Проханов как храм Василия Блаженного

В России нет другого человека, который отдаленно напоминал бы Александра Проханова. В романе «Господин Гексоген» Проханов описал «каменный куст Василия Блаженного, на котором, как на осеннем чертополохе, грелись в последнем солнце огромные, красноватых оттенков, бабочки — „павлины“, „адмиралы“, „перловицы“. Но сам Проханов как раз и напоминает храм Василия Блаженного. Он такой же изумительно неправильный, он нарушает все приличия, он ни с кем не сравним, ни с чем не сопоставим. Полагаю, что такого человека не найти ни в Европе, ни в Северной Америке. Проханов и политик, и писатель, и журналист, и телезвезда. Правда, для политика он слишком принципиален и слишком несовременен. Политик, как парусный корабль: должен поймать ветер. А Проханов всегда гребет в одну сторону, чаще всего — против течения. Он мечтал о победе над Америкой, о величии Советского Союза, он работал в журнале „Советская литература“, он составлял от имени советских патриотов „Слово к народу“. А народ хотел свободы и дружбы с Америкой, народ читал Солженицына в „Новом мире“ и журнал „Огонек“, ходил на митинги и голосовал за Ельцина. Сейчас Проханов мечтает о Пятой империи и приветствует Евразийский союз. А народ собирает подписи, чтобы не пускать в Россию без визы таджиков и узбеков. У него с народом разное время на часах. У Александра Андреевича на часах — полдень: пора работать в поте лица, строить и сражаться, а у народа на часах — вечер: пора отдыхать, пить чай и смотреть телевизор, где идет очередное ток-шоу с Александром Прохановым. У Проханова несколько миллионов зрителей и радиослушателей. А еще сто тысяч читателей. Его газета „Завтра“ (до осени 1993-го — „День“) — самый успешный издательский проект русских националистов. Националисты много газет выпускали. Жили эти газеты, как правило, год-другой. А прохановской третий десяток лет. Когда-то там печатались Эдуард Лимонов, только что вернувшийся с очередной войны (в Боснии или Абхазии), молодой и загадочный Александр Дугин, Александр Невзоров — телезвезда в зените своей славы, еще живой Джохар Дудаев и даже инфернальный Борис Березовский. Газету „Завтра“ и сейчас интересно читать, но теперь уже ясно, что держится она, в сущности, только благодаря одному человеку. Самое замечательное в газете „Завтра“, конечно, передовицы Проханова. Газетная статья живет день, неделю — не больше. Через неделю она интересна только историкам. Но старые передовицы Проханова и теперь можно перечитывать. Статье „Город золотых унитазов“ уже двенадцать лет, но достаточно заменить фамилию „Ельцин“ на фамилию „Путин“, и вы решите, что она написана сегодня. Вы только вчитайтесь в их заголовки: „Скинхед обнимает японца и негра“, „Хороший либерализм — мертвый либерализм“, „Сталин не бронза, а скорость света“. Идеи Проханова могут быть чудовищны, но он пропагандирует их талантливо. Только большой писатель может пересказать идеологию одной фразой. Его передовицы — феномен не только политики, но и литературы. Точно никто не знает, сколько романов написал Александр Проханов. Литературоведы сбились со счету. Потому что одну и ту же книгу Александр Андреевич может издать под разными названиями, иногда переписав, иногда — слегка отредактировав. Так, „Красно-коричневый“ стал „Парламентом в огне“, а потом получил название „Среди пуль“. „И вот приходит ветер“ известен так же как „Бой на Рио-Коко“. Считать ли одним романом „Пятую империю“ и ее журнальный вариант, напечатанный „Нашим современником“ под названием „Экстремист“? Я знаю только две редакции „Последнего солдата империи“, но не исключаю, что их больше. За Прохановым трудно уследить. Пока критик напишет о нем статью, Александр Андреевич успеет выпустить новый роман. Казалось бы, такая плодовитость говорит против Проханова. Его книги выходят слишком часто, они все больше сливаются в сплошной поток. Зато его метафоры запоминаются лучше его книг. Когда-то „королем метафор“ называли Юрия Олешу. Тогда Проханов — король королей, царь царей. Может быть, это не его заслуга, а всего лишь природное свойство. Как царь Мидас все превращал в золото, так Проханов превращает слова, вещи, факты в художественные образы. Страшная, покрытая шерстью морда либерала вдруг оборачивается „лицом почти любимой мною женщины“, — сказал Проханов красавице-журналистке с радиостанции „Эхо Москвы“. „Это кто?