Бывший молодой британский писатель Ли Рурк выпустил книгу стихов. Как обычно в его литературной судьбе (уж не знаю, нарочно или так вышло — да и сам он не ведает, наверняка), все, что происходит с ним, заключено в тройные рамки явления, которое обычно называют «андерграундом». Рурк — автор из круга легендарного онлайнового литературного журнала «3:a. m.», издания, чей девиз звучит так: «Неважно что, мы всегда против этого». Его пока единственный роман «Канал» вышел в не очень коммерческом издательстве «Мелвилл Хаус» и получил единственную премию — «Небукеровскую» (основана для немейнстримной прозы британской газетой «Гардиан»). Главный герой его «Канала» — скука.
Бывший молодой британский писатель Ли Рурк выпустил книгу стихов. Как обычно в его литературной судьбе (уж не знаю, нарочно или так вышло — да и сам он не ведает, наверняка), все, что происходит с ним, заключено в тройные рамки явления, которое обычно называют «андерграундом». Рурк — автор из круга легендарного онлайнового литературного журнала «3:a. m.», издания, чей девиз звучит так: «Неважно что, мы всегда против этого». Его пока единственный роман «Канал» вышел в не очень коммерческом издательстве «Мелвилл Хаус» и получил единственную премию — «Небукеровскую» (основана для немейнстримной прозы британской газетой «Гардиан»). Главный герой его «Канала» — скука.
Бывший молодой британский писатель Ли Рурк выпустил книгу стихов. Как обычно в его литературной судьбе (уж не знаю, нарочно или так вышло — да и сам он не ведает, наверняк
Новая книга стихов Рурка называется «Varroa Destructor». В аннотации она описывается так: «Каждое из стихотворений занимает пространство между поэзией и прозой — и, особенно, между поэзией и „поэтическим“. Перебирая разные события, наблюдения и размышления, эти умышленно „перестроенные“ стихотворения повторяют для нас сигналы ежедневного, унылого упадка. Детализируя мелочи рутинного рабочего дня — в особенности, современного, офисного — „Varroa Destructor“ наводит фокус на трудно поддающиеся описанию моменты, обычно проходящие незамеченными, и раскрывает для нас кульминацию событий, которая могла бы сформировать действительное содержание нашей повседневной жизни».
Как обычно для поэтических аннотаций, написано несколько претенциозно и путано, однако для нас важно другое — тема скуки присутствует, а Ли Рурк по-прежнему пророк ее.
Все, что кажется нам неизменным в человеческой натуре, имеет, на самом деле, свое начало — и, соответственно, свой конец. Тынянов когда-то говорил, что страх смерти в России придумали Тургенев и Толстой, Рурк сегодня считает скуку порождением индустриального общества. В давнишнем интервью 3: A. M. он говорит: «По большей части, это новый феномен — ему около 200 лет. Скука неотделима от модерности. Она — современная вещь. Это следует связать с технологией, с тем фактом, что технология обгоняет нас, а потом ждет, когда же мы начнем ее использовать. Вот очевидная причина того, что скука все больше одолевает нас… скука открывает нам чудовищную пустоту, которой мы так боимся. Сейчас, когда Бог мертв, все, что осталось у нас — технология. Однажды технология даровала каждому из нас возможность самому стать Богом, но сейчас она превзошла нас. И оставила нас парализованными, бездвижными, потерянными. Никакие гаджеты, никакие развлечения и духовные пробуждения не смягчат боль от осознания этого основополагающего факта. Мы всерьез не знаем, что нам делать с самими собой. Такова разрушающая природа скуки: она демонстрирует нам наши конечные, ограниченные, бесцельные жизни — и то, что мы не в состоянии справиться с ними». Если оставить в стороне затоптанную всеми, кому не лень (кому не скучно?), площадку под названием «Бог умер!», то Рурк рассуждает очень точно. Только я бы не стал делать упор на одних технологиях. Речь идет о том, что рост качества жизни относительно небольшой части населения Земного шара обгоняет — в сознании представителей этой небольшой части — представление о том, как распорядиться собственными жизнями. Западный человек добивается приличной работы, покупает машину, дом, наполняет его всевозможными девайсами и гаджетами, включая детей, заведенных по принципу «всё как у людей» (то есть, как у представителей их же социальной группы); а потом он тупо садится на модную софу в гостиной и. И что? Не надо иллюзий: люди, в массе своей, не так глупы, как кажутся; сложно найти человека, который бы искренне радовался необъятному размеру телеэкрана или возможности читать чудные новости поп-культуры, поджариваясь на таиландском пляже. Скулосводящая свинцовая скука — вот что испытываешь, глядя на все эти буржуазные ухищрения, цель которых (кроме, конечно, онтологической задачи выманить деньги у простака) — заполнить пустоту, завалить ее ворохом разноцветных штучек. Паскаль считал, что все хорошее, придуманное человечеством — литература, музыка, философия, — есть лишь способ отвлечь человека от ужаса смерти. Последовавшая за его смертью эпоха редуцировала «литературу, музыку, философию» до уровня развеселых игрушек сорокалетних детей, а «страх смерти» свела к тоске при лицезрении собственной совершенно никчемной жизни. Вот чтобы отвлечь от этой тоски, и нужны нам наши игрушки.
