8 октября исполняется 120 лет со дня рождения великого русского поэта Марины Ивановны Цветаевой (1892-1941).
8 октября исполняется 120 лет со дня рождения великого русского поэта Марины Ивановны Цветаевой (1892-1941).
Впервые узнал я о ней из мемуаров Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь», потому что до этого достать цветаевские стихи было просто негде. Её не печатали, о ней не писали. После многолетнего перерыва подборка стихов Марины Цветаевой появилась в альманахе «Тарусские страницы», который достать было тоже почти невозможно. Потом кто-то дал мне томик её стихов, вышедший в серии «Библиотека поэта», и я всю ночь переписывал этот томик. И ведь переписал его весь, от первой до последней страницы!
После этого, помню, ходил и бубнил сам себе под нос её строчки: «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд…» Или: «Мой милый, что тебе я сделала?!» Или: «Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!..» А позднее, узнав о трагических обстоятельствах её жизни и смерти, переживал как за родную, близкую…
Детство Цветаевой можно назвать счастливым. Папа — создатель московского Музея изящных искусств, жизнь в окружении книг («Книги мне дали больше, чем люди», — признавалась она), увлечение романтизмом, Ростаном, которого сменили русские символисты Бальмонт и Брюсов, ранний дебют (её первая книга — «Вечерний альбом» — вышла в 1910 году), поездки в легендарный Коктебель, знакомство и дружба с Максимилианом Волошиным, влюблённость в Серея Эфрона, который стал её мужем.
Она вообще была увлекающейся, влюбчивой натурой, даже лесбийская любовь её не миновала (увлечение Софьей Парнок, отразившееся в стихотворном цикле «Подруга»). Но в трудные минуты Цветаева всегда следовала за мужем, и в эмиграцию поехала вслед за ним, воином Добровольческой белой армии. О трагизме Гражданской войны ярко сказано в её «Лебедином стане»:
Белый был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белый стал:
Смерть побелила…
Марина Цветаева формально не принадлежала ни к одному направлению, и поэтому чувствовала себя белой вороной не только в советской России, но и в эмиграции, где её неохотно и мало печатали, и где она тоже с трудом сводила концы с концами. Ей вообще было трудно жить — везде и всегда. Она не любила быт, домашнее хозяйство. Но приходилось — ради детей и мужа — стараться, стирать и готовить, работать и зарабатывать. Интересно, сразу ли она узнала, что её муж, Сергей Эфрон, был завербован НКВД и замешан, как говорится, в «мокром» деле? Скрываясь от следствия, он вернулся в СССР, где вскоре был арестован и расстрелян. С ним уехала дочь Ариадна, которая тоже была репрессирована и срок свой отбывала в нашем крае.
Марина Цветаева с сыном Григорием (Муром, как ласково звали его в семье) потянулась за мужем и дочерью, и в 1941 году приехала в СССР, где никто ей не был рад и никто не собирался её печатать, а бывшие друзья избегали с ней встречаться. Началась война, и Цветаева оказалась в эвакуации в Елабуге. Одиночество и тоска были невыносимыми, и 31 августа 1941 года Марина Ивановна покончила с собой. Если конкретно, повесилась. Могилу её на местном кладбище так и не нашли, а памятник (это уже спустя много лет) был поставлен на условном месте.
Поэт Генрих Сапгир (тоже почивший в бозе) показывал мне найденный им в Елабуге, «в том самом доме», большой толстый гвоздь, на котором якобы повесилась Цветаева. Мне даже в руки взять было страшно этакий «сувенир»…
Источник: rus.ruvr.ru