20 марта Алексей Михайлович отправил в Новгород князя Ивана Хованского. Сергей Соловьёв утверждает, что небольшой отряд Хованского прибыл на место 12 апреля. Однако документально установлено, что не позднее 7 апреля к Хованскому перебежал один из бунтовщиков Федор Негодяев.
20 марта Алексей Михайлович отправил в Новгород князя Ивана Хованского. Сергей Соловьёв утверждает, что небольшой отряд Хованского прибыл на место 12 апреля. Однако документально установлено, что не позднее 7 апреля к Хованскому перебежал один из бунтовщиков Федор Негодяев.
С высокой степенью достоверности можно предположить, что князь Хованский пришел к Новгороду в первых числах апреля. Причем первоначально ему предписывалось идти окольной дорогой — через Крестцы, Старую Руссу, Коростынь, — чтобы встать между Новгородом и Псковом. Однако позже князь маршрут свой изменил и от Крестец пошел напрямик к Новгороду — через Бронницы. Указание поступило известное: встать в Хутыни, но военных действий не предпринимать, а обложить город и собирать ратных людей против мятежников.
На милость государя
Стоит напомнить, что одновременно, то есть 20 марта, из Олонецкого края (Карелия) выехал в Псков князь Федор Волконский, который получил царский приказ — разобраться, что происходит в Пскове. Он прибыл туда 30 марта.
Причем из псковских летописных источников известно, что при допросе (бунтовщики схватили князя) он показал, что с дороги писал царю о ситуации в Новгороде. Подобно тому, как князь Волконский узнавал достаточно много (для доклада царю) подробностей о мятеже, не видя происходящего, бунтовщики точно так же узнали о приближении отряда князя Хованского раньше, чем он сам о себе сообщил. И это знание произвело раскол не только в городском обществе, но даже в верхушке бунтовщиков.
Еще князь Хованский не дошел до Хутыни, чтобы разбить там лагерь и начать переговоры (сил для штурма у отряда в 300 сабель не было), а уже, по версии Соловьева, «Жеглов отправил к нему письмо, в котором извещал, что выехал было к нему навстречу, но не мог переехать Волховец за льдом. „Ожидают тебя в Великом Новгороде, — писал Жеглов, — а встречать тебя хотят за городом с хлебом и солью; милости у тебя, государя, прошу, не в укор тебе, государю моему, бью челом и пишу: облегчись в Великий Новгород скорым обычаем не со многими людьми и милостиво учини, а мирские люди государской милости и тебя ожидают вскоре. Вперед, государь, жалуй, посылай в Новгород новгородцев, а не иногородних людей, потому что иногородние люди не ведают ничего, говорят многие прибавочные речи, а новгородского извычая не знают. Новгородский Никон митрополит и окольничий князь Хилков в мир пускают словесную речь большую с устрашением, будто бы, государь, в Великий Новгород идешь по их отпискам православных христиан вешать и пластать без сыску и без очных ставок, и теми речами в миру чинят великое сумнение и смуту“. То есть Жеглов уже готов был предать поверивших ему людей.
Жеглов, готовый к переговорам и торгу о царской милости для себя; Негодяев (кстати, освобожденный бунтовщиками из митрополичьей тюрьмы вместе с Жегловым), перебежавший к Хованскому, — это свидетельства дрогнувших мятежников. Еще одним таким свидетельством можно считать явочную челобитную посадского человека Михаила Вязмитина о том, что апреля к девятому числу в ночи в солодожном ряду откинули в лавку его в окно, что прорезано на заборных досках для кошек, неведомо какие воровские люди из пограбленного его имущества государеву жаловальную грамоту о питье и о стояльцах. Невесть что, конечно, но нам интересна дата, когда была подана челобитная, — 10 апреля. Не исключено, что грамоту вернули люди, которые боялись, что Вязмитин донесет про их бесчинства государевым слугам. А те уже были у городских ворот.
Объяснительные записки
Нам ничего не известно о мало-мальски организованном сопротивлении восставших. Знаем, что в городе сразу начались аресты и следствие. А тут подоспел и ответ Алексея Михайловича на новгородскую челобитную, отправленную в Москву 20 марта. В ней, напомню, новгородцы просили не продавать продовольствие шведам и высказывали тревогу о вероятном нападении шведов на город.
