Владивосток это город, от которого закладывает уши. Врезанный в море, как кулак, который то ли приветствует огромный мир, то ли грозит ему, Владивосток бугрится на последних пядях русской земли складками сопок. Нередко кажется, что машина въезжает прямо в облака, и чтобы прочистить слух, то и дело приходится сглатывать, как в самолете, когда тот набирает высоту. На сопках сероватой лестницей в небо громоздятся потертые советские семиэтажки нет больше на одной шестой города, где эта прямоугольная плановая архитектура выглядела бы более органично и уместно. Это если смотреть из Москвы, тут конец перспективы, но если встать на точку зрения солнца, самое что ни на есть начало и город похож на кубики из конструктора, рассыпанные по живописному ландшафту каким-то большим рассеянным существом. Практически из каждой типовой квартиры здесь видно большую воду и острова, за которыми какая-то совсем другая жизнь. И уж точно из каждой точки города видны исполинские опоры вантового моста, который в эту другую жизнь, по идее, ведет.
Владивосток это город, от которого закладывает уши. Врезанный в море, как кулак, который то ли приветствует огромный мир, то ли грозит ему, Владивосток бугрится на последних пядях русской земли складками сопок. Нередко кажется, что машина въезжает прямо в облака, и чтобы прочистить слух, то и дело приходится сглатывать, как в самолете, когда тот набирает высоту. На сопках сероватой лестницей в небо громоздятся потертые советские семиэтажки нет больше на одной шестой города, где эта прямоугольная плановая архитектура выглядела бы более органично и уместно. Это если смотреть из Москвы, тут конец перспективы, но если встать на точку зрения солнца, самое что ни на есть начало и город похож на кубики из конструктора, рассыпанные по живописному ландшафту каким-то большим рассеянным существом. Практически из каждой типовой квартиры здесь видно большую воду и острова, за которыми какая-то совсем другая жизнь. И уж точно из каждой точки города видны исполинские опоры вантового моста, который в эту другую жизнь, по идее, ведет.
Владивосток это город, от которого закладывает уши. Врезанный в море, как кулак, который то ли приветствует огромный мир, то ли грозит ему, Владивосток бугрится на последних пядях русской земли складками сопок. Нередко кажется, что машина въезжает прямо в облака, и чтобы прочистить слух, то и дело приходится сглатывать, как в самолете, когда тот набирает высоту. На сопках сероватой лестницей в небо громоздятся потертые советские семиэтажки нет больше на одной шестой города, где эта прямоугольная плановая архитектура выглядела б
Владивосток это город, который будет.
В сентябре 2012-го здесь должен пройти недельный саммит организации по азиатско-тихоокеанскому экономическому сотрудничеству; среди прочих ожидают Обаму, китайских и японских руководителей, а также первое лицо Папуа Новой Гвинеи. По такому случаю город перекопан полностью. Через бухту Золотой Рог в микрорайон Чуркин перекинут один здоровенный мост; оттуда строят еще один на остров Русский, где и пройдет основная часть саммита, он в три раза больше. Перестраивают набережную. Перестраивают гостиницы. Перестраивают аэропорт и дороги к аэропорту. Зачем-то даже строят городской театр оперы и балета. Стоит все это, по слухам, 10 миллиардов долларов.
Приехал Шувалов по весне с мэром нашим квартиру смотреть а машины модные, слякоть, не подняться. Пошли пешком. По дороге три раза енулись в грязь
Слухи вокруг саммита вообще множатся. Говорят, что один из руководителей стройки моста на Русский покончил с собой прямо на рабочем месте и оставил записку о том, что не хочет отвечать за последствия всевозможных нарушений (самоубийство действительно имело место, про записку достоверно никто не знает). Говорят, что мост не достроят к саммиту а если и достроят, то он не сойдется, и что две части уже отклоняются друг от друга на 5 метров. Вот есть Шувалов, который поставлен сюда курировать весь этот движняк, сообщает мне Леонид Штительман, вокалист группы Туманный стон, панк и шоумен, который в рабочее время продает дорогие интерьеры местной элите. Он сюда с инспекциями ездит и в какой-то момент прикупил себе квартиру в новостройке на сопке. Приехал туда по весне с мэром нашим а машины модные, слякоть, не подняться. Пошли пешком. По дороге три раза енулись в грязь. И когда народ разъехался, Шувалов мэру в словах и выражениях объяснил: ты муйней этой маяться прекращай, мол, столько денег вложено. Поэтому у нас теперь улицы мостят, фонари ставят, на Арбате третий раз брусчатку перекладывают. Еще говорят, что мосты строят армяне, по такому случаю они навезли во Владивосток узбекских гастарбайтеров, и если к китайцам все уже привыкли, то насчет узбеков мало кто понимает, кто они такие и как с ними себя вести.
