Письма из Одессы

Письма из Одессы
Будто бы я летел куда-то очень далеко на самолете, не выдержал и закурил прямо в салоне. Самолет в итоге посадили на каком-то поле. Меня сначала хотели линчевать. А потом со словами «Ну вот и оставайся в этой Монголии!» не пустили на борт. Я проснулся, перекрестился. Осенил крестным знамением кота — чисто за компанию. И решил, что за билетами все-таки пора.

Будто бы я летел куда-то очень далеко на самолете, не выдержал и закурил прямо в салоне. Самолет в итоге посадили на каком-то поле. Меня сначала хотели линчевать. А потом со словами «Ну вот и оставайся в этой Монголии!» не пустили на борт. Я проснулся, перекрестился. Осенил крестным знамением кота — чисто за компанию. И решил, что за билетами все-таки пора.

Письма из Одессы

Рижский вокзал — цивилизованнейшее место. Почти нет очередей, и расплатиться можно пластиком. На Белорусском, завидев карточку, мне обычно говорили: «Чего это ты тут мне суешь?»

В общем, 17-го уезжаю в Одессу. Где буду жить и чем заниматься — не знаю и знать не хочу. На месте сориентируюсь. В идеале бы найти маленький частный пансионатик, валяться с книгой на пляже, бродить по городу и делать дилетантские пейзажные фотки. Что получится на самом деле — загадка, и лет ит би. Все как всегда не просто, зато не банально.

I
Чуть ли не первый раз в жизни мне повезло с соседями по купе. Два ученых-астрофизика — Женя и Сергей — ехали в Одессу на конференцию. Дальнобойщик-одессит Володя возвращался после полугода работы домой. На месяц. Астрономы оказались людьми серьезными. «Меньше пяти звездочек за раз мы не рассматриваем», — заявили они. Володя объективно не всегда мог поддержать разговор (мы говорили о последних выборах в РАН, например), но зато угощал все купе пивом.

В итоге к пяти часам вечера мы увлеченно, перебивая друг друга, обсуждали, что нужно делать, если на тебя напал похотливый страус. Правильный ответ: на спину или на голову надо привязать пучок веток с деревьев. Страусы никогда не нападают на тех, кто выше ростом!

В купе заглянул российский таможенник. «А вы все вместе едете?» — спросил он.

«Да-а-а!», — очень радостно ответили мы. «Ага, — задумался он. — А куда едете? М-м-м, на конференцию? Серьезно? А что обсуждать будете?» «Будем пульсары обсуждать, — мрачно сказал Володя. — Такая тема. А еще атмосферу на Венере. Там плотность воздуха в 30 раз выше, чем на Земле. Прикинь, мужики как в шине „КАМАЗа“ живут». Таможенник слился, и слава богу: полученные Володей за полдня знания по астрономии этим и исчерпывались.

А вообще я уже с утра в Одессе. И здесь офигенно. Неожиданно красиво, темпераментно (здесь все друг с другом норовят поговорить, Здесь даже водители маршруток вешают у пассажирского сидения табличку «Мы не знакомы»!) и очень душевно. Море, солнце. Если «серпень» это август, то 23-го пойду на футбол. Наш «Черноморец» играет с «Зарей» из Луганска. Ушел гулять дальше.

II
Еду вчера в первом часу ночи в маршрутке и вспоминаю, что ведь ни разу в жизни не купался ночью в море. Подумано — сделано. Вышел за несколько остановок до дома, спустился на пляж. Плавал в холодной воде. Вода искрила фосфором от движения рук. Здесь такое бывает в августе — мне рассказывали. Потом, завернувшись в полотенце, сидел на берегу. А далеко, на рейде, в ряд стояли корабли. И мне казалось, что я вижу другой берег моря.

В Одессе неприличное, запредельное количество красивых девиц с размером груди от третьего и дальше. Я хожу по улицам и верчу головой как школьник. Мне уже стыдно. Самое худшее — это когда они приходят на пляж (при полном макияже!) и раздеваются, раздеваются! А ты лежишь в песке, и хоть, простите, лунку копай. Начинаю думать, что мне нужен какой-то вменяемый сопровождающий. Монах или гомосексуалист. Впрочем, я не уверен, что и они удержатся.

При этом я веду изумительно праведный образ жизни. Каждый день гуляю по историческому центру, по обычным жилым кварталам. Захожу в местные кафешки и рестораны. Ни в одном из них еще не получалось оставить больше 100 гривен (около 500 рублей). Читаю, смотрю по сторонам. Думаю обо всем, о чем раньше не было сил или времени. Москва, работа, метро кажутся чем-то из другой жизни. Все больше люблю эту расслабленную и ироничную страну. И даже подумываю о.

