Родиной будущего поэта стала Кубань. Родившись в начале войны, он был на год младше Бродского. Первой ощутимой трагедией, осознанной только в юности, стала потеря отца на фронте. В своей автобиографии Кузнецов напишет об этом следующее: «В моем детстве образовалась брешь. Это была сосущая загадочная пустота отцовского отсутствия, которую я мог заполнить только словом».
Я снюсь отцу за два часа до взрыва, Что станет между нами навсегда.
Родиной будущего поэта стала Кубань. Родившись в начале войны, он был на год младше Бродского. Первой ощутимой трагедией, осознанной только в юности, стала потеря отца на фронте. В своей автобиографии Кузнецов напишет об этом следующее: «В моем детстве образовалась брешь. Это была сосущая загадочная пустота отцовского отсутствия, которую я мог заполнить только словом».
Я снюсь отцу за два часа до взрыва, Что станет между нами навсегда.
Стоит признать Емелина поэтом, как моментально и автоматически приходится провозглашать его Первым Поэтом. Первым Поэтом Москвы, это уж как минимум. Первым по таланту, мастерству, серьёзности и значимости высказывания, масштабности и эмоциональности общественного отклика. Первый Поэт Москвы
«Много написал стихов о безотцовщине, и постепенно перешел от частного к общему. Въяве ощутил ужас войны и трагедию народа. Ведь кругом почти все были сироты и вдовы. Мой отец погиб не случайно. Это жестокая правда моей поэтической судьбы. Если бы отец вернулся с фронта живым, трагедия народа была бы для меня умозрительной, я был бы ненужным поэтом, пошел бы по боковой линии народной жизни, как обеспеченный генеральский сынок, неминуемо бы впал в духовное одичание метафоризма».
Юрию Кузнецову не надо было придумывать борьбу внутри себя, чтобы в стихах появилась сила и движение. Каждый поэт интересен своей катастрофой, которая дает ему возможность писать. Только потерей отца Кузнецов купил право на строки, которые современники зачастую упрекали в безнравственности:
Я пил из черепа отца За правду на земле
Позже тема Великой Отечественной войны станет одной из основных для поэта. Стихотворение «Возвращение» о том, как вместо отца к дому бредет столб дыма, станет хрестоматийным.
Вскоре трагическое мироощущение переросло масштабы страны. Проучившись всего год в Кубанском государственном университете, Кузнецов ушел в армию. В разгар Карибского кризиса, когда противостояние двух сверхдержав сулило ядерную войну, он стал связистом на Кубе.
Я помню ночь с континентальными ракетами, Когда событием души был каждый шаг, Когда мы спали, по приказу, нераздетыми И ужас космоса гремел у нас в ушах
Позже он напишет: «Куба рано дала мне два преимущества. Первое: моя человеческая единица вступила в острую связь с трагической судьбой всего мира, я напрочь лишился той узости, которую называют провинциализмом. Второе: чувство Родины с большой буквы. Ностальгия — необычное чувство. Родина была за 12 тысяч километров, а притягивала к себе, как гигантский магнит. Я понял тогда, что я русский. Я частица России, и она для меня — все».
Вернувшись на Родину, Кузнецов поступил в Литературный институт им. Горького и попал на семинар поэта-фронтовика Сергея Наровчатова.
…И с опаскою вырвал меня, Словно грешного духа, из бездны
Именно там, будучи студентом, молодой поэт откликнется на спор «физиков и лириков» и напишет свою знаменитую «Атомную сказку», которая войдет в учебники по русской литературе. Сказка об Иване-дураке и царевне-лягушке предстанет перед читателем в необычной интерпретации:
«Пригодится на правое дело!» — Положил он лягушку в платок. Вскрыл ей белое царское тело И пустил электрический ток.
После института Кузнецов будет работать в «Нашем современнике».
