Андрей Солдатов и Ирина Бороган: «Появляются серые зоны, как в советское время, просто дыра»

Андрей Солдатов и Ирина Бороган: «Появляются серые зоны, как в советское время, просто дыра»
Что-то изменилось после выхода книжки? Именно книжки, а не серии статей. Может, вас пасут?

Солдатов: Ну, поскольку мы давно этой темой занимаемся, и много работали в отделе происшествий с людьми, которые периодически впадали в подозрительность, что за ними следят

Бороган: В паранойю они впадали настоящую!

Что-то изменилось после выхода книжки? Именно книжки, а не серии статей. Может, вас пасут?

Солдатов: Ну, поскольку мы давно этой темой занимаемся, и много работали в отделе происшествий с людьми, которые периодически впадали в подозрительность, что за ними следят

Бороган: В паранойю они впадали настоящую!

Андрей Солдатов и Ирина Бороган: «Появляются серые зоны, как в советское время, просто дыра»

Солдатов: Да, в паранойю. Мы приняли для себя такое простое правило. Если начинаешь об этом думать, помни: путь параноика очень быстрый, а в вопросах слежки, наблюдения и так далее, профессионалы они, не ты. Поэтому нужно предполагать, что почта перехватывается, что встречи могут фиксироваться. Ну и вести себя нужно прилично, думая о том, что ты делаешь и что ты говоришь. Вот и все. Потому что как только ты начинаешь беспокоиться, то сразу заканчиваешь работать.

А они понимают иронию ситуации: слежка, шпионаж, подглядывание; смешная ж работа

Солдатов: Если вы с ними поговорили, то поняли бы, что эти люди вообще не имеет представления о романтике. Это вообще довольно скучные люди. Оперативники приятные в общении, а сотрудники ФСБ это люди, которые мыслят такими коридорами. Они говорят шаблонными словами, они постоянно находятся в позиции обиженного. Например, следователи обижены за то, что у них маленькая зарплата. Если ты с ними сталкиваешься, они с тобой, что называются, работают. Например, ведется допрос а вы привыкли быстро говорить, быстро формулировать свои мысли. А находитесь вы рядом с человеком, который формулирует свои мысли очень долго, муторно и тяжело. И вы автоматически не хотите этого, но делаете начинаете ему помогать, и в принципе, сами на себя наговариваете то, что не хотели про себя сказать. На самом деле тактика совершенно не впечатляющая, но очень эффективная. Нужно быть очень аккуратным.

До вас доходят сведения читают они там вашу книгу?

Солдатов: Читают, да. Какие-то фигуранты при встрече говорят, что их коллеги узнали в этой книге. Или начинают делать догадки: мол, ты этого имел в виду? То есть им хочется узнать побольше.

Вы можете себе представить заседание комитета, куда приходит Патрушев или Бортников, кидает на стол эту книгу и говорит: да как же мы это допустили?!

Бороган: Насчет Бортникова сомневаюсь. Он, по-моему, далек от того, чтобы интересоваться такими предметами. А с Патрушевым это, теоретически, было возможно.

Солдатов: Они так долго приучали себя к тому, что они не зависят от общественного мнения, что сейчас им просто наплевать, что про них пишут, что говорят. Также они очень хорошо выучили, что любая история, любой скандал, который вскрывает занимающийся расследованиями журналист и публикует в своей газете, становится событием, которое, по идее, могут поддержать другие газеты. Но продолжать писать об этом они будут только после появления официальной реакции: после того, как выйдет какой-нибудь человек из КГБ и скажет: это правда или это неправда. И после этого такие газеты, как Коммерсант, начинают считать это информационным поводом, и только тогда реагируют. У нас практика подхватывания расследований утрачена: одна газета написала другие не пишут.

Бороган: И еще такой момент: наша книжка не затрагивает ничьи денежные интересы в ФСБ. Если бы они были затронуты как это было в случае с Натальей Морарь, они могли бы отреагировать очень жестко.

Вы можете как-то смоделировать образ своего читателя из ФСБ?