Царь писал в ответ: Прислали вы к нам челобитные от имени дворян и детей боярских, но у челобитен этих рук (подписей. — Г. Р.) дворян и детей боярских ничьих нет, что вы делаете воровством. Нам, великому государю, известно доподлинно и без вашего воровского письма и оправданья, что в Новгороде датского посланника и других немцев били, митрополита бесчестили и били, окольничего нашего (князя Хилкова. — Г. Р.) лаяли и бесчестили, городовые ключи у него отняли и нашего государева повеленья ни в чем не слушаете. В ваших челобитных написано, чтоб нашей денежной казны и хлеба в Шведскую землю не пропускать. Мы, великий государь, с божьею помощью, ведаем, как нам государство наше оберегать и править. По вечному докончанию с шведским королем, надобно было отдать всех перебежчиков, а довелось тех перебежчиков, православных христиан, в шведскую сторону отдать в лютерскую веру с 50 000 душ. Но мы велели за них дать деньги 190 000 рублей, и в то договорное число отпущено было с Логином Нумменсом только 20 000… Хотя бы вам в хлебе и прямое оскудение было, так вам бы надобно было бить челом нам, великому государю, и мы бы приказали привезти к вам хлеба. Пишете, чтоб хлеба и других съестных запасов продавать за рубеж не велеть, но тому статься нельзя, потому что между государствами ссылке и всякой торговле как не быть? Если с нашей стороны в каких-нибудь товарах заказ учинить, то шведы и сами никаких товаров в нашу сторону не повезут, и в том нашему государству будет оскудение.
Что существенно, практически в то же время Алексей Михайлович направил аналогичный текст и в Псков: Гостю нашему Федору Омельянову по нашему указу велено было во Пскове купить хлеба на наш обиход 2 000 четей для того, чтоб немцам в хлебе цены прибавить (это была правда. 5 апреля в Стокгольм была отправлена царская грамота, в которой говорилось, что покупать хлеб шведы должны по той цене, как учнут во Пскове хлеб в торгу покупать, потому что в Новгородском и Псковском уездах нынешний год хлеба недород. — Г. Р.). Для того ему нашу грамоту велели тайно держать, чтобы они не сведали. И в то число сторговано хлеба у дворян у четырех человек, а деньги не плочены. В торгу на хлебной площадке хлеба ничьего не куплено и впредь покупать не велено, и от того вам, городским людям, в хлебе никакого оскудения и голоду быть было не от чего. А хотя бы вам в хлебе и прямое оскудение было, о том было вам надо бить челом нам, великому государю, и мы б указали к вам во Псков привезти из иных городов. А из наших житниц во Пскове хлеба десять тысяч четей велено шведской королеве по ее прошенью продать и отпустить с подданным ее с Логином по нашему государскому указу и повеленью.
Эти разъяснения Алексея Михайловича простолюдинам указывают на то, что царь хотел поскорее закрыть тему массового недовольства в этом регионе. Почему? Ведь сила была на стороне правительственных войск. Ответ следует искать далеко от Новгорода.
В 1649 году на Украине было создано самостоятельное, скажем так, государственное образование — Гетманщина. Столицей ее стал город Чигирин. Главой — Богдан Хмельницкий, сумевший наладить не только административное управление, но и собрать 100-тысячную армию.
Москва в этот период не знала, как станут развиваться события: заключит Гетманщина с Речью Посполитой мирный договор или стороны не договорятся? При первом варианте Варшава, обезопасив свои южные рубежи, могла двинуть войско на наш Северо-Запад. Тем более что в Пскове организовалась партия сторонников просить помощи у поляков. Царю нужно было нейтрализовать эти настроения. И он выбрал мирный путь.
Однако Хмельницкий слишком ненавидел ляхов, чтобы пойти на союз с ними. Наоборот, еще в 1648 году он просил Алексея Михайловича принять его под свое покровительство. Но русский царь боялся осложнения отношений с поляками и медлил. В итоге между Гетманщиной и Речью Посполитой весной 1649 года начались военные действия. 5–6 августа состоялась знаменитая Зборовская битва, в которой Хмельницкий поляков разбил. Но тут крымские татары хана Ислам-Гирея объявили о выступлении на стороне Речи Посполитой. 8 августа украинцы и поляки подписали мирный договор, который был в принципе выгоден первым. Однако с учетом появления на сцене нового игрока (Ислам-Гирея) не решал проблему для Москвы: замиряться с Хмельницким или еще ждать?
