Талантливая молодая певица и красавица впервые начнет сезон как солистка Мариинского театра
Талантливая молодая певица и красавица впервые начнет сезон как солистка Мариинского театра
Восходящая оперная звезда Мария Максакова совершила рывок в карьере: в открывающемся сезоне она будет участвовать в новых постановках Мариинского театра как полноправный член труппы. «Труду» Мария рассказала, что стоит за легендами о жестокой эксплуатации певцов Валерием Гергиевым, как ее знаменитая мама Людмила Максакова помогла ей выстроить роль, а дочка Люся в три года проявила крепкий максаковский характер.
— Как думаете, чем вы убедили руководителя Мариинки Валерия Гергиева, что достойны петь в его труппе?
— На прослушивании в декабре 2009 года я спела рондо Золушки из оперы Россини, и мне удалось произвести на него хорошее впечатление. Он спросил, успею ли выучить до февраля Дорабеллу в «Так поступают все женщины». Я, конечно, сказала, что успею. Хотя партия большая, я прямо ахнула, когда достала клавир, он вот такой толстый.
— Принято считать, что в Мариинском театре действует очень суровая потогонная система.
— Система суровая, но она для людей, которые к ней готовы и именно этого хотели. Да, бывали моменты, когда я допевала спектакль «Свадьба Фигаро», а по громкой связи уже объявляли, что меня ищут на мизансценическую репетицию по «Ариадне на Наксосе» (опера Рихарда Штрауса. — «Труд»). Но мне это нравится. Конечно, нужна определенная подготовка, чтобы петь часами, не уставая. Все мечтают попасть в состав, которым будет дирижировать Гергиев. Сама работа с ним, творческий процесс, когда он за пультом, — совершенно незабываемое впечатление. «Пойте, покажите все ваши краски, замедляйте, ускоряйте так, как вам естественно» — вот к чему он призывает.
— Неужели вы не читали интервью некоторых бывших солистов Мариинки, которые обвиняют театр и его руководителя в том, что из-за этой самой потогонной системы они потеряли голос?
— Не знаю, я с такой эксплуатацией не сталкивалась. Руководители театра достаточно точно понимают, какому голосу какая партия подходит. Не такое уж безумное количество партий в мировой музыкальной литературе написано для моего голоса — колоратурного меццо-сопрано. Но никогда меня не просят выходить за рамки своих голосовых возможностей. И мне кажется, так в театре относятся ко всем. Но есть другое — люди сами рвутся сделать то, се, пятое, десятое. Вешают на себя репертуар, а потом куда его денешь — приходится тянуть. Мариинский театр может в считанные годы никому не известного человека превратить в настоящую звезду. Нужно уметь ценить это.
— Вы ведь начинали учиться у Натальи Шпиллер?
— Мне было тогда всего 15 лет, в таком возрасте еще рано говорить о серьезной нагрузке на голосовой аппарат. Наталья Дмитриевна это понимала и скорее просвещала меня в общем смысле.
— Может быть, это Иван Семенович Козловский вам внушил обратиться к Шпиллер? Они же были давние партнеры по сцене Большого театра.
— Нет, я сама захотела. С Козловским они дружили, но, когда я к ней поступила, его уже не было в живых. Общались мы с ним потому, что соседствовали и на даче, и в Москве. Он и с бабушкой моей много пел. Очень благочестивый человек, ездил по монастырям, дружил с патриархом. Но по отношению к бабушке поступил не вполне корректно. Когда записывал «Вертера», которого они много раз пели в концертном исполнении, и неизменно с бабушкой, сделал это с другой певицей. Объяснение простое: у бабушки к тому моменту расстреляли ее второго мужа Якова Христофоровича Давтяна, основателя нашей внешней разведки, и он опасался, что опала перекинется на него. Бабушка ему этого до конца не простила. Но мы, младшие, не держали на него обиды: их отношения — это их отношения, а для нас было главным, что у них были чудесные совместные концерты и долгая дружба. Моя мама очень любила, когда он приходил к нам — высокий, убеленный благородной сединой, степенный и отчего-то говорящий пронзительно высоким фальцетом — возможно, он так берег связки. Говорил мне, тогда еще совсем маленькой: «Машенька, возьмите ноту соль». Я брала — у меня абсолютный слух, как, очевидно, и у него, потому что он продолжал тем же высочайшим голосом: «Хорошо, петь будешь!»
— Ваша семья овеяна легендами. Одна из них — будто отец вашей мамы — Сталин.