“, — спросила изумленная девушка. „Это вы“, — ответил галантный Проханов. На самом деле, Проханов — писатель очень страшный. Лучше всего он пишет о войне, разрушениях, убийствах. Открываю наугад его роман „В островах охотник“, сразу натыкаюсь на сцену, где два вьетнамца добивают штыками кхмера. Открываю „Чеченский блюз“, и читаю о гибели Майкопской бригады во время новогоднего штурма Грозного: „Площадь дрожала и лязгала, вздымалась клубами сажи, перекатывалась ослепительными шарами огня. Сыпала вверх искристые фонтаны, кидала струи пламени. Ломалась, лопалась, раскалывалась, прошивала пунктирами очередей, колючими перекрестьями. Из этого движения и лязга врассыпную бежали люди“. Лучшие сцены у Проханова — батальные, лучшие романы — военные: „Идущие в ночи“ и „Чеченский блюз“. Война как будто дисциплинирует Проханова, из его сочинений исчезает все лишнее, избыточное, необязательное. Его проза обретает силу и красоту. По части описания различных видов оружия он не имеет себе равных. Мощь и своеобразная красота современного оружия завораживают писателя. Прототипом одного из главных героев „Идущих в ночи“, полковника Пушкова, был полковник Квачков. Прототипом другого, журналиста Литкина, считается корреспондент радио „Свобода“ Андрей Бабицкий. На самом же деле у этого персонажа был и другой, намного более интересный прототип — сам Александр Проханов. Литкин понимает, точнее — чувствует законы войны, непостижимые умом нормального человека. Литкин — служитель зла, жрец Бога войны. Литкин и его создатель — люди войны, представители особого вида — военкоры, не участники войны, но наблюдатели, наблюдатели заинтересованные, страстные, кровожадные: „Эстетика распада питала его мастерство. Природа, медленно тратившая энергию жизни на создание дерева, человека или дома, испускала ее мгновенно при попадании снаряда. Высвобождала энергию смерти. Создавала жуткую красоту разрушения“. Вот эта красота разрушения объясняет многое в судьбе Проханова. Ведь до распада СССР он был преуспевающим, но, в общем, обычным советским писателем, одним из многих. Он как-то не гармонировал с тем сытым, благополучным и сонным временем. Его войны шли слишком далеко: в Афганистане, в Кампучии, в Анголе, в Никарагуа. Все изменилось после распада Советского Союза, после „гибели красных богов“, после октября 1993-го, после чеченских войн. Былой конформист стал трагическим героем, паладином красной империи. Журналист превратился в писателя, столь же своеобразного и яркого, как диковинный собор на Красной площади, построенный после кровавой Казанской войны.В России нет другого человека, который отдаленно напоминал бы Александра Проханова. В романе «Господин Гексоген» Проханов описал «каменный куст Василия Блаженного, на котором, как на осеннем чертополохе, грелись в последнем солнце огромные, красноватых оттенков, бабочки — „павлины“, „адмиралы“, „перловицы“. Но сам Проханов как раз и напоминает храм Василия Блаженного. Он такой же изумительно неправильный, он нарушает все приличия, он ни с кем не сравним, ни с чем не сопоставим. Полагаю, что такого человека не найти ни в Европе, ни в Северной Америке. Проханов и политик, и писатель, и журналист, и телезвезда. Правда, для политика он слишком принципиален и слишком несовременен. Политик, как парусный корабль: должен поймать ветер. А Проханов всегда гребет в одну сторону, чаще всего — против течения. Он мечтал о победе над Америкой, о величии Советского Союза, он работал в журнале „Советская литература“, он составлял от имени советских патриотов „Слово к народу“. А народ хотел свободы и дружбы с Америкой, народ читал Солженицына в „Новом мире“ и журнал „Огонек“, ходил на митинги и голосовал за Ельцина. Сейчас Проханов мечтает о Пятой империи и приветствует Евразийский союз. А народ собирает подписи, чтобы не пускать в Россию без визы таджиков и узбеков. У него с народом разное время на часах. У Александра Андреевича на часах — полдень: пора работать