В конце минувшей недели исполнилось бы 75 лет Геннадию Шпаликову. Почему бы нет — Иосифу Кобзону, вон, только что публично и помпезно отпраздновали такую же дату со дня рождения…
В конце минувшей недели исполнилось бы 75 лет Геннадию Шпаликову. Почему бы нет — Иосифу Кобзону, вон, только что публично и помпезно отпраздновали такую же дату со дня рождения…
Скульптурная композиция, посвященная трем знаменитым выпускникам ВГИКа, появилась к 90-летию кузницы отечественных кадров кинематографии накануне 1 сентября у главного входа в старое здание: в полный рост стоят — Геннадий Шпаликов, Андрей Тарковский, на ступеньках сидит Василий Шукшин, в той же позе, будто на крестьянском поле в фильме «Печки-лавочки». Имена всех трех кинодеятелей многим известны, сотворен памятник по инициативе студентов, хотя они, по словам закончившего режиссерский факультет Сергея Соловьева, не были ни профессорами, ни руководителями института, ныне — университета, ни членами ученых советов, но «у них хватило сил определить художественное лицо отечественной и мировой кинематографии ХХ века». А скульптором стал Алексей Благовестов, известный по памятнику Виктору Цою на мотоцикле — авторская специализация, выбор, так сказать, понятны.
Этот вузовский юбилей был немногословным и деловым, в отличие от прошлого, на котором много вспоминали, например, Никита Михалков, рассказывал о своей юности и знаменитом молодежном фильме тех лет «Я шагаю по Москве», очень светлом и позитивном, сказали бы нынче, где он сыграл одну из главных ролей. Дебютанты показали себя: и Михалков, и Стеблов, и Галина Польских. Снимали свободно, так, как жили двадцатилетние. Сценарий же и песню к нему, ее иногда поют и сегодня, как раз и придумал Геннадий Шпаликов. Ушедший раньше коллег — в 37. Как писал знавший его Высоцкий, «кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт…»
«Бывает все на свете хорошо — в чем дело, сразу не поймешь»
Геннадий Федорович Шпаликов родился 6 сентября 1937 года в небольшом карельском городке Сегежа. В 1939 году вместе с отцом, военным инженером, переехал в Москву, а с началом войны Академию имени Куйбышева, где тот работал, эвакуировали в Уфу. В январе 44-го он погиб в Польше. В 45-м Гена с матерью вернулся в столицу, и, как сын погибшего фронтовика, он был направлен для дальнейшей учебы в суворовское училище. Где и начал писать стихи, рассказы, позднее редактировать молодежную газету и регулярно вести дневник. На родину он уже не вернулся.
Привычку к слову он сохранил навсегда. Свое первое стихотворение опубликовал в центральной печати в 1955-м:
Не смотри на будущее хмуро, Горестно качая головой…Я сегодня стал литературойСамой средней, самойрядовой.
Военная карьера у младшего сержанта Шпаликова не задалась: не только из-за травмы колена его комиссовали из училища, вольнолюбивой натуре претили условные рамки поведения и ограничения училища, и он легко поступил во ВГИК. И быстро стал в доску своим парнем — веселый, талантливый, общительный — умел ладить с людьми и дружить, удивительно работоспособный, он мог в ночь после студенческой пирушки написать десяток страниц нового сценария. Еще студентом был приглашен в качестве сценариста фильма М. Хуциева «Застава Ильича» (вышел в прокат под названием «Мне 20 лет»). В этой ленте есть кадры с его дня рождения (засветились в эпизодах друзья — А. Кончаловский, А. Тарковский, С. Светличная, в будущем слава нашего кино), а сам фильм и сегодня относят к новаторским. А тогда, в 1962-м, он был снят с проката, был подвержен критике лично Никитой Хрущевым, и появился на экране сильно порезанный, в сокращенном варианте лишь через два года, и потом надолго исчез.