Казалось бы, ситуация безнадежная, по крайней мере, никто пока не придумал сколько-нибудь эффективного способа отвлечься от скуки. Однако Ли Рурк дает собственный совет: он призывает не бороться со скукой, а приветствовать ее: «Я скорее всецело приму скуку, чем буду пытаться заполонить свою жизнь разными вещами для того, чтобы оттеснить ее на обочину». Правильно сказано. Узнаю тебя, скука, принимаю, и приветствую звоном щита.
Эта мужественная позиция дает нам возможность наконец-то переосмыслить свое отношение к скуке. Прежде всего, стоит обратить внимание на то, сколь социальным является наше представление о ней. Согласно ему, скучают только люди обеспеченные, которым «нечего делать»; прочие же, якобы, следуют бодрой присказке «нам скучать некогда!». Ничего более идиотического просто невозможно себе представить. Скука — вовсе не удел богатых; достаточно вспомнить о сотнях миллионов людей, занятых чудовищно однообразной работой, как физической, так и так называемой «умственной»: рабочих у конвейеров, офисных работников, крестьян. Что может быть скучнее этой каторги, да и вообще, что может быть скучнее вынужденного труда, то есть, такого, которому предаются, чтобы выжить. Труд — проклятие, наказание за первородный грех, не стоит об этом забывать. Впрочем, не менее скучно и безработным. Они не заняты ничем (кроме, конечно возни по нехитрому домашнему хозяйству), но не тут-то было: зловредная привычка трудиться отняла у них способность наслаждаться божественным ничегонеделанием. Вечная тревога, напряженность, где бы найти работу: это не меньший ад, нежели аквариумы open space-ов, в которых обитает офисный планктон. Скука дается западному человеку при рождении; умирая, он передает ее по наследству следующему поколению. Избежать скуки невозможно; раз так, давайте полюбим ее. Пророк скуки Ли Рурк пишет в своем романе:
«Принято считать, что скука — это когда нечем заняться. Такой подход всегда меня удивлял. По-моему, скуку вызывает как раз какая-то деятельность. Как я уже говорил, скука увлекает меня, вынуждает реагировать. Скуку обычно считают недостатком личности, но это совершенно несправедливо. О людях, которым скучно, думают, что они не могут общаться с теми, кто их окружает, или со всем обществом в целом. Это совершенно не так: люди, которым скучно, а тем более те, кто доволен своей скукой, гораздо точнее воспринимают и себя, и окружающих. Те, кому не скучно, просто тонут в чрезмерной деятельности: в моде, стиле жизни, телевидении, алкоголе, наркотиках, технологии и прочем — во всем, чем мы обычно занимаемся, чтобы скоротать время. Забавно, что этим людям так же скучно, как и мне, только они думают, что это не так, потому что постоянно чем-то заняты. А заняты они только одним — борются со скукой, а эта борьба проиграна заранее».
Этот отрывок из «Канала» был переведен Анной Асланян два с половиной года назад для программы Дмитрия Волчека «Поверх барьеров». Она побеседовала с Ли Рурком о его романе; скука, естественно, стала одной из главных тем:
Анна Асланян: Ваши персонажи — не первый пример скучающих героев в литературе; однако разница между традиционным отношением к скуке и тем, что предлагаете вы, заметна. Порой кажется, будто герои призывают читателя присоединиться к ним, предаться скуке от души, ни в чем себе не отказывая.