в поте лица, строить и сражаться, а у народа на часах — вечер: пора отдыхать, пить чай и смотреть телевизор, где идет очередное ток-шоу с Александром Прохановым. У Проханова несколько миллионов зрителей и радиослушателей. А еще сто тысяч читателей. Его газета „Завтра“ (до осени 1993-го — „День“) — самый успешный издательский проект русских националистов. Националисты много газет выпускали. Жили эти газеты, как правило, год-другой. А прохановской третий десяток лет. Когда-то там печатались Эдуард Лимонов, только что вернувшийся с очередной войны (в Боснии или Абхазии), молодой и загадочный Александр Дугин, Александр Невзоров — телезвезда в зените своей славы, еще живой Джохар Дудаев и даже инфернальный Борис Березовский. Газету „Завтра“ и сейчас интересно читать, но теперь уже ясно, что держится она, в сущности, только благодаря одному человеку. Самое замечательное в газете „Завтра“, конечно, передовицы Проханова. Газетная статья живет день, неделю — не больше. Через неделю она интересна только историкам. Но старые передовицы Проханова и теперь можно перечитывать. Статье „Город золотых унитазов“ уже двенадцать лет, но достаточно заменить фамилию „Ельцин“ на фамилию „Путин“, и вы решите, что она написана сегодня. Вы только вчитайтесь в их заголовки: „Скинхед обнимает японца и негра“, „Хороший либерализм — мертвый либерализм“, „Сталин не бронза, а скорость света“. Идеи Проханова могут быть чудовищны, но он пропагандирует их талантливо. Только большой писатель может пересказать идеологию одной фразой. Его передовицы — феномен не только политики, но и литературы. Точно никто не знает, сколько романов написал Александр Проханов. Литературоведы сбились со счету. Потому что одну и ту же книгу Александр Андреевич может издать под разными названиями, иногда переписав, иногда — слегка отредактировав. Так, „Красно-коричневый“ стал „Парламентом в огне“, а потом получил название „Среди пуль“. „И вот приходит ветер“ известен так же как „Бой на Рио-Коко“. Считать ли одним романом „Пятую империю“ и ее журнальный вариант, напечатанный „Нашим современником“ под названием „Экстремист“? Я знаю только две редакции „Последнего солдата империи“, но не исключаю, что их больше. За Прохановым трудно уследить. Пока критик напишет о нем статью, Александр Андреевич успеет выпустить новый роман. Казалось бы, такая плодовитость говорит против Проханова. Его книги выходят слишком часто, они все больше сливаются в сплошной поток. Зато его метафоры запоминаются лучше его книг. Когда-то „королем метафор“ называли Юрия Олешу. Тогда Проханов — король королей, царь царей. Может быть, это не его заслуга, а всего лишь природное свойство. Как царь Мидас все превращал в золото, так Проханов превращает слова, вещи, факты в художественные образы. Страшная, покрытая шерстью морда либерала вдруг оборачивается „лицом почти любимой мною женщины“, — сказал Проханов красавице-журналистке с радиостанции „Эхо Москвы“. „Это кто?“, — спросила изумленная девушка. „Это вы“, — ответил галантный Проханов. На самом деле, Проханов — писатель очень страшный. Лучше всего он пишет о войне, разрушениях, убийствах. Открываю наугад его роман „В островах охотник“, сразу натыкаюсь на сцену, где два вьетнамца добивают штыками кхмера. Открываю „Чеченский блюз“, и читаю о гибели Майкопской бригады во время новогоднего штурма Грозного: „Площадь дрожала и лязгала, вздымалась клубами сажи, перекатывалась ослепительными шарами огня. Сыпала вверх искристые фонтаны, кидала струи пламени. Ломалась, лопалась, раскалывалась, прошивала пунктирами очередей, колючими перекрестьями. Из этого движения и лязга врассыпную бежали люди“. Лучшие сцены у Проханова — батальные, лучшие романы — военные: „Идущие в ночи“ и „Чеченский блюз“. Война как будто дисциплинирует Проханова, из его сочинений исчезает все лишнее, избыточное, необязательное. Его проза обретает силу и красоту. По части описания различных видов оружия он не имеет себе равных. Мощь и своеобразная красота современного оружия завораживают писателя. Прототипом одного из главных героев „Идущих в ночи“, полковника Пушкова, был полковник Квачков. Прототипом другого, журналиста