Солдатов: Это очень сложно. Во-первых, ФСБ это огромная структура. Даже если мы говорим о людях, служащих непосредственно в Москве, то они очень по-разному относятся к тому, что происходит внутри системы и во всей стране. Есть уровень полковников и майоров, которые могут хохотать над историями про Рублевку. И совсем другой уровень это приближенные к генералам и сами генералы, которые могут беситься от того, что написано. Люди на нижнем уровне полковники, майоры, они в принципе безумно подозрительны, и в то же время они не слишком уважительно относятся к своему руководству. Когда они видят такую информацию, то реагируют так: А вот если бы знали, что на самом деле происходит, да вообще!

Бороган: Нет такого обобщенного образа сотрудника ФСБ, которого показывают в советских фильмах или про которого можно прочитать в художественной литературе. Его не существует.

Ну а вот образ сотрудника спецслужб-интеллектуала, аналитика, читающего Новое дворянство с красным карандашом в руке?

Бороган: С интеллектом там не очень хорошо. Самые способные, толковые ребята работают в технических подразделениях. Это люди, которые занимаются борьбой с терроризмом, взрывными устройствами классифицируют их, обезвреживают и прочее. Вот там реально блестящие ребята: они из гражданских вузов, мифишники и так далее.

Солдатов: И вот еще одна проблема. У этих людей с блестящими мозгами тоже коридорное мышление: они знают про себя и про то, что происходит вокруг них. А дальше общую ситуацию они довольно плохо себе представляют.

Это связано с дефицитом общего гуманитарного образования?

Солдатов: Да, это связано с тем, что изначально система образования в спецслужбах российских была построена совершенно не так, как в западных странах. Там ты получаешь образование в университете, потом тебя вербуют или ты приходишь и проходишь специальные курсы. А в нашей стране такое тоже есть, но не для всех сотрудников. В основном, это академия. То есть училище военное. Но, конечно, бывают оперативники, которые приходят после нормальных вузов. А потом едут в Петербург у них там есть какие-то свои курсы. Но очень большая масса проходит через все эти академии. А это кошмар: люди живут в казармах, учатся прежде всего форму носить.

Или песни петь: у вас в книге есть история про кассету, на которой записано что-то вроде неофициального гимна ФСБ.

Солдатов: Да, песни. А еще для многих это что-то вроде семейного бизнеса.

Бороган: И это отражается на образе их мышления. Если зайти на форумы, где общаются студенты курсанты академии то там немыслимый, замкнутый, очень странный мир, но они друг друга понимают.

А почему вы не описали весь этот мир в книжке, интеллектуальный генезис всех этих людей?

Бороган: Ну, у нас, скорее, расследовательская история, а не культурологическая.

Это не та система, которая поощряет авантюрность, как британская разведка

Вы продолжаете сбор информации для следующей книги? Она вообще будет следующая?

Солдатов: Будет. Мы хотим немного расширить эту тему. Если много десятилетий основными агентами, решавшими проблему сохранения режима в стране, были спецслужбы, то сейчас это не так. Сейчас этих организаций намного больше. Это может быть кто угодно от всем известных молодежных организаций до каких-то групп людей в Администрации, от людей в МВД до каких-то пиарщиков. Все они могут работать на общую задачу контроля активных групп населения, которые пытаются что-то делать. В принципе, это верно не только для нашей страны. Просто в нашей стране это очень очевидно. Потому что нашим спецслужбам, как раз за счет своего клаустрофобного взгляда, очень сложно ориентироваться в общем мире. Это не люди, которые придумывают схемы; они люди, которые их выполняют. Наиболее авантюрные люди из спецслужб уже ушли а по большому счету, их там вычищают изначально. Это не та система, которая поощряет авантюрность, как британская разведка, к примеру. Тут иначе устроена система.

То есть в ФСБ не может быть Флемингов и Грэмов Гринов?