Факт, впрочем, в том, что оба моста даже сейчас выглядят впечатляюще и действительно делают Владивосток похожим на русский Сан-Франциско. И еще в том, что покамест китайцам, кажется, ничего не угрожает. Во всяком случае, по приезде на тот самый остров Русский рядом с проржавевшим причалом обнаруживается китайский ресторан. Там подают бульон, куда накромсали свинину и настрогали картошку, куриные желудки в соусе и еще примерно 80 блюд. На стене висит прейскурант, расписывающий штрафы за разбитую посуду; под посудой понимается не только рюмка (50 р.), но и, например, цветомузыка (5000 р.) и холодильник (30000 р.). Девушка-официантка знает по-русски ровно одно слово: синий это цвет кабинки туалета, расположенной на улице.
Владивосток это город лаовай, рипс нимада.
У нас на фестивале последнем показывали Мишень по Сорокину, сообщает Екатерина Седых; она помогает организовывать местный международный кинофорум Меридианы Тихого (показывают на нем в основном азиатских режиссеров, которых больше нигде в России не увидишь). Ну и там, соответственно, китайский язык, китайские небоскребы. Было забавно этот фильм смотреть здесь. Потому что здесь уже это все есть. Китай главный здешний миф, причем миф, кажется, и для самих обитателей Дальнего Востока. Вроде как где-то в городе у китайцев уже есть свой район но никто там не бывал.
Рестораны называются Лена и Саша, Аня и Женя и все в таком духе: открывая заведение, китайцы берут себе русские имена
Китайцев не увидишь ни в барах, ни в театрах, ни в магазинах и все-таки азиатская жизнь здесь везде. В любом захудалом микрорайоне есть недорогой китайский ресторан и губаджоу, свинина в кисло-сладком соусе, уже превратилось в любимое народное блюдо. На улицах города стоят автоматы, в которых продается японская газировка вроде той, что чем-то напоминает газированное молоко. Человек из местной хип-хоп-группы V-Style рассказывает, как он продавал в Южную Корею биты (Сами они криворукие, а спрос есть там же колония США). Игорь Зинатулин, автор галлюциногенных живописных полотен и серии работ Психотэ-Алинь, регулярно продает в ту же Корею картины: Владивосток это вообще единственный в мире европейский город в центре Азии. Вершину одной из сопок обложил Зеленый угол раскинувшийся на несколько квадратных километров автомобильный рынок, где стоят стройными рядами японские машины с правым рулем (других здесь не бывает); говорят, до того как подняли пошлины, он был еще в несколько раз больше, а теперь самые ушлые распиливают машины в Японии, привозят их как металлолом и на месте склеивают обратно. На самых задворках рынка с легковушки торгуют японским виски в четырехлитровых бутылках, японской жвачкой и прочей контрабандой. Недалеко от центра города, на улице Спортивной, расположен огромный китайский вещевой рынок: металлические контейнеры, в которых хозяева и торгуют, и зачастую ночуют, стоят прямо под трубами теплотрасс; воняет; продают все, начиная от кальсон и заканчивая голографическими картинами, на которых Иисус Христос занимается армрестлингом с дьяволом. Еще тут можно постричься, сделать татуировку и поесть за смехотворные деньги причем рестораны называются Лена и Саша, Аня и Женя и все в таком духе: открывая заведение, китайцы берут себе русские имена.