Не менее сложная судьба была и, как ни странно, у лирической комедии Г. Данелия «Я шагаю по Москве» по его сценарию. Ленте пришлось пробираться через частоколы различных инстанций, у каждой были свои замечания и придирки, например, это гарнир, а где утка? Кстати, песню для этого фильма он сочинил прямо на съемочной площадке, что еще добавило ему популярности в его среде… Он вообще был любителем веселых розыгрышей, большим выдумщиком, в документальном фильме 2005 года о нем (были созданы и в 2006-м, и в 2008-м), скажем, Александр Митта вспоминает о якобы присланной аж из НАСА телетайпограмме, приглашающей персонально Шпаликова — он же сочинял и как бы отправлял — принять участие в космическом эксперименте. Шороху было! А в первый студенческий день во ВГИКе написал о самоубийстве некоего гр. Шпаликова — смеялись взахлеб, читая…А 1 ноября 1974 года Геннадий поднялся на второй этаж одной из писательских дач в поселке Переделкино и повесился там на собственном шарфе.
Невостребованность и «лютая нищета» стали, наверное, причиной его ухода, и неустройство в личной жизни. Хотя успел снять по своим сценариям еще несколько хороших фильмов (в том числе «Долгая счастливая жизнь», «Я родом из детства», «Ты и я» и другие), один собственный фильм как режиссер, выпустить книжку стихов, жил в коммуналке на ул. Тверской-Ямской, после второго развода — где попало. И, конечно, пил: его перестали звать в кино. В дневнике он писал: «Успел я мало. Думал иной раз хорошо, но думать — не исполнить. Я мог сделать больше, чем успел. Не в назидание и оправдание это пишу — пишу лишь, отмечая истину. У меня не было настоящего честолюбия…»
Вспоминают — Евгений Евтушенко:
— Лучшие из «шестидесятников» добились большего, чем просто вписаться в пейзаж — они сами создали пейзаж, а вернее, выдышали, что получило название «оттепели». Но обманчивая оттепель перемежалась заморозками, и молодые идеалисты то поскальзывались на предательском льду, то попадали под ржавые сосулищи обвинений, которые рушились на их горячие головы с партийных крыш. После речи Хрущева многие интеллигенты, в частности, Булат Окуджава, даже вступили в партию, однако пейзаж истории, казалось бы, стремительно менявшийся к лучшему, вторглись танки, подавившие венгерское восстание.
Вот какие исторические перепады выпали «шестидесятникам», к которым принадлежал и Геннадий Шпаликов. Большинство из нашего поколения, пусть наивно, но искренне верило, что можно очистить от крови и грязи древко красного знамени и спасти идеалы социализма…
Белла Ахмадулина:
— Некогда, много лет назад, я увидела его веселым, сияющим, источающим сияние: глаз, лица, улыбки. Я видела его последние, вернее, предпоследние дни. Трагическая, как бы несбывшаяся жизнь, совершенное одиночество, лютая унизительная нужда. Геннадий Шпаликов — есть самый хрупкий трагический силуэт и символ этого промежутка между временем и временем. Некоторые — и я — как-то выжили, прижились. Шпаликов — не сумел, не выжил. Это благородно.
Петр Ефимович Тодоровский:
— Трудно представить Генку Шпаликова серьезным шестидесятилетним мужчиной — он остался в памяти молодым, обаятельным парнем с широко расставленными глазами и вместе с тем одиноким, заброшенным, неустроенным. Я с ним познакомился, когда он работал с Хуциевым над «Заставой Ильича», — в огромной коммунальной квартире у него была маленькая комнатушка, где он жил с женой и ребенком, однако собирались в этой коммунальной квартире замечательные персонажи.
Вообще же мы по-настоящему познакомились на съемках фильма «Никогда». Он вдруг сказал мне: «Слушай, я никогда не видел моря». И я взял его с собой — он всю неделю купался в море, пил вино и пел песни.
Знаете, я вначале не прислушивался к его стихам. А мелодии у него были одни и те же, непритязательные. Так что поначалу его не воспринимали в нашей компании как какого-то серьезного барда, как, допустим, Булата. Казалось, ну да, пишет какие-то песенки, пишет для себя, а потом, когда я вчитался, вслушался, то понял, какой это серьезный замечательный поэт… Когда набрел у него на эти строки: «Рио-Рита, Рио-Рита, вертится фокстрот, на площадке танцевальной сорок первый год» — я просто задрожал, я понял, что мой фильм (снимал тогда «Военно-полевой роман») в чем-то без этих слов в чем-то потеряет… Эта песня, легкая такая стилизация, стала частью драматургии нашего фильма.
Источник: rus.ruvr.ru