— Сталин действительно был к бабушке благосклонен. Уже после того, как расстреляли ее второго мужа и она считалась опальной, он на одном из приемов вдруг спросил: «Где моя Кармен?» Ее тут же привезли, она спела хабанеру, что-то еще. После этого почувствовала себя более уверенно. Но это породило массу слухов, тем более что имя отца мамы бабушка скрывала до последнего дня. Были варианты, что это генерал СМЕРШа Василий Михайлович Новиков, но мама считает, что она его демонстрировала, чтобы скрыть настоящего отца — поэта-футуриста Василия Каменского. Хотя, может быть, им был певец Большого театра Александр Волков, который потом эмигрировал в Америку.
— Как строятся ваши отношения с мамой — знаменитой актрисой Вахтанговского театра?
— Мамино настроение всегда зависело от ее профессиональной жизни, то есть в первую очередь от театральных работ. Она до такой степени сквозь себя пропускает образы, над которыми работает — не все актрисы так отдаются процессу, так погружаются в свой персонаж. Бывает момент, когда ей трудно отчертить точную грань между собой и героиней. Может, это пафосно прозвучит, но я считаю, что она недооцененная актриса. Многое о ней в силу обстоятельств знаю только я. Например, у нее замечательный голос. Но в доме довлел авторитет бабушки, мама могла себе позволить только иногда романсы в спектаклях. Кроме того, она перфекционистка. Как-то выучила 45-минутную программу стихов Ахматовой. Насчет отношения ко мне — она, может быть, не совсем та мама, которая по часам греет ребенку молоко и меняет белье. Но она мне очень помогает. Звоню: мне выпускать спектакль «Ариадна на Наксосе», у меня роль юноши-композитора. Режиссер Штурмингер настаивает: не играй героя, просто будь им. А как это сделать? А тут даже не женщина, а мужчина: Мама все бросает, выходит из гримерки и придумывает мне целую историю: представь себе, что ты вовсе не наивный позитивный мальчик, тебе давно за 50, и парик на тебя надет, потому что у тебя лысина, а с девушкой Цербинеттой у вас роман невозможен элементарно от того, что ты импотент, а вовсе не от того, что она для тебя недостаточно целомудренна (в чем ты ее упрекаешь)… И когда мама все это сказала, у меня в роли сразу появились активность, ирония, импульс.
— По логике чередования профессий в семье Максаковых, ваша дочка должна стать драматической актрисой.
— Возможно. Во многом моей Люсе будет легче взрослеть и развиваться, потому что у нее перед носом пример ее старшего брата. Вот это феномен! Месяца в три у него обнаружился слух — он мне отвечал на мои распевки точно на октаву выше. Я его сажала к себе на колени, играла ему музыку — все, что могла вспомнить: прелюдии и фуги Баха, сонаты Бетховена, прелюдии Шопена, вплоть до «Карнавала животных» и «Пети и волка». В результате он выучил весь курс музлитературы на уровне музыкальной школы. Поступил в ЦМШ на индивидуальный план. Но и Люся не промах. Это человек со стальным стержнем. Если она в начале разговора задаст вопрос и не получит ответ, через 40 минут его снова задаст. Если ответа не будет и на этот раз, она еще через 40 минут скажет: «Я третий раз спрашиваю!..» Три года человеку.
— В октябре на родине вашей бабушки, в Астрахани, откроется новый оперный театр. Поедете на торжество?
— А как же! Вы видели, что это за театр? Роскошное здание, 50 тысяч квадратных метров (в московском Большом до нынешней реконструкции было 40 тысяч. — «Труд»), зал на 1200 мест. Это подарок городу к 450-летию. Половину денег дала федеральная казна, половину изыскала губерния во главе с Александром Жилкиным. Благодаря его энергии и таланту в Астрахани произошли феноменальные изменения. У меня и концертное платье с туфлями туда завезены — мало ли где в тот момент окажусь, вдруг придется срочно с другого конца света вылетать, так уж чтобы все было готово: Меня с Астраханью многое связывает. Начать с того, что театр стоит в створе улицы Марии Максаковой. Конечно, это в бабушкину честь, не в мою. Бабушка ведь в свое время добилась, чтобы в Астрахани появилась консерватория. Узнала, что собираются открыть музыкальный вуз в Волгограде, и приложила все усилия, чтобы перетянуть его в свой родной город, хотя Волгоград в два раза больше. Теперь хочу продолжить ее дело. Моя боль — в Астрахани до сих пор нет хореографического училища…
Источник: trud.ru