Бороган: Таких людей можно обнаружить, например, в ГРУ. Это ребята рисковые, они работают за рубежом и им давали самые широкие полномочия в самых сложных ситуациях, в горячих точках. А в ФСБ и КГБ, поскольку они занимались контрразведкой, и их деятельность очень сильно была ограничена. Даже вымпеловцы не такие. Поэтому мы и видим везде, где всплывают скандалы с торговлей оружием или чего-то еще, одних только грушников и ни одного фсбешника.

Солдатов: Я забыл сказать, что основной частью всей этой системы контроля и манипулирования являются технические средства, в которые Россия сейчас вкладывает очень серьезные деньги. На техническом уровне Россия не так уж отстает от западных стран. Когда мы говорим про средства слежения, наблюдения, про все, что происходит в интернете. Поэтому математические задачи ФСБ отдает решать людям специальным. Это начал еще Путин, но сильней это развилось при Медведеве, и где-то с 2007 года эта задача стала все больше и больше выходить на передний план. И как раз вот эта тема будет в книге: как создается эта система, как она вот прямо сейчас оформляется. То есть институциональные ресурсы и технические средства контроля за активными людьми, которые потенциально могут представлять некую угрозу, проблемы и опасность.

То есть не про внешнюю опасность?

Солдатов: Не-не! Только внутреннюю.

Главный парадокс, связанный с судьбой книги, то, что она бомба, которую перекинули через стенку Лубянки. Как же так все говорят, цензура, а Новое дворянство выходит?

Бороган: Ну, во-первых, мы изначально не имели возможности напечатать эту книгу в России. Не забывайте, она напечатана американским издательством, которое приняло все риски на себя. Американское издательство заплатило аванс журналистам, которые сидели без работы, будучи выгнанными из Новой газеты.

А как все-таки так вышло: почему, действительно, вас никуда не вывезли ни в лес, ни в болото, ни в зиндан какой-нибудь?

Солдатов: У меня есть только одно объяснение. Что на самом деле десять лет российские спецслужбы, и прежде всего ФСБ, выстраивали систему полной непроницаемости. И в принципе, невозможно было их поколебать никаким внешним скандалом. В газете можно было написать и вы это прекрасно знаете все, что угодно. Но на них это никак не влияло. Ни одного генерала не сняли.

Бороган: В последний раз, когда из-за скандала в СМИ гипотетически мог пострадать руководитель спецслужбы это из-за Литвиненко и Ковалева. А это 90-е годы, когда Ковалева сняли, а Путина поставили на пост директора ФСБ. Это была беспрецедентная ситуация, когда сотрудники ФСБ организовали пресс-конференцию в масках и сказали, что им заказано убийство.

Солдатов: Одним словом, другая была страна. А за это время они создали систему. Публикации за рубежом были, публикации внутри страны были. И они посмотрели ну, вышло что-то и вышло, а караван-то идет. И мне кажется, что когда даже вышло российское издание, они тоже подумали, что произойдет то же самое, что с публикациями то есть не будет никакого интереса. Вот, как нам кажется, чем объясняется эта пауза: книжка вышла ведь в июле, а проблемы начались с сентября.

То есть вы все-таки чувствуете, что есть разница между реакцией на публикации в газете и реакцией на книжку?

Солдатов: У меня есть только одна версия. Когда они увидели, что неожиданно появляется бестселлер вот тут они стали напрягаться.

Людям неожиданно стало интересно покупать книги на политические темы

Ну что они отслеживают списки бестселлеров, что ли?

Солдатов: Это было в Книжном обозрении, разговоры какие-то пошли по блогосфере. Это раз. А еще мне кажется, это показывает, что как-то меняться стала ситуация. Просто вдруг летом людям неожиданно стало интересно покупать книги на политические темы. Мне кажется, что если бы книжка вышла год назад, такого бы не было. Ну, например, феномен Быкова-Ефремова. Всех этих сотрудников корпораций год назад вообще не интересовала политика. Более того, они сразу вводили в разряд неудачников и маргиналов тех людей, которые пытались с ними на эту тему говорить. И вдруг неожиданно они готовы платить многие тысячи рублей, чтобы попасть на концерт Быкова. И потом еще долго его обсуждают. С чего это? Что-то стало происходить.

