Новогодняя теленеделя высветила явление, прекрасно известное всем и, тем не менее, требующее осмысления. Это — «обойма» фильмов, без которых новогодние празднества просто не воспринимаются как нечто законченное.
Новогодняя теленеделя высветила явление, прекрасно известное всем и, тем не менее, требующее осмысления. Это — «обойма» фильмов, без которых новогодние празднества просто не воспринимаются как нечто законченное.
«Карнавальная ночь», «Чародеи» и «Ирония судьбы, или С легким паром». Эти фильмы сопровождают нашу жизнь несколько десятилетий (!), под их «сенью» выросло несколько поколений граждан. Самый легкий ответ на вопрос, почему так — потому, что эти ленты гениальны. И это — чистая правда: самим существованием три «новогодних шедевра» подтверждают простую истину — настоящие произведения искусства штучны и запросто не создаются. Ни одной из картин, снятых на схожую тематику, не удалось даже отдаленно приблизиться к сей «великой троице» качественно и эстетически.
Суть в том, что эти ленты не являются сугубо развлекательными — напротив, в содержательной основе каждой из картин заложены очень глубокие идеи. Можно даже, используя терминологию русской классической литературы, сказать так: все три произведения реализуют варианты ответов на пресловутые «проклятые вопросы». И именно это делает каждую из картин событием. Прибавьте к этому не только великолепие эстетического выполнения, но и истинно «новогоднюю» легкость стилистики, изящество подачи — и секрет успеха становится легко читаемым.
…«Карнавальная ночь» — лента, вышедшая из недр эстетики «оттепели» (фильм снят Э. Рязановым в 1956 г.). Это определяет духовное состояние, заложенное в картину, — пафос обновления, социальный оптимизм. Не случайно впоследствии, в брежневские годы, у фильма была крайне трудная судьба (сломавшая, к слову, творческую биографию исполнительнице главной роли, блистательной Людмиле Гурченко). Соответственно решается здесь и центральный сюжетный конфликт — противостояние бюрократа-идиота Огурцова (Игорь Ильинский) и Леночки Крыловой (Л. Гурченко). Ведь за феерически развернутым сюжетом, за каскадом комических положений встает весьма серьезная и не «по-новогоднему» болезненная социальная проблема. Экранный Огурцов — это же чеховский унтер Пришибеев советского розлива, совершенно страшный общественный тип; но, как и у чеховского прообраза, зловещая негативность образной характеристики снимается за счет уничтожающих стрел смеха. А героиня Гурченко — сама молодость, сама стихия обновления, сметающая на своем пути мертвые и косные схемы.
…«Чародеи» сняты в иную эпоху — режиссер Константин Бромберг создал ленту в 1982 году. Эпоха «розового оптимизма» закончилась, иллюзии улетучились — эстетика стала другой. И здесь ключ к пониманию успеха — не только в потрясающем созвездии актеров (А. Абдулов, А. Яковлева, Е. Васильева, В. Золотухин, В. Гафт, Э. Виторган, М. Свечин, С. Фарада), не только в высококлассной и мгновенно зажившей самостоятельной жизнью музыке М. Дунаевского. Прежде всего — основой для сценария послужил роман братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» (пусть — очень вольно трактованный). И этим сказано все! Качество сценария, серьезность семантики под «личиной» уморительной комичности… Ведь легендарные Аркадий и Борис в сценарии «Чародеев» под видом искрометной новогодней сказки создали блестящую и очень злую сатиру на современное им советское общество — своего рода легкую антиутопию «Китежграда», где НИИ «НУИНУ» занимается неизвестно чем, где процветают интриги и «подсиживание» коллег, где даже магия и волшебство несут на себе уродливый отпечаток до боли знакомого «совкового» дефицита и халтуры. И зло здесь воплощено как коронный бюрократический стиль, скрывающий желание властного бездаря получить все «с черного хода» — и красавицу, и теплое местечко. А колдовство, наложенное на Алену, — заклятие «зимнего сердца», превращающее нежную, любящую девушку в «офисную» хамку и стерву. И — завершающий штрих: рецептом спасения здесь предложена любовь, и только она.
Наконец — вечная «Ирония судьбы». Говорят, американцы даже недоумевают по поводу «загадочной русской души»: как же, ведь «эти странные русские» каждый Новый год смотрят историю про пьяного мужика, которого по ошибке впихнули в самолет и который из-за этого попал в чужую квартиру. Нет нужды вспоминать о традициях Толстого и Чехова, о приоритете «подводного течения» перед сюжетным «экшном»: главное тут — даже не в этом. Парадокс в том, что «Ирония» — при всей ее виртуозности, при множестве великолепных комедийных эпизодов — фильм очень серьезный, грустный и даже трагический. Здесь нет отрицательных персонажей; и при этом все конфликты герои создают себе сами. Здесь базовая ситуация — заданная первой песней на стихи Евтушенко: «Со мною вот что происходит — ко мне мой старый друг не ходит. А ходят в праздной суете разнообразные не те». Не те — как феномен! Все герои пытаются любить — не тех. До слез жаль Галю и Ипполита — хотя умом понимаешь: они сами виноваты. Понимаешь — и все же…
И еще. В психологии есть понятие «первичности» и «вторичности» поведения (последнее — когда человек действует не по собственной мотивации, а по принципу «что скажут?»). Трагедия героев «Иронии» в том, что все они — фатально вторичны: все их поведение есть реализация комплексов «хорошего мальчика» (или «девочки»). Женя — человек со способностью глубоко чувствовать, любить, настоящий мужчина — ведет себя как «вечный ребенок»: рядом с мудрой, все понимающей мамой; в окружении хороших друзей, «под крылышком» властной невесты…
Надя — красивая, сильная и умная женщина — разменивает жизнь то на роман с женатым мужчиной, то на потенциальный союз с Ипполитом, не стесняющимся оскорблять и унижать любимую женщину уже на старте. Опять-таки — «а что скажут мама и подруги»… Наконец, Ипполит, весь фильм изображающий из себя крутого «мачо», а «под занавес» оборачивающийся тем, кто он есть на самом деле, — обиженным, плачущим великовозрастным дитятей. Взрослые, самостоятельные люди, имеющие полное право распорядиться собой, ведут себя как совершенно инфантильные типы… Не удивительно, что в ситуации, когда решается вся их судьба, они «прячут голову под крыло», скрываются за привычными ролевыми масками, уходят от решения — и тем ломают себе жизнь. Финальный прилет Нади к Жене в Москву с веником под мышкой — это стилистика новогодней сказки: Снегурочка все-таки явилась, чудо все же произошло.
То, что не проговаривает сюжет, досказывает музыка: в финале звучит печальнейшая песня на стихи В. Киршона «Я спросил у ясеня», и мы понимаем — «хэппи энд» неправдоподобен, в реальности героям не удастся преодолеть собственную вторичность, и счастье останется недостижимым. Действительно, «загадочная русская душа»: для того, чтобы смотреть этот фильм в новогоднюю ночь, надо родиться в России…
Источник: rus.ruvr.ru