Инструкция по применению
На предмет ожидания ясно было только, что этого делать нельзя с Новгородом и Псковом. Поэтому Алексей Михайлович снизошел до объяснений с бунтовщиками, поэтому впоследствии начал их миловать и прощать, поэтому Хованский три месяца топтался под стенами Пскова, морил горожан голодом, но не атаковал. В Записи о заседании Земского собора о псковском воровстве читаем: Государь указал для сыску во Псков идти из Новгорода (13 мая 1650 года. — Г. Р.) боярину и воеводе князю Ивану Никитичу Хованскому с товарищами. Но ратным людям с ним указано быть не для бою. И в царской грамоте Рафаила, датированной тем же числом, указано: Ты, богомолец наш, и выборные люди им говорите: как они обратятся и вины свои к нам, великому государю, принесут и крест поцелуют, то по нашему указу велено боярину нашему и воеводе князю Ивану Никитичу Хованскому с товарищами и с нашими ратными людьми из-под Пскова отойти в Новгород, а они пусть однолично к нам вины свои принесут и крест нам целуют. Коломенский епископ Рафаил был послан в Псков для переговоров с мятежниками.
И еще одну инструкцию отправил царь в тот августовский день — естественно, князю Хованскому: Как к вам сия грамота придет, а богомолец наш Рафайло епископ к вам пришлет с тем, что псковичи всяких чинов обратились к нам, великому государю, и вины свои принесли и крест нам целовали, вы с нашими ратными людьми идите от Пскова к Великому Новгороду. А на воров и на шишей пошлите голов с сотнями и ратных людей и велите им над ними промысел чинить такой, сколько им Бог помощи подаст, а имая тех воров и шишей велите приводить к себе, да о том всем пишите нам к Москве.
В Новгороде к 26 июля все было тихо. Еще 11 мая Иван Жеглов и Василий… Стоянов (вчерашние враги!) передали князю Хованскому письмо, в котором сообщали, что приговорили меж собой, чтоб боярина Ивана Никитича Хованского с товарищами и со всеми служилыми людьми в город пустить. И дворы, где им стоять, приговорили. 13 апреля Хованский вошел в Новгород.
Стоянов предоставил ему списки предводителей мятежа и известных ему по челобитным бунтовщиков. В короткое время были схвачены 218 человек. Трофима Волка, издевавшегося над датчанином Граббе, казнили, не согласовывая это с Москвой. Об остальных доложили царю. Он прислал указ казнить Жеглова, Лисицу, Молодожника и старосту Гаврилова, который отличился 15 марта, призвав горожан к погрому, а потом отошел в тень. Но расправу отложили, потому что Жеглов, теряя из-за предательски трусливого письма к Хованскому сторонников среди обвиненных в мятеже (они на допросах стали охотно валить вину на него), совершил ошибку. Он показал на митрополита Никона, что именно тот спровоцировал смуту, когда проклял новгородцев, приходящих к нему с жалобами. Царь потребовал от митрополита объяснений.
Никон, имевший множество свидетелей таких своих действий, легко парировал обвинения, написав царю: Ивашка с товарищами били челом тебе ложно, будто я всех новгородцев проклинал. Я проклинал воров, а не добрых людей, и оттого сталась смута. Но я проклинал на третий день после смуты… А ныне тихо в Великом Новгороде и сильно плачутся о мимо шедшем своем к тебе согрешении. Милостивый государь царь и великий князь Алексей Михайлович, уподобься милостивому и человеколюбивому Богу! Как будут тебе о своих винах бить челом, прости. А я, уговаривая их, о твоей милости ручался. Если б так не уговаривал, то все бы отчаялись за свое плутовство и на большее бы зло подались. Ко мне всем городом приходили не по один день и прощения просили, что меня били и бесчестили и били на меня челом ложно.
Царь, получив послание Никона, поверил ему и распорядился, чтобы Хованский смягчил наказания. «Исполнение приговора отложено, однако до нового указа. Пришел новый указ: посадского человека Якушку да троих стрельцов велено бить кнутом нещадно, троих посадских бить батогами, 162 человека посадских, стрельцов и козаков бить кнутом и отдать на чистые поруки. Указ был исполнен» (Сергей Соловьев).
Источник: rus.ruvr.ru