Ну где Быков, а где расследовательская журналистика.

Бороган: Быков ведь тоже говорит не об абстрактных вещах, а на конкретные политические темы: Путин-Медведев.

С судьбой книгой последних двух месяцев связаны два информационных повода что ФСБзапросило в типографии, печатавшей Новое дворянство, ваши данные и что Озон изъял книгу из продажи. Или еще есть?

Солдатов: В типографию просто пришло письмо запрос об авторах. И ничем это не кончилось. С Озоном история более интересная. Они все-таки не ФСБ и быстрей реагируют. Они даже засветили своего сотрудника, который сказал: Мы сняли эту книжку по рекомендации нашей службы безопасности, как товар, представляющий риск. А после того, как начался скандал, они заняли очень двойственную позицию. С одной стороны, вернули книжку в продажу, но купить ее было невозможно

Бороган: Я считаю, что им нет смысла бояться ФСБ. Где решения судов, что книга признана экстремистской? Ничего нет никаких исков, в которых кто-то бы попытался оспорить ее содержание. Ответственность, которую взял на себя человек в Озоне, решивший снять книгу с продажи, говорит о том, что вся эта пропаганда за десять лет на людей подействовала. Даже вопреки прибыли, что меня вообще убивает.

Солдатов: Типа, не трогай острые темы и будет все хорошо.

Как у Быкова в романе Списанные: а это жанр такой теперь неслучившееся.

Бороган: Много чего происходит плохого. Журналистика сужается. Информации мало. Я не говорю о ФСБ. В любое официальное ведомство пойдите и попробуйте добиться ответа на ваш вопрос. Вы получите в лучшем случае отписку.

Солдатов: Мне в последний раз отвечали 9 месяцев.

То есть мнение-то можно высказать любое, а информации нет?

Бороган: А очень трудно высказывать мнение, когда не обладаешь информацией. Попробуйте вот, к примеру, высказать мнение о том, что происходит в Чечне после убийства Политковской. Вы можете сказать, что там все плохо, потому что там сложная атмосфера и люди боятся говорить. Вот у вас и закончились все аргументы. И про все остальное сколько человек за последний год пропало, по каким причинам, насколько стабилен режим Кадырова, просто сравнить 2008, 2009, 2010 и 2011 годы? Нет ответа. Есть только общие слова.

Люди не занимаются сбором информации. И появляются серые зоны, провалы, как в советское время, просто дыра

Но вы же можете сказать: мы ведущие расследование журналисты и поехать в Чечню?

Бороган: Поехать-то можем. Но только мы ничего там не узнаем. У нас один знакомый байкер поехал по Северному Кавказу на мотоцикле. И в Чечне, как только он въехал в республику, к нему подошли люди. Ему сказали, что с палаткой никак нельзя, и он жил в доме главы района. Его очень хорошо приняли, его сопровождали повсюду. Это называется отпасывают. Это означает, что ты ничего не можешь и у тебя никаких несанкционированных контактов не будет. Ты будешь все время находиться под присмотром соглядатая, который будет очень вежлив, он будет тебя кормить, и ты не можешь ему сказать, что тебе надо отъехать и встретиться с человеком, имя которого ты не хочешь называть. Вот поэтому и кажется, что ничего не происходит, а на самом деле много чего происходит. Просто люди не занимаются сбором информации. И появляются серые зоны, провалы, как в советское время, просто дыра.

Солдатов: В принципе, и журналистика к этому привыкает. Если ты работаешь на минимуме информации, то требования к тому, что ты пишешь, понижаются. И ты начинаешь заниматься кремлинологией. Ты уже не пишешь о Путине и Медведеве никто ведь не знает, почему и когда какое решение было принято, и в результате начинаешь писать черте что.

Да, это правда, сплошная аналитика.