Китайцы везде но их почти никто не боится; куда более реальный страх, судя по местным разговорам, это что Дальний Восток Китаю просто продадут (якобы и саммит АТЭС делается, дабы показать товар лицом). Пока же китайцы ездят во Владивосток работать а русские ездят в Китай отдыхать. Приграничный город Сунь-Фуй-Хэ, хорошая гостиница, два дня, четыре с половиной тысячи путевка и тусыч идет, рассказывает Диана Кузнецова, которая с китайцами училась и работала. Куня это девушка, корефан парень, китайцы так к русским обращаются. А еще помогайки. Схема такая: есть предприниматель, и он хочет перевезти товар из Китая в Россию. Но провезти можно на человека только 30 килограмм. Так он нанимает автобус, собирает людей, они платят по 500 рублей или вовсе ничего не платят, отдыхают в Китае а на обратном пути берут чужие сумки и провозят их через границу. Я возила как-то группу очень смешно было. На таможне спрашивают: Что в сумке? Все отвечают: мои вещи! Просят открыть а там у мальчика пятнадцать лифчиков и четыре резиновых фаллоса.
Владивосток это город подвижников.
У меня Лагутенко-девятиклассник под ногами бегал! Я с Троицким дружу! С Мамоновым, правда, не общаемся уже, сообщает Александр Городний, крепкий седой человек в тельняшке. В правой руке у него рюмка водки, в левой бутерброд на черном хлебе: в музее-галерее Арт-этаж, который он организовал, только что прошел вернисаж, далее фуршет. В основной коллекции Арт-этажа имеются Оскар Рабин и Михаил Шемякин; в рамках выставки, посвященной российскому флоту, представлены Петр Белый и Дмитрий Шагин; рядом с кабинетом Городнего прямо на стене несколько лет назад нарисовал картину бельгиец Люк Тюйманс, по энциклопедическому определению один из самых влиятельных живописцев современности. Бельгийцы тут вообще частые гости собственно, здесь же, на вернисаже, обнаруживается фламандская кураторша Кристин Стил, у которой только что закончилась здесь выставка. Я спрашиваю ее, как в городе дела с современным искусством. Ноу прогресс, вздыхает она. Они все пишут пейзажи. Я им говорю: не надо! Попробуйте что-нибудь другое! Сам Городний, впрочем, жалуется не на художников, а на власти, которые современное искусство полностью игнорируют.
На государство тут вообще жалуются все, кому приходится с ним сталкиваться, поэтому большинство старается дел с ним не иметь. А то и вообще не иметь дела ни с кем, кроме своих. Еще на одной сопке (порой возникает ощущение, что Владивосток целиком состоит из вершин), в мансарде с видом на залив расположена студия Чердак Forever. У нее нет ни сайта, ни магазина; пространство, где делаются вещи, представляет собой одновременно шоу-рум при этом от клиентов нет отбоя, дизайнеров то и дело зовут на стажировку то в Париж, то в Лондон, а сделанные ими остроумные ретрофутуристические вещи показывают и на Russian Fashion Week, и на Авроре, и где только не Это все уже давно стало немодным стремиться в столицы, отмахивается Зоя Липатникова, которая десять лет назад Чердак придумала. Когда мы первый раз на RFW ехали, столько денег ввалили, по максимуму все сделали как же, девочки из леса явились. Приехали чуть не обрыдались: ну такой колхоз, ужас. В Москве есть хорошие дизайнеры, но обстановка очень тяжелая каждый хочет тебе голову откусить. Нас охотно покупают и там, и в Петербурге, и в Дюссельдорфе но нас покупают и здесь. Люди же не куда-то бегут, а от себя. Здесь хорошо. Здесь другие приоритеты важно не качество потребления, а качество исполнения. Не что ты где-то увидел или прочитал, а то, что ты умеешь делать.