Ли Рурк: Да, но при этом они еще и воплощают в себе какие-то симптомы. Мне хотелось, чтобы это следовало из текста напрямую, без обиняков. В то же время я хотел, чтобы было ясно: они — жертвы некого воздействия. По сути, они — жертвы собственной конечности, ограниченности, бессмысленности. С каждым из них что-то произошло, и в результате они оказались в этом положении — когда у них не осталось ничего, лишь зияющая пустота. Их поведение — реакция именно на нее. Пустота же, как мне представляется, связана со скукой. Скука открывает перед нами дорогу к этой пустоте, к зияющим дырам, из которых мы пытаемся выкарабкаться, всячески стараемся их избежать — ведь они нас страшат. Именно поэтому мы не в состоянии справиться со скукой. Мне часто приходилось об этом писать. Я действительно считаю, что наше желание избежать скуки, избавиться от нее является источником фрустрации, напряжения — а это, в свою очередь, неизменно ведет к насилию. Разумеется, картина тут не черно-белая; тем не менее, мне и вправду кажется, что во всех нас есть нечто такое, что сопротивляется той пустоте, о которой я говорю. Мы не можем принять окружающее нас ничто таким, как оно есть.
То же происходит и с моими героями; оба они — жертвы этого явления. Он пытается принять это состояние, не противиться скуке. Она же давно идет по этому пути в попытках совладать со своей фрустрацией и в результате приходит к насилию. Мой замысел состоял в том, чтобы свести этих двух людей: того, кто пытается отдаться скуке целиком, и того, кто живет, подчиняясь импульсам, скукой порожденным. Меня интересует взаимодействие между этими героями. Его, конечно, ждет неудача — полностью отдаться скуке он не способен.
Анна Асланян: Однако он пытается и в конце концов понимает, что дошел до своего предела — ему наскучила сама скука. По-видимому, в этом и состоит цель книги: в том, чтобы возвести скуку в некий абсолют и посмотреть, что из этого выйдет.
Ли Рурк: Тут я бы упомянул три вещи, три наблюдения, которые в некотором смысле подвигли меня на размышления. Одно из них принадлежит Бертрану Расселу — он сказал, что, если бы люди перестали сопротивляться скуке, в мире было бы меньше насилия. Потом мне вспоминается высказывание Балларда о том, что мир по природе своей скучен: будущее уже наступило, оно происходит прямо сейчас и оно скучно. Миру предстоит становиться все более скучным, а значит, в нем будет все больше насилия. Он, конечно, сказал это в собственном литературном контексте. Но мне его слова представляются вполне разумными. Наконец, Хайдеггер в своих «Основных понятиях метафизики» и позже, в какой-то из лекций, говорит о скуке как о важном явлении. По его словам — я несколько упрощаю, но в целом смысл таков — высшей стадией скуки является состояние, когда человеку наскучила сама скука. Повторяю, это упрощенный вариант — звучит несколько по-тинейджерски; но основная его мысль вот такая. Если лишиться всего, абсолютно всего, то остаются лишь два пути. Первый — перестроить все заново, приложив некие героические, как принято у Хайдеггера, усилия. Это меня не особенно интересует. Или можно продолжать двигаться в том же направлении — и в конце концов это непременно наскучит. Вот этот подход мне кажется куда интереснее. Героика Хайдеггера меня не занимает. Ведь, что ни говори, в этом мире со многими людьми происходят трагедии, и потому героически воспевать ничто, пустоту, бессмысленность — это нехорошо. Многие скажут тебе: простите, но это произошло со мной, в моей жизни — а она не бессмысленна. Тем самым, меня больше занимает тот непрерывный, повторяющийся цикл скуки. Хайдеггер, вероятно, назвал бы это пораженческими настроениями, но я так не считаю — мне они ближе по духу.
Так что же делать со скукой? Рецептов не даю, но — отчасти вслед Ли Рурку — могу (частным образом) предложить следующее. Не всему человечеству, конечно. Только тем, кого можно назвать «читателями», тем, чей мир в большей степени находится в книге, нежели за ее пределами. Так вот: следует избегать вещей, которые призваны помочь нам избегать скуки; иными словами, не надо ее бояться, надо приручить скуку, приватизировать. Большинство классических литературных произведений скучны: прустовская эпопея, «Война и мир», «Песнь о Роланде», «Записки у изголовья». От этого они не становятся менее прекрасными. Мудрость современного читателя должна заключаться в подозрительности к любым намеренно нескучным книгам, зато степень доверия к намеренно скучным не должна иметь предела. Читайте медленно, читайте толстые скучные книги — и вы задушите скуку в своих объятьях.
Полностью послушать интервью с Ли Рурком можно здесь.
Источник: svoboda.org