Бороган: Даже не аналитика, а твое личное мнение. Чего там анализировать-то, если данных нет. Просто посмотрел телевизор и написал. И к этому все привыкают. Ну, вот, например, все говорят спецслужбы преступны. Попробуйте получить об этом данные: какие преступления совершают сотрудники спецслужб, и в каком количестве. Мы пытались получить официальную статистику не получили.

Солдатов: Мы не просили называть имена. Просто дать цифры. Запросили прокуратуру, военные суды, сколько у вас приговоров и какого звена капитаны, майоры; а нам говорят, что это государственная тайна. И список государственных тайн постоянно расширяется. И мы были вынуждены выковыривать статистику из сводок происшествий ГУВД.

А вы разделяете саму эту интеллигентскую психологию, которая априори дурно относится к спецслужбам? Вы ненавидите спецслужбы как таковые?

Бороган: Нет, мы не психи! Понятно, что в идеальном мире спецслужб, может, и не должно быть, но в рамках современных стран, они необходимы. Но в то же время они должны стоять под контролем общества или хотя бы под контролем своего правительства. А они по сути везде нарушают закон везде пытаются преступить черту.

Может быть, это является имманентным свойством российских спецслужб при такой территории, при ландшафте, при такой истории?

Солдатов: На самом деле неправильно думать, что Россия уникальная страна и у нас какие-то уникальные спецслужбы. Это был первый момент, на котором мы хотели сделать акцент в книге. Всегда есть проблема русской интеллигенции, которая, ссылаясь на уникальность страны, говорит, ну видите, ситуация не сравнима ни с кем.

Ничего уникального ни в КГБ, ни в ФСБ нет

И начинаются разговоры про опричнину.

Солдатов: А что вы хотели у нас крепостное право лишь недавно отменили. Мы хотели показать, что на самом деле ничего уникального ни в КГБ, ни в ФСБ нет. И все процессы можно анализировать на основании того, что происхоит со спецслужбами в других странах. Например, структура КГБ в 70-х и 80-х очень похожа на то, как все было в Сирии, в Марокко. Как объясняли нам сотрудники ФСБ, структура зависит от задачи если есть задача бороться с терроризмом на Ближнем Востоке, то структура будет выглядеть одинаково, где бы она не находилась. Поэтому мы отвергаем тезис об уникальности. Раз в других странах можно что-то поменять, значит, и у нас можно.

В советской прессе был жанр если бы директором был я. Вот если вы руководили бы ФСБ что бы вы сделали?

Солдатов: Первая и основная проблема ФСБ это ее огромный размер. Структура была заложена еще под задачи 40-х годов, когда требовалось cоздать аппарат, способный пропускать через себя очень большое количество людей. Для этого были созданы все эти региональные структуры в каждом городе есть отдел. Никто не пришел не сказал: ребята, а на фига нам одинаковые структуры управления на Камчатке и в Чечне, когда понятно, что количество террористов и исламистов в этих регионах разное?

Но это технические детали.

Книга Солдатова и Бороган

Данилкин про Новое дворянство

Солдатов: Вы просто не понимаете, насколько это все связано с идеологией. Как разнится жизнь сотрудника ФСБ в Москве и сотрудника в провинции. В Москве он каждый день видит вокруг себя иномарки, иностранцев, молодежь с айпэдами; у него совсем другое представление о жизни. Он, например, очень возмущен законом, который запрещает иметь собственность за границей. И другое дело человек, который служит, скажем, в Самарской области или в Казани. У него там всего мало: мало иностранцев, мало бизнеса, мало денег. И он, скорее всего, мечтает о возрождении КГБ, у него по-настоящему клаустрофобское мышление. А за-за того, что существует система ротации, этих людей, которые там становятся полковниками, постоянно притаскивают в Москву. И у него перед глазами такая типичная картинка: вот Россия, на нее постоянно нападают, мы должны защищать ее от врагов. Упрощенная картина мира в Татарстане не мешала ему делать карьеру, а в Москве мешает. Но не ему, а нам.