Во Владивостоке есть во что одеться и есть куда в этой одежде пойти. В последние пару лет в городе пачками открываются бары. Человека, ответственного за этот бум, зовут Артем Падерин. Компания, в которой он работает, открыла три заведения Street Bar (это примерно местная Солянка), Bar21 (тесное место для здешнего среднего класса, где девушки пляшут на барной стойке под Дэвида Гетту) и новейший Мумий Тролль-бар (про который пока непонятно то ли это песочница для молодых групп, то ли пространство ностальгических дискотек поколения 90-х, то ли и то и другое). Собственную историю успеха Падерин излагает так: Надо было кого-то приглашать с Запада. Начали с диджеев. Первым мощным привозом стал сет Тараса 3000. Позвольте, перебиваю я, Тарас 3000 это ж Дима Японец. При чем тут Запад? Ну как при чем, удивляется Артем. Запад. Западная Россия.
Это ко всему в городе относится: хочешь развлекаться сделай сам
И правда, если смотреть из Владивостока, вся Россия Запад, а Москва и вовсе находится примерно на том свете. Из-за этого, видимо, здесь нет свойственного нестоличным городам провинциального нытья: мол, у нас-то ладно, у вас-то о-го-го. Когда Китай и Япония в двух шагах, а Москва в девяти часах лету, как-то странно жаловаться на собственную ущербность. Современная культура она везде одна, комментирует Андрей Василенко, импозантный бонвиван и франт при очках и усах, который и на вечеринке Love Boat бы не затерялся. Интернет всех образовал. Василенко курирует на тех же Меридианах Тихого программу, аффилированную с современным искусством, и вместе с друзьями Николаем Афонченко и Татьяной Агеевой составляет промогруппу Астра, которая как раз и заботится о том, чтобы хорошо одетые люди Владивостока появлялись в хорошо выглядящих местах. Они делали вечеринку в корпусе местной номенклатурной поликлиники и вечеринку на барже, привозили Липелиса и того же Японца. Есть такой сайт Icanteachyouhowtodoit, там человек самые модные вечеринки Нью-Йорка снимает, комментирует Василенко. Вот у нас визуально практически то же самое. Только там настоящий Маржела, а здесь нет. Мы и сами не думали, что люди ко всему этому так отнесутся, подхватывает Агеева. Просто хотели, чтобы было красиво. И публика, и музыка. На нашу первую вечеринку пришли 50 человек. На последнюю 700. Когда мы делали Хеллоуин на тему русского леса, чего там только не было. Был человек, одетый как русская печка. Мы сидим шумной компанией, и кто-то, чье имя я так и не удосуживаюсь узнать, произносит универсальную максиму Это ко всему в городе относится: хочешь веселиться сделай сам.
Эта максима применима ко всему, что здесь происходит, и главное она работает. Преуспевающий юрист Антон Агейченко в какой-то момент все бросил, продал квартиру, арендовал помещение на центральной улице и открыл кафе-бар и теперь там готовит кофе лучший бариста региона, продаются товары из ассортимента Лавки Артемия Лебедева, а народ набивается в заведение днем и вечером, несмотря на то что у него нет даже вывески. 19-летний Тихон Макаров снял короткометражку по собственному сценарию про то, как безумный сотрудник организации по исправлению кармической несправедливости придумывает делать консервы из гопников, и прошел в конкурс короткометражек Каннского фестиваля. Познакомился во французском поезде с местной девушкой, которая теперь приехала к нему во Владивосток; съездил на Селигер, получил грант и даже умудрился попасть на встречу с Медведевым, коему задал вопрос про то, какого черта государство пихает везде Никиту Михалкова. Крепкий мужчина Сергей Руденок пытается расшевелить местную театральную жизнь, ставит пьесы Василия Сигарева, пеняет на недостатки репертуарной системы и на то, что власть не утруждает себя даже тем, чтобы привести в порядок театральные помещения. Вот мы с тобой хотим прийти в заведение, чтобы было стильно, правильно? напирает он. Вот и в театре должны быть не обшарпанные сидушки, чтоб штукатурка с потолка не падала. Что они, бл…, делают? Берут здание, снаружи, бл…, его облизывают, внутри остается гниль. Я туда девушку свою привести стесняюсь! Через пару часов и несколько сотен граммов Руденок уже требует гитару и пытается втолковать проходившей по улице даме, что занимался с ней сексом в туалете какого-то клуба. В этот момент в нашем поле зрения появляются пять американских моряков в кителях и фуражках и спускаются в бар Рокс, где местный ансамбль играет каверы на группу Nirvana.
