За пределами разумного сомнения: К двадцатилетию «Соломенных енотов»

За пределами разумного сомнения: К двадцатилетию «Соломенных енотов»
При всем своем знаменитом пренебрежении к условностям исполнительского искусства и общем кустарном строе Соломенные Еноты всегда играли захватывающе там присутствовала особенная вязкость драйва, как в примороженной водке. И голос Бориса Усова (ныне Белокурова) сломанный раз и навсегда голос подростка звучал в регистрах проповеди и исповеди одновременно.
При всем своем знаменитом пренебрежении к условностям исполнительского искусства и общем кустарном строе Соломенные Еноты всегда играли захватывающе там присутствовала особенная вязкость драйва, как в примороженной водке. И голос Бориса Усова (ныне Белокурова) сломанный раз и навсегда голос подростка звучал в регистрах проповеди и исповеди одновременно.
За пределами разумного сомнения: К двадцатилетию «Соломенных енотов»

Будучи маяком самого пронзительного прямодушия, Еноты тем не менее отличались эпической скрупулезностью их песни столь же внятны, сколь и многословны. Это была кропотливая, как подбор шифра, работа по конструированию своего мира, причем поэта в Усове выдает не столько густая метафорика, сколько самые простые строки, вроде и вот так наступает зима или швыряли желтые рубли в Москва-реку.
Если по журналистской привычке задуматься о европейских аналогах, то группой-побратимом Енотов, вероятнее всего, следует признать The Fall речь в данном случае не о влияниях либо заимствованиях (хотя идеологические совпадения случались ср. например, Сколько сантимов стоит нацистский лозунг? и Who makes the nazis?), но о родственном подходе. Определение, данное на заре восьмидесятых команде Марка Смита head music with energy, вполне годится и для изобретенной в начале девяностых группы Усова. Тот же варварский пост-панк с идеалами, та же большая поэзия под маской оголтелого и не слишком нуждающегося в аккомпанементе голословия, тот же типаж боевика-ботаника и стиль интеллектуалов пролетариата с их незабудками классовой борьбы. Да и вообще если посмотреть на фотографии молодых The Fall, создается впечатление, что они сняты в Коньково, и соломенная гитаристка Арина что русская Уна Бейнс.

Уникальность Соломенных енотов заключается еще и в том, что в силу специфики их бытования на YouTube не находится ни одного концертного видео группы. Это редкая запись концерта параллельного проекта Енотов под названием Утро над Вавилоном

Песни СЕ образуют бесконечно одушевленное пространство, дающее фору всему живому. Здесь мотылек-птеродактиль, кот Джульбарс, нерпы Охотского моря, геральдический лев, православный лемур, ленивец-ревнивец, як-истребитель, сиамский медведь и