Главное разочарование пока — это рынок «Привоз». Место легендарное, но на деле — грязный базар, где рыбу продают вперемешку с орехами, фруктами и китайскими носками. Совсем рядом ж/д и автовокзал. В общем, представьте себе, что рынок открыли на «трех вокзалах», и вы получите исчерпывающее представление о «Привозе».

Пойду погуляю еще. Может, даже поплаваю вечерком.

III
Одесса — запредельно коммуникабельный город. За полчаса общения с хозяйкой съемной квартиры, тетей Любой, я узнал о тете Любе все. Вплоть до того, что ее дочь замужем за барменом, который время от времени приносит в дом венерические заболевания.

Два человека общаются между собой в маршрутке, в их разговор влезает кто-то третий на правах советчика. И это считается нормальным. Все трое спорят, почти ругаются и расстаются на разных остановках хорошими знакомыми.

Я еду в автобусе, изучаю карту города. Рядом со мной семейная пара. Жена начинает пилить мужа за то, что они уже который год никуда не ездили в отпуск. Муж отдувается. «Так я и сам перший раз за пьять рокив выбрался», — обманываю я чисто из мужской солидарности. Автобус смеется: москаля во мне вычисляют везде, сразу и безошибочно.

В Киеве не помню вывесок на русском языке. Здесь их 50 на 50. Магазин «Стройматериалы» может мирно соседствовать с магазином «Будматерiали». При этом мова звучит гораздо чаще. Здесь много туристов с Западной Украины, которые принципиально не говорят по-русски. А сами одесситы працюют либо русский, либо очень забавный суржик. Такое ощущение, что на каком языке вспомнили слово, на том и сказали.

У меня все хорошо, только скучно.

За ящик «Чернiгiвського багряного» я непринужденно продам родину. Только у меня на нее документов нет.

IV
Одесская аутентичная реклама:
«89% иностранных пилотов не понимают русский и украинский
98% не смогли сказать за всю Одессу
99% никогда не ели рыбу-фиш
79% не знают, кто такой Дюк
Международные авиалинии Украины! Мы знаем друг друга с детства! Давайте летать вместе!».

Вчера я видел одесских эмо. В голове у одесских эмо — каша. Они собираются на знаменитой лестнице, где Эйзенштейн снимал «Броненосец Потемкин». Вместо того, чтобы грустить и вскрываться, сидят на ступеньках и звонкими голосами поют под гитару песни из репертуара Цоя и Гребенщикова. Когда они затянули El Condor Pasa Саймона с Гарфанкелем, я, потрясенный, положил в их шляпу десять гривен.

Стою на автовокзале, покупаю билет, уже протягиваю деньги, и тут к кассиру подходит какая-то женщина.
— Наталь, а ты слыхала, шо Пэтро в личибницу свэзли с язвою?!
— Да ты шо?! — в момент забывает обо мне кассир.
— А то. Вын кажный динь пыв, в три часа ночи вставал и йил. Вот и свэзли.
— А шурин-то его хату купыв в Лузанивке, — говорит кассир.
— Да ты шо?!
И так пять минут. Я для них был предметом интерьера и права голоса не имел. Женщины обсудили еще троих своих знакомых, распрощались, кассир устало посмотрела на меня и спросила: «Ну шо вам?»

V
Я еще в поезде решил, что раз еду один, заморачиваться с комфортом не буду. Кровать, душ, пляж — и хватит. В итоге снял комнату в четырехкомнатной квартире на окраине. Моим минимальным требованиям она соответствует.

Разве что горячей воды нет — ее тут вообще нет. Холодной тоже нет. Есть теплая.

Квартира плотно заселена отдыхающими. Хозяйка тетя Люба, по жизни взволнованная женщина лет 50-ти, бегает от комнаты к комнате, лихорадочно отдает и отбирает чашки, подушки, ключи. И все причитает по мужу, который ее бросил пять лет назад. «Ну раз он от меня ушел, значит он меня недостоин», — выдает она немного сомнительную с точки зрения логики фразу. Мы ее горячо поддерживаем.

Соседка Лена, заловив меня на кухне вчера вечером, практически исповедалась. Ей 36 лет, десять последних — на игле с короткими ремиссиями. Дважды уходила в монастырь. Бежала. Четырежды клали в дурку. Все руки исполосованы следами от лезвия бритвы. Муж-карманник сидит: наркотики погубили ловкость рук. У самой Лены хронический гепатит.

Сейчас у нее самая длинная ремиссия. Чтобы заснуть, ей нужны бутылка вина и несколько таблеток димедрола.

Сегодня утром я просыпаюсь от крика тети Любы: «Лена, у меня пакетик „Горячей кружки“ есть. Тебе сделать?». «Не, теть Люб, я эту гадость не ем. Что ж я — враг своему здоровью?!»