Владивосток это город-порт.
Я поняла, что ты невыносимый урод. Почему я урод? Как я должен вести себя? Страдать! Знаете что, обращается к обсуждающим свои роли артистам режиссер Сергей Боровков. Давайте не произносить слова любовь. Мы стоим на пароме, который идет на остров Русский, там Боровков собирается снимать очередную сцену собственной короткометражки; главную роль играет девушка, работающая в том же Чердаке, за звуком следит лидер местных инди-знаменитостей Mari! Mari! , за костюмами Афонченко из той же Астры. Боровков учился во ВГИКе, но в Москве ему не понравилось, к тому же к нему обратилась жена губернатора Приморского края Лариса Белоброва и предложила снять полнометражный фильм с ней же в главной роли (актриса Театра им. Горького, Белоброва вообще тайный покровитель местной культурной жизни, ее имя всплывает при самых разных обстоятельствах) и он вернулся. Фильм, правда, пока не доделан (картина называлась Ночь и предполагала много съемок в темное время суток, что не очень понравилось супругу героини), но возвращаться в столицу Боровков не планирует. Когда я пытаюсь выяснить у него почему, он разводит руками: Здесь иначе жизнь течет. Никто никуда не торопится. Ну и потом, здесь дико романтично. Со всех сторон море.
В конечном счете Владивосток очень маленький город
Слово море в качестве аргумента здесь рано или поздно произносит каждый. Море окружает. С моря прямо в головы врывается ветер. Море объединяет всех, кто здесь жив, и когда приходит ночь, это становится совсем очевидно. Американские моряки, раздевшиеся до белых рубашек, машут руками под Smells Like Teen Spirit в исполнении рок-группы из шахтерского города Артем. В как бы гламурном месте Cuckoo девушки на шпильках заказывают дорогие коктейли, а бритые мужчины в свитерах пялятся на гоу-гоу и изображают что-то вроде танца хард-басс. В главном городском рок-клубе BSB происходит рейв здесь вспоминают летний фестиваль на необитаемом острове, и кто-то ставит сверхсовременный ремикс артиста Джейми хх на певицу Адель, и я успеваю подумать, что, видимо, современная культура она и правда везде одна, а ничего больше я уже подумать не успеваю, потому что мы едем в RnB-клуб Placebo, и его арт-директор вместо приветствия машет руками и кричит: Что вы тут делаете, здесь пдец; и мы едем в полузакрытый клуб Downtown, где в красно-кирпичном антураже смотрят Бешеных псов, а за соседним столиком обсуждают недавнюю поездку в Северную Корею; и мы едем в Мумий Тролль-бар, где хипстеры, менеджеры среднего звена и пацаны с района с равным неистовством подпевают ностальгическим нетленкам Total и Ленинграда и хором орут локальный хит местного рок-стара Ивана Панфилова про славный город, что на море, далеко, но нашенский.
Следующей ночью в Street Bar я снова слышу тот же ремикс на Адель. Разумеется, выясняется, что ставит его тот же самый человек, что вчера взрывал танцпол в BSB. В конечном счете Владивосток очень маленький город.
Примерно любой населенный пункт в стране при ближайшем рассмотрении тянет обозвать Россией в миниатюре тем более что Россия велика, а на миниатюру в любом случае не поместится все сразу. Владивосток не исключение. Здесь пилят огромные госбюджеты но даже это ведет к зримым изменениям. Здесь с опаской относятся с чужеземцам но как-то приучились жить с ними в согласии. Здесь уже вдоволь освоили культуру потребления но еще только учатся потреблять культуру. Здесь все знают всех и все кое-как уживаются друг с другом. В общем, здесь все знакомо. Разве что футбол начинается в три часа ночи. Разве что почти из каждого окна видно море. Разве что когда едешь по городу и кажется, что машина въезжает в облака, у тебя закладывает уши.
Источник: afisha.ru