Люди, считающие сантименты чем-то непристойным, много раз говорили мне, что сокровенное нельзя высказывать, ибо оно сейчас, моментально становится смешным (и ведь не скажешь про этих людей, что они глупые: один из них даже ходил на чеховскую пьесу «Дядя Ваня» в постановке Кончаловского и часто говорит слово «агностицизм», а другая сказала мне в день смерти Вознесенского: «Умер выдающийся человек, большой композитор»).
Люди, считающие сантименты чем-то непристойным, много раз говорили мне, что сокровенное нельзя высказывать, ибо оно сейчас, моментально становится смешным (и ведь не скажешь про этих людей, что они глупые: один из них даже ходил на чеховскую пьесу «Дядя Ваня» в постановке Кончаловского и часто говорит слово «агностицизм», а другая сказала мне в день смерти Вознесенского: «Умер выдающийся человек, большой композитор»).
А мне приснились мама с папой, папа молодой, заразительно смеется, мама почему-то старенькая, соли в ногах, вздыхает, я проснулся, добрался до кухни и проплакал весь остаток ночи. Правда, смешно?
Моя явная нелюбовь к людям, чурающимся сентиментальности, предопределила драму разрыва отношений с шоу-бизнесом, который свою любовь с гордостью положил на алтарь меркантильности.
Песни Олега Митяева — при всех «Неутешительных выводах» — внушают ту самую истину (или подтверждают, или иллюстрируют), что «пока ты недоволен жизнью, она все равно проходит», и когда неслышно прольется закат, будет не до антологии, и вся сложность и простота, конфликтующие друг с другом, обернутся пронзительным пониманием, что обоняния и слуха нет, зрение не упирается в звездный свод, и только с горем ты чувствуешь солидарность.
Я могу показаться пошляком (как будто при моей репутации мне еще есть чего опасаться!), но, набираясь наглости, могу сказать, что если мужик вполне себе репродуктивного ценза слагает оду, полную воздуха, «Из ничегонеделанья», если он способен воспеть мельчайшую пыль, плавающую в солнечном луче, и хруст утренней газеты, — он уже способен не бояться конфликта простого со сложным, науки виктимологии, если под преступником разуметь Время, а себя числить жертвой: надо простить Время — именно сейчас, утром, в дождик — и тогда Время простит тебя, затеянного широкой натурой, но узко мыслившим.
«Непростое умение любить и ждать» отрицает законы логики, физики и гравитации, такое умение трансцендентно и наоборот разом. Митяевский персонаж, или герой лирический, иногда довольно мудреный штэмпс, с ангелами не дружащий, невидно склонный к рефлексии, а если самоедство не контролировать, оно приведет к саморазрушению.
Это когда у человека алюминиевый нимб над головой, а не большое солнце.
Источник: kp.ru