А вы случайно не читали роман Проханова Господин Гексоген? Там описывается 99-й год, как раз тот самый механизм передачи власти тайный орден внутри КГБ, который вводит во власть Путина.

Солдатов: Вы знаете, к какому выводу мы пришли? Сотрудники ФСБ и прежде всего Путин не придумывают схемы, они по ним играют. Путин ничем не похож на Уго Чавеса. Это не человек, который создал вокруг себя группу единомышленников, и двигался к власти, имея перед собой некую цель. Путин абсолютно зависим он был выбран другими людьми. Когда элита в стране после 98-го года решила, что лучше управлять страной в изменившейся экономичской ситуации более авторитарными средствами, они сказали о, нам понадобятся ребята из спецслужб, которые умеют это делать лучше, чем Гусинский с помощью газет. И нашли Путина и назначили его. Эти люди не придумали идеологии, не придумали, ни куда идти, ни зачем. Они так и остаются разобщенной группой, и никакое сравнение с военной хунтой тут неуместно.

То есть вы считаете, что, по сути, Путин у власти это продолжение либерального проекта 90-х в изменившихся экономических обстоятельствах?

Солдатов: Да, конечно. Мы первую главу посвятили как раз тому, что процесс усиления спецслужб совсем не связан с Путиным. Он начался в 95-м году. Это очень важно.

Бороган: Не хотелось бы использовать такой термин продолжение либерального проекта. Потому что любой либеральный проект предусматривает наличие каких-то свобод, которых здесь нет.

Когда вы зафиксировали, что власть в стране перешла ФСБ? Помните, у Пелевина, в Generation П, кажется, анекдот приведен про то, как Волга въезжает в шестисотый и из шестисотого выбегает новый русский, стучится в стекло: куда деньги заносить? Вы слышали какой-то сигнал, на чем у вас датчик включился?

Солдатов: Был момент очень тяжелый, когда Ельцин сделал заявление на Новый год. Мы еще работали в Сегодня и коллеги из других изданий вдруг стали говорить такие вещи: нам нужен Пиночет, страна должна быть сильнее, Путин он адекватный…

А фильм Брат-2 разве не граница?

Бороган: Для меня этот фильм был самым зловещим знаком в жизни.

Солдатов: В 98-м году всякая либеральная интеллигенция в Москве очень сильно растерялась. Это было видно.

Про девяностые нет ни одной нормальной книжки

То есть пришествие ФСБ связано с шоком от кризиса?

Солдатов: Во-первых, люди очень сильно обиделись на Запад. Было так: нам принесли капитализм и демократию, но раз капитализм нас обманул, значит и демократия плохая. И потом если помните пришел год 99-й: бомбардировки Сербии, оказалось, что нас обманул Запад, который пообещал демократию и богатство, а на деле ничего не дал. При этом обиделись самые активные, самые лучшие. Тот самый средний класс люди, которые говорили по-английски.

А про это вы не хотите сделать книжку про то, как произошел сдвиг в сознании?

Солдатов: Но мы же не писатели. Нам говорили американские журналисты: ребята, вот странная вещь. Ведь то, что происходило в 90-е годы, очень важно. Так почему российские журналисты не пишут об этом ничего? Про 90-е нет ни одной нормальной книжки. При этом есть Ремник, есть то, что писал Дэвид Хоффман, есть еще несколько книг.

Новое дворянство в этом смысле важная книга по сути, первый русский нон-фикшн, который не просто ряд историй рассказывает, а объясняет функцию ФСБ как такого вируса, с которым приходится жить организму. Книга, после которой картина мира очень сильно корректируется.

Бороган: Тут еще такой момент. Если писать книгу про девяностые, нужно заниматься прошлым, а мы действующие журналисты, нам интересно расследовать то, что сейчас происходит. Например, государство всеобщего контроля, которое выстраивается техническими средствами это актуальная задача сегодняшнего дня. За этим важно следить сейчас, чтобы потом понять, как это произошло и как это все случилось.

А кто вам заплатил за этот вопрос?

А ФСБ как-то влияет не только на политику и бизнес, но и на повседневную жизнь, на общественную культуру?