Осью его творчества стала перекличка с классиками мировой литературы. У каждого поэта есть что-то в¬роде адресной книги — списка тех имен, с кем он постоянно ведет диалог. Поэзия вне диалога и преемственности непредставима. Если придерживаться этой метафорики, можно сказать, что кузнецовская адресная книга не так уж мала. Очень иллюстративно стихотворение «Петрарка», где Кузнецов приводит в качестве эпиграфа надменное упоминание итальянского поэта о русских — о «подневольном люде», увиденном в Венеции, со скифскими чертами лица. Отвечая Петрарке, через время, поэт переносит его в 1943 г., когда «на лютом ветру итальянцы шатались, как тени»:
Он бродил по тылам, словно дух, И жевал прошлогодние листья. Он выпрашивал хлеб у старух — Он узнал эти скифские лица.
Первое, что видит читатель в стихах Юрия Кузнецова, — это налаженная связь между эпохами, между временем Куликовской битвы и сегодняшним днем, между античностью и русской стариной. Причем, читатель погружается не только во временную, но и пространственную размытость границ: зачастую трудно понять, где и в каком месте ты находишься:
Душа, ты рванешься на запад, А сердце пойдет на восток.
Один мой товарищ-меломан говорит, что есть Бах, а есть остальная музыка; похожее отношение у меня и к Пушкину. Хотя насчёт Серебряного века вы не правы (или я когда-то погорячился): я люблю стихи Мандельштама, Ходасевича, Георгия Иванова, да почти всю «обязательную программу». Просто-напросто пушкинская картина мира представляется мне наиболее всесторонней, объёмной и достоверной, одно слово — гений. Сергей Гандлевский: «Мы свидетели грандиозного языкового катаклизма»
Не зря Юрий Кузнецов прослужил связистом на «острове свободы». Знакомясь с его наследием, возникает ощущение того, что ты разговариваешь со связистом от поэзии.
Говорить с покойными классиками для поэта большого масштаба было недостаточно. Основной пласт творчества Юрия Кузнецова — это духовная поэзия. В самом конце двадцатого века он пишет «Путь Христа», поэму о Спасителе. Причем, даже не взяв благословения. Хотя это вполне объяснимо, учитывая то, что в поэме описана юность Иисуса, страница в Его жизни, которая вызывает много вопросов.
Последней масштабной поэмой было «Сошествие в ад», где поэт путешествует по аду, как Данте в своей «Комедии»:
Я пробирался к Тебе через двадцать столетий. Так попусти мне попасть во плоти на тот свет Вместе с Тобой…
В «Аду» можно увидеть огромное число исторических деятелей и мыслителей, начиная с эпохи первых христиан. По какому принципу они попали в ад? Очень просто: в соответствии с исполнением заповедей. Особое место в кузнецовском «Аду» занимают неверующие. Поэт приоткрывает завесу того, что может сделаться с ними после смерти:
Фрейд помешался на сексе и был очень зол На человечество. Только чертей не учел. Но заявил, обнаружив чертей после смерти: — Призраки мозга! — Посмотрим, — ответили черти И посадили его на осиновый кол. — Это же секс! — он зачичкал. — Да здравствует пол!.. Бесы заметили: — Ты симулянт. Но довольно. Здесь ты с ума не сойдешь. И всегда будет больно…
Будучи из одного поколения с Бродским, Кузнецов был его крупнейшим антагонистом, о неразгаданной «сумеречной» музе которого предпочитают молчать. В противовес «вещному миру» и западноевропейской эстетике своего современника, Кузнецов создал собственную реальность — без привязки к месту, времени, но с русским окаймлением. Реальность, где основным «строительным материалом» был миф, аллегорический образ.
Кузнецов не успел закончить свою последнюю поэму «Рай» — он скончался в 2003 г. Связист от поэзии, он стал преемником не светлого пушкинского гения, а, скорее, мрачного лермонтовского демона.
Об ушедших поэтах часто говорят в духе Вознесенского: «Невыплаканная флейта в красный легла футляр». Но это не подходит для Юрия Кузнецова — он сделал достаточно. Даже больше, чем полагалось свыше.
Источник: chaskor.ru