Возвращаясь к напечатанному, «Цитадель»: Федорино горе

Возвращаясь к напечатанному, «Цитадель»: Федорино горе
Эхо провала Солнца кругами идет по стране год и три дня, и даже братья по цеху, которым по роду занятий и объему обид бог велел по-плохишовски потирать ручки, вместо этого озадаченно чешут загривки и сочувственно цокают: как же ты так, Сергеич? Мабуть А то Едрить ее налево

Эхо провала Солнца кругами идет по стране год и три дня, и даже братья по цеху, которым по роду занятий и объему обид бог велел по-плохишовски потирать ручки, вместо этого озадаченно чешут загривки и сочувственно цокают: как же ты так, Сергеич? Мабуть А то Едрить ее налево

Возвращаясь к напечатанному, «Цитадель»: Федорино горе

А беда в том, что взялся твердый реалист Михалков не за свой гуж иносказательного, подтекстового, метафорического кинематографа в довольно нешуточном возрасте. Бергман начал снимать сложно в 35, с Вечера шутов. Феллини в 40 (при всей авторскости фильмы до Сладкой жизни не требовали особого напряжения интеллекта). Тарковский, переходя с реалистического Рублева на квазишифрованное Зеркало, посвятил ученичеству целую картину — Солярис. Ибо как бы ни пробрал этот фильм любителей фантастики, вышел он довольно анемичным, с холодным носом, и видно, что тема воскрешения близких мыслящим океаном не волновала авторов ни на грош в отличие, скажем, от финального возвращения сына к отцу, в котором без труда угадывался Арсений Александрович-старший. Факт набивания руки Тарковский признал и сам многих озадачившим зачином Зеркала с мычащим подростком. Я ммогу г-говорить было посланием автора пастве после репетиционного периода. Никита же Сергеевич вступил в эту зыбкую реку в возрасте, в каком Андрей Арсеньевич уж десять лет как был в могиле, и тут оставалось только слагать оду безумству храбрых.

Оттуда, из иносказательного кино родом вся эта топорная, тяжеловесная образность вроде танков со штандартами, срущих с неба в душу немцев, крещения верхом на мине и разговоров с нею в первом фильме и поля боя глазами комара, русской психической атаки на цитадель с кольями и чудодейственных родов под бомбежкой во втором. Не говоря уж о засыпании русской армии с тех же небес дырявыми ложками тут символика настолько заковыристая, что и вовсе требует перевода для дам-с. Проверяющим штабникам на учебных десантированиях вместе с учебными автоматами с просверленным казенником любят подсовывать учебную просверленную ложку (подробно описано у В. Суворова). Шутка довольно скверная, потому что ровно такими дырявыми ложками хлебают на зоне баланду опущенные: втихую подразумевается, что все штабные петухи. Стало быть, осыпание русской армии дырявыми ложками должно означать, что вся она поставлена раком, и возбуждать в бойцах ответый гнев и ярость благородую. В то же время призрак немцев, которые у себя на аэродроме дырявят тысячи ложек и выводят на них учебная, чтоб затем сбросить на русских, наводит на мысль, что у автора совершенно снесло башню, по самые генерал-лейтенантские погоны.

И виноват в этом только он сам, ибо впрягся в то, чему совершенно не обучен, а именно в патриотический лубок, и в прыжке остановился на полдороге. В лубке, как известно, ничто не слишком. У немцев могут вырасти рога и пятачки (к тому шло), Сталин может прыгнуть комдиву на закорки, как черт Вакуле, и с хрюканьем погнать его в лунную ночь (к тому тоже шло). Армады самолетов могут лететь бомбить одного Теркина-Котова, а он внизу прыгать зайцем, чертыхаться и казать Злу средний палец. Целые дивизии покойников могут ехать в рай на танках с гармошкой (чем и выглядит финал). Укрупненные комары, кусающие немцев и наших, должны петь блатные вурдалачьи частушки, а снайпер-чукча с шаманским талисманом слышать их и отвечать впопад. Обобщенной Марусе не возбраняется перемена лиц с Дапкунайте на Толстоганову но и тут не мешало бы спедалировать, что это такая наша общенародная Маруся, что ждет меня домой, ждет-печалится, и у женящегося ветерана-калеки тоже Маруся, и Мохова, если приглядеться, Маруся самая что ни на есть, падают слезы на копье. И вражьи танки вольны наступать не токмо со стоячими штандартами, а и с большим огнедышащим драконом во главе, и в этом контексте уже совершенно неважно, что это за такая загадочная стратегическая цитадель в сентябре 43-го, где нужно побольше русских угробить, бастион Зла, и все тут, и штурмовать его и впрямь впору с кольями, а после Божьим промыслом стереть с карты, как не было.

Но это и должна быть байка-небылица, которой противопоказаны все подробности военного быта и весь дурацкий реализм, за который Михалков по привычке цепляется, как утопленник за бревно. Сказка-то ложь, не нужны там заградотряды с особистами, а волшебный палец-кладенец с выкидным лезвием надо пускать в ход не на пятом часу эпопеи, а в каждом бою, чтоб немцы про него слагали легенды и боялись, как реактивной установки катюша. И Сталина в торт макать надо не во сне, а в жизни, на пути в Берлин, облизывая по ходу испачканный кремом палец (нормальный, небоевой!). А Марусю трахать на чердаке, наоборот, не наяву, а во сне в окопе, надвинув пилотку на усы, — да с пирогами-блинами, самоваром и дымком и в этот сон вполне может влезть Гитлер нежелательным пробуждением. Или комар со своей паскудной фашистской бормотней, или оба вместе. И Надя вполне может с миной разговаривать, только мина ей должна отвечать, — но ддя этого нужен сценарист классный и равноправый, а не те Тюха, Матюха и Колупай с братом, что перечислены в титрах, и не зануда Глеб Анатольевич Панфилов, млеющий от одного факта духовного прикосновения к царской семье. А с Адабашьяном и Ибрагимбековым Н. С. рассорился, причем, по всему видать, как раз по вопросам равноправия, какого они себе забирали слишком много, и остался один сам-с-усам, и в поле не воин.

Комдив, люба, Чапай ты хренов, плюй, что тебе все войско в рот смотрит и на фиксу твою любуется, тебе начштаба нужен, да комиссар, да начальник оперативного отдела. А без них получается, как на фильмах Гарика Сукачева: видно, что и человек искренний, и песни поет забубенные, и намерения его самые благородные, — а ничего, ни бельмеса у него не выходит, хоть плачь, и даже ругать его за это как-то неловко, потому что и без тебя человек довольно красиво тонет в реке Урал.

Со всеми своими пальцами, комарами и дубиной народной войны.

Источник: afisha.ru

Добавить комментарий