Солдатов: Общественная культура стала намного более подозрительней и закрытой. Вот 90-е годы, вы как журналист приходите на пресс-конференцию, задаете вопрос, вам на него ответят, скорей всего, не полно или даже соврут, но все равно как-то ответят. А сейчас даже на уровне ЖЭКа: вы задаете вопрос, а вам говорят: А вам кто заплатил за этот вопрос? Кто вас попросил его задать?. То есть культура стала более подозрительной к журналистам. И это влияние именно людей из ФСБ. На самом деле, это еще Примаков стал менять. Когда начали закрываться все департаменты для контактов с внешним миром. Стало считаться, что журналист это нечто избыточное, ненужное. Даже на уровне ЖЭКов и самых маленьких подразделений госаппарата люди чувствуют некую браваду: мы тут делом занимаемся, а они ерундой. Это культурный феномен.

Вот смотрите, оформилось это новое дворянство, но почему оно не пытается манифестировать себя через литературу? Как в Англии в начале 18 века буржуазия стала сочинять истории о себе и так появился феномен романа, Филдинг, Ричардсон, Дефо. Почему люди из ФСБ не пишут романы о своем опыте и своем сословии?

Бороган: Почему же пишут! Александр Михайлов пишет романы, бывший начальник ФСКН. Я не знаю, кто его читает, но он издается. Хреново, но пишет.

Солдатов: Во-первых, пишет плохо, во-вторых, есть на самом деле, люди, которые довольно сильные. Московская интеллигенция о них вообще ничего не знает. Например, очень известный в определенных кругах, очень влиятельный человек Сергей Алексеев, которые пишет все эти Сокровища Валькирии. Это ведь безумное влияние на вооруженные силы.

Бороган: Но подожди, он же мент!

Солдатов: Ну и что. А дискурс тот же. Мы страна, окруженная врагами, потому что обладаем неким неизвестным знанием, каким-то гиперборейским сокровищем и еще чем-то.

Мне просто интересно, почему они не пишут, как Захар Прилепин, про нацболов только с другой стороны?

Бороган: Да пишут. Тот же Михайлов пишет именно про это.

Солдатов: Только это читать совершенно невозможно. Журфак МГУ человек окончил, но все равно это заштампованное творчество.

Странно, что они не пользуются опытом тех, кого они пасут.

Солдатов: Этот процесс вообще очень сильно разошелся. Понимаете, среда диссидентов, с которыми очень плотно работали сотрудники КГБ, была наполнена люди недооцененными. К ним приходил сотрудник КГБ и говорил, мол, если ты мне сейчас все расскажешь, я отнесу это наверх, и мы вместе будем реформировать страну. Для них это было искушением, некоторые поддавались. И собственно, это являлось основой для сотрудничества. Не говоря уже о том, что им помогали выезжать за границу. Но сейчас это все исчезло. Сотрудник не силах обеспечить тебе популярность и известность, заграницу ты выезжаешь без его помощи. Зачем интеллигенции с ними общаться?

Бороган: Я своими глазами видела, как на концерте, посвященном ФСБ, пел глава гей-сообщества певческой России Борис Моисеев. Причем выступал с совершенно однозначным номером. Все было: и черная кожа, и чулки. И ничего сидели, слушали его. Является ли это запросом от ФСБ? Или наоборот, песня Моисеева является посылом?

Идите на Кузнецкий Мост в шесть вечера. Это все они шагают.

А вот где можно увидеть героев вашей книги, интересно же после чтения увидеть их живьем?

Солдатов: А идите на Кузнецкий Мост в шесть вечера. Это все они шагают. Или в кафе Щит и меч, или кафе НКВД, или Кофе-ин в арке.

То есть самое банальное именно там, где они должны быть, они и есть?

Солдатов: Да, но лучший способ это 20 декабря прийти на Кузнецкий мост, и просто наблюдать, как в День Чекиста их заносят в метро.

Источник: afisha.ru

Добавить комментарий