Загадку харизмы Владимира Высоцкого уже больше тридцати лет изучают филологи, актеры и музыканты. Певцы разных стран копируют его манеру исполнения. Поразительно, что этот русский человек, с абсолютно русскими текстами и русской манерой исполнения, так популярен на Западе.
Загадку харизмы Владимира Высоцкого уже больше тридцати лет изучают филологи, актеры и музыканты. Певцы разных стран копируют его манеру исполнения. Поразительно, что этот русский человек, с абсолютно русскими текстами и русской манерой исполнения, так популярен на Западе.
«Удивительную мощь русского слова я познал в один момент. Когда увидел, что иностранцы, едва прикоснувшись к русской культуре, уже были заворожены песнями Высоцкого», — отмечает Вениамин Смехов, поэт и актер московского «Театра на Таганке». И добавляет, что возможно, секрет популярности заключался в его бешеной энергии.
«В Вашингтоне в 1992 году американские студенты должны были играть Шварца. И никогда не забуду, как они мастерили университетскую сцену. Мы пришли ночью посмотреть, как готовятся к премьере. А они работали в десять раз быстрее, чем предполагали, потому что включили Высоцкого. Эти молодые ребята, еле-еле знавшие русский язык, уже были инфицированы его энергией и внутренним богатством», — сказал Смехов.
Формирование актера-поэта во многом связано и с особой атмосферой «Театра на Таганке» в Москве. Там под началом режиссера Юрия Любимова в 1964-м создавалась особая поэтическо-музыкальная среда. Мы первые тогда вывели поэзию на сцену, говорил Высоцкий:
«Мы сразу, как только организовался театр, стали сотрудничать с поэтами, которые никогда не работали в театре. Высокая поэзия — это всегда высокий уровень содержания и формы. А так как мы всегда интересовались яркой формой при очень насыщенном содержании, за десять лет поставили семь поэтических спектаклей. Мы пытаемся совмещать манеру авторского чтения и актерскую».
Уникальная авторская манера исполнения сделала известным на весь мир монолог Гамлета в прочтении Высоцкого. На этот спектакль стремились попасть даже те, кто не знал русского языка. Перевод был не нужен:
«Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны?»
Валерий Золотухин, актер «Театра на Таганке», вспоминал, что эту роль Высоцкий у Любимова выпросил. А значит, чувствовал, знал, что сыграет ее неповторимо. Однако так сложилось не сразу. Поэт долго достигал проникновенности, которая полюбилась зрителю. Да и вообще, работа с актером Высоцким всегда была неоднозначным творческим процессом. Его необузданную энергию было непросто направлять в нужное русло, говорит Юрий Любимов:
«Он был иногда очень жесткий человек. С ним было трудно до предела. Он бывал несносен, и некоторые были шокированы. Это потом мы поймем, что он гениальный парень. Потом».
Потом, когда Высоцкий стал не только признанным актером, но и известным на всю страну исполнителем авторских песен. «Таганка» сыграла роль рупора в жизни Высоцкого-музыканта: со сцены впервые прозвучали его песни. И именно в развитии этого направления Высоцкий видел свое предназначение, рассказывает актриса Алла Демидова:
«Высоцкий больше ценил в себе не актерство, а дар поэтический и барда. В какой-то момент стало очень тесно существовать в рамках „любимовского“ жанра. Когда нужно было играть очень локально, одну краску. Поэтому мы стали себя искать на стороне. Высоцкий стал все больше давать концерты, я стала сниматься в кино, кто-то стал писать».
Принято считать, что Высоцкий возродил жанр городского романса. Сам же музыкант говорил о том, что его поэтическая манера в оригинальной подаче родилась в годы работы в «Театре на Таганке», где слово являлось главным инструментом. Но интересно, что эта русская манера подачи песни приобрела популярность во всем мире. О Высоцком говорили как о человеке, который примирил своим творчеством Запад с российской действительностью. На тот момент его песни были как глоток свежего воздуха, считает польский писатель Зигмунд Дзеньцёловский:
«Весь самиздат и диссидентская литература находили слушателей и зрителей в Польше, потому что для нас это лицо другой России, которая старается решить свои исторические вопросы. И, конечно, Высоцкий в нашем понимании — артист из этой среды. Он представляет ту лучшую Россию, с которой мы хотим дружить и в которой мы видим огромный творческий потенциал».
При жизни Высоцкого в СССР выпустили всего семь его пластинок, на которых было записано меньше тридцати песен. Они расходились миллионными тиражами. Потом композиции музыканта входили в сборники к фильмам, звучали в исполнении других артистов. Но до середины 80-х годов большая часть произведений публиковались в Париже и Америке. Там к Высоцкому проявляли неподдельный интерес, поясняет сын музыканта Никита Высоцкий:
«Принято считать, что если человек свободный, индивидуалист, то значит он западник. А если в нем доминирует ролевое начало, как по Льву Николаевичу (Толстому — прим. ред.), если он с народом, то тогда является почвенником и смотрит в сторону Азии. У Высоцкого же получилось это совместить. Он любил свою страну, был частью народа, и при этом зависимость от народа не мешала быть ему свободным и понятным Западу. Он соединил это и творчеством, и своей личностью».
Драматург Николай Эрдман однажды спросил Владимира Высоцкого: «Как вы пишете свои стихи?» — «На магнитофон, — ответил Высоцкий. — А вы?». — «А я на века», — нашелся Эрдман». Это из зарисовок-воспоминаний актера Вениамина Смехова. Сейчас все фразы, которые когда-то были произнесены Высоцким, все его интервью, черновики с любовью собираются и хранятся в России. Бесспорно, что, может, и хотел только на магнитофон, но получилось на века.
Источник: rus.ruvr.ru