Литкина, считается корреспондент радио „Свобода“ Андрей Бабицкий. На самом же деле у этого персонажа был и другой, намного более интересный прототип — сам Александр Проханов. Литкин понимает, точнее — чувствует законы войны, непостижимые умом нормального человека. Литкин — служитель зла, жрец Бога войны. Литкин и его создатель — люди войны, представители особого вида — военкоры, не участники войны, но наблюдатели, наблюдатели заинтересованные, страстные, кровожадные: „Эстетика распада питала его мастерство. Природа, медленно тратившая энергию жизни на создание дерева, человека или дома, испускала ее мгновенно при попадании снаряда. Высвобождала энергию смерти. Создавала жуткую красоту разрушения“. Вот эта красота разрушения объясняет многое в судьбе Проханова. Ведь до распада СССР он был преуспевающим, но, в общем, обычным советским писателем, одним из многих. Он как-то не гармонировал с тем сытым, благополучным и сонным временем. Его войны шли слишком далеко: в Афганистане, в Кампучии, в Анголе, в Никарагуа. Все изменилось после распада Советского Союза, после „гибели красных богов“, после октября 1993-го, после чеченских войн. Былой конформист стал трагическим героем, паладином красной империи. Журналист превратился в писателя, столь же своеобразного и яркого, как диковинный собор на Красной площади, построенный после кровавой Казанской войны.
В России нет другого человека, который отдаленно напоминал бы Александра Проханова. В романе «Господин Гексоген» Проханов описал «каменный куст Василия Блаженного, на котором, как на осеннем чертополохе, грелись в последнем солнце огромные, красноватых оттенков, бабочки — „павлины“, „адмиралы“, „перловицы“. Но сам Проханов как раз и напоминает храм Василия Блаженного. Он такой же изумительно неправильный, он нарушает все приличия, он ни с кем не сравним, ни с чем не сопоставим. Полагаю, что такого человека не найти ни в Европе, ни в Северной Америке. Проханов и политик, и писатель, и журналист, и телезвезда. Правда, для политика он слишком принципиален и слишком несовременен. Политик, как парусный корабль: должен поймать ветер. А Проханов всегда гребет в одну сторону, чаще всего — против течения. Он мечтал о победе над Америкой, о величии Советского Союза, он работал в журнале „Советская литература“, он составлял от имени советских патриотов „Слово к народу“. А народ хотел свободы и дружбы с Америкой, народ читал Солженицына в „Новом мире“ и журнал „Огонек“, ходил на митинги и голосовал за Ельцина. Сейчас Проханов мечтает о Пятой империи и приветствует Евразийский союз. А народ собирает подписи, чтобы не пускать в Россию без визы таджиков и узбеков. У него с народом разное время на часах. У Александра Андреевича на часах — полдень: пора работать в поте лица, строить и сражаться, а у народа на часах — вечер: пора отдыхать, пить чай и смотреть телевизор, где идет очередное ток-шоу с Александром Прохановым. У Проханова несколько миллионов зрителей и радиослушателей. А еще сто тысяч читателей. Его газета „Завтра“ (до осени 1993-го — „День“) — самый успешный издательский проект русских националистов. Националисты много газет выпускали. Жили эти газеты, как правило, год-другой. А прохановской третий десяток лет. Когда-то там печатались Эдуард Лимонов, только что вернувшийся с очередной войны (в Боснии или Абхазии), молодой и загадочный Александр Дугин, Александр Невзоров — телезвезда в зените своей славы, еще живой Джохар Дудаев и даже инфернальный Борис Березовский. Газету „Завтра“ и сейчас интересно читать, но теперь уже ясно, что держится она, в сущности, только благодаря одному человеку. Самое замечательное в газете „Завтра“, конечно, передовицы Проханова. Газетная статья живет день, неделю — не больше. Через неделю она интересна только историкам. Но старые передовицы Проханова и теперь можно перечитывать. Статье „Город золотых унитазов“ уже двенадцать лет, но достаточно заменить фамилию „Ельцин“ на фамилию „Путин“, и вы решите, что она написана сегодня. Вы только вчитайтесь в их заголовки: „Скинхед обнимает японца и негра“, „Хороший либерализм — мертвый либерализм“, „Сталин не бронза, а скорость света“. Идеи Проханова могут