В последней комнате живут старшеклассница Карина и ее бабушка. Они из Львова. Карина никогда не была в России, недавно с интересом рассматривала оставшиеся у меня рубли. Карину тянет на пляж и дискотеки, бабушка ворчит. «Ну вот ты шо, бешена у меня, чи ни», — то и дело говорит она.

Каждый вечер Карина запирается на кухне и разговаривает на повышенных тонах с оставшимся во Львове бойфрендом.

Заходит ко мне сегодня, и с порога:
— Он мне изменяет!
— Ну и дурак, — на автомате говорю я. — Таким красавицам не изменяют.
— Сволочь! Может, мне вот тоже ему… Может мне тоже… Да вот хоть с тобой!
— Девочка, меня посадят и правильно сделают, — делаю я комплимент ее юным годам.
— Но я ж никому не скажу, — удивляется она.
— Да дело не в этом. Понимаешь, у меня принципы. Все такое. Не получится.
— Ну и дурак, — закипает она.

И после паузы уточняет: «Все вы дураки!»

Разворачивается и уходит обиженная.

VI
Я еще не знал, что в Одессе автобус может уехать с одного автовокзала, а приехать совсем на другой. Уезжал я с центрального автовокзала «Привоз». Полупустой автобус с кондиционером, я даже выспался. С обратной дорогой повезло меньше: набитый автобус, духота.

Я выхожу в полусне. Передо мной огромный рынок, сзади оживленная трасса. Города как такового не наблюдается. «Так, — решаю я. — Рынок — это, скорее всего, какая-то часть „Привоза“, где я не был. А трасса в центре Одессы мне снится. Логично? Логично!»

Я захожу на этот рынок. Несмотря на середину ночи там вовсю идет торговля. Горят огни. Две крепкие женщины играючи разгружают «Газель», набитую какой-то мануфактурой. По рынку ходят покупатели, они торгуются, усатый мужик примеривает кожаную куртку. Я смотрю на часы: 3.20, 3.23. Чтобы описать этот сюр, нужен Стивен Кинг.

Я выхожу с рынка, вижу стоящую в стороне женщину. «Что это?», — спрашиваю я ее, показываю пальцем на рынок и чувствую себя Степой Лиходеевым с той только разницей, что накануне пил только свежевыжатые соки. «Это рынок», — говорит она.

«Привоз?», — уточняю я. «Шел бы ты, хлопчик, проспался», — отвечает она. И говорит вслед: «Ишь! Молодой, а уже готовый!»

Я вижу такси, хватаю его, говорю адрес, плюю на явно завышенную стоимость поездки. Мы отъезжаем, я закуриваю и спрашиваю у водителя: «Что это было?!» Оказалось, что это был рынок «Седьмой километр» под Одессой. Самая крупная оптовка во всей Украине. В выходные они торгуют еще и в розницу, а заодно переходят на круглосуточный режим. «Купил здесь рубашку за 80 гривен, а оптом она стоит 30, — жаловался таксист. — Барыги. Позакрывать бы их».

Я с ним был полностью согласен.

VII
Вчера вечером я сидел на футболе. Уютный стадион, бесплатный квас от спонсоров. За полчаса до матча из динамиков начали петь гимны за здравие любимого «Черноморца». Один из них меня потряс. Это был тянучий блюз, практически лишенный рифмы. «Помнишь, как мы с тобой прогуливали среднюю школу номер 90 на Большой Арнаутской, чтобы увидеть Беланова и Блохина, — завывал голос, — Это наш блюз, это наш рок-н-ролл — одесский футбол». Я всплакнул.

Уже к 30-й минуте мы летели «Заре» из Луганска со счетом 0-2. Вот именно тогда, именно здесь я впервые услышал знаменитый, воспетый Бабелем и Катаевым одесский говор.

«Так-таки мы будем переходить чужую половину поля или будем как дерьмо мотаться на своей?», — поинтересовался пожилой одессит. Как ни странно, его услышал аргентинский легионер «Черноморца». Этот правый полузащитник как в последний раз в жизни пошел на трех соперников, разметал их, догнал уходящий мяч и выложил его нападающему. Тот мог даже ногу не подставлять — мяч зашел бы в ворота рикошетом. Но уже через пять минут «Заря» забила третий, и все кончилось. Мы похлопали Луганску, посвистели на своих и разошлись.

А сейчас я сижу в интернет-кафе около вокзала. Четыре часа до поезда. Это был мой второй отпуск, проведенный в гордом одиночестве. Из первого я сбежал через три дня. Сейчас продержался неделю — это прогресс.

Спасибо всем, кто читал. Спасибо всем, кто хотел написать «как ты достал с этой Одессой», но не написал. Я не знаю, вернусь ли сюда еще раз. Но все равно благодарен этому городу за все.

Источник: gazeta.ru

Добавить комментарий