быть чудовищны, но он пропагандирует их талантливо. Только большой писатель может пересказать идеологию одной фразой. Его передовицы — феномен не только политики, но и литературы. Точно никто не знает, сколько романов написал Александр Проханов. Литературоведы сбились со счету. Потому что одну и ту же книгу Александр Андреевич может издать под разными названиями, иногда переписав, иногда — слегка отредактировав. Так, „Красно-коричневый“ стал „Парламентом в огне“, а потом получил название „Среди пуль“. „И вот приходит ветер“ известен так же как „Бой на Рио-Коко“. Считать ли одним романом „Пятую империю“ и ее журнальный вариант, напечатанный „Нашим современником“ под названием „Экстремист“? Я знаю только две редакции „Последнего солдата империи“, но не исключаю, что их больше. За Прохановым трудно уследить. Пока критик напишет о нем статью, Александр Андреевич успеет выпустить новый роман. Казалось бы, такая плодовитость говорит против Проханова. Его книги выходят слишком часто, они все больше сливаются в сплошной поток. Зато его метафоры запоминаются лучше его книг. Когда-то „королем метафор“ называли Юрия Олешу. Тогда Проханов — король королей, царь царей. Может быть, это не его заслуга, а всего лишь природное свойство. Как царь Мидас все превращал в золото, так Проханов превращает слова, вещи, факты в художественные образы. Страшная, покрытая шерстью морда либерала вдруг оборачивается „лицом почти любимой мною женщины“, — сказал Проханов красавице-журналистке с радиостанции „Эхо Москвы“. „Это кто?“, — спросила изумленная девушка. „Это вы“, — ответил галантный Проханов. На самом деле, Проханов — писатель очень страшный. Лучше всего он пишет о войне, разрушениях, убийствах. Открываю наугад его роман „В островах охотник“, сразу натыкаюсь на сцену, где два вьетнамца добивают штыками кхмера. Открываю „Чеченский блюз“, и читаю о гибели Майкопской бригады во время новогоднего штурма Грозного: „Площадь дрожала и лязгала, вздымалась клубами сажи, перекатывалась ослепительными шарами огня. Сыпала вверх искристые фонтаны, кидала струи пламени. Ломалась, лопалась, раскалывалась, прошивала пунктирами очередей, колючими перекрестьями. Из этого движения и лязга врассыпную бежали люди“. Лучшие сцены у Проханова — батальные, лучшие романы — военные: „Идущие в ночи“ и „Чеченский блюз“. Война как будто дисциплинирует Проханова, из его сочинений исчезает все лишнее, избыточное, необязательное. Его проза обретает силу и красоту. По части описания различных видов оружия он не имеет себе равных. Мощь и своеобразная красота современного оружия завораживают писателя. Прототипом одного из главных героев „Идущих в ночи“, полковника Пушкова, был полковник Квачков. Прототипом другого, журналиста Литкина, считается корреспондент радио „Свобода“ Андрей Бабицкий. На самом же деле у этого персонажа был и другой, намного более интересный прототип — сам Александр Проханов. Литкин понимает, точнее — чувствует законы войны, непостижимые умом нормального человека. Литкин — служитель зла, жрец Бога войны. Литкин и его создатель — люди войны, представители особого вида — военкоры, не участники войны, но наблюдатели, наблюдатели заинтересованные, страстные, кровожадные: „Эстетика распада питала его мастерство. Природа, медленно тратившая энергию жизни на создание дерева, человека или дома, испускала ее мгновенно при попадании снаряда. Высвобождала энергию смерти. Создавала жуткую красоту разрушения“. Вот эта красота разрушения объясняет многое в судьбе Проханова. Ведь до распада СССР он был преуспевающим, но, в общем, обычным советским писателем, одним из многих. Он как-то не гармонировал с тем сытым, благополучным и сонным временем. Его войны шли слишком далеко: в Афганистане, в Кампучии, в Анголе, в Никарагуа. Все изменилось после распада Советского Союза, после „гибели красных богов“, после октября 1993-го, после чеченских войн. Былой конформист стал трагическим героем, паладином красной империи. Журналист превратился в писателя, столь же своеобразного и яркого, как диковинный собор на Красной площади, построенный после кровавой Казанской войны.

Источник: svpressa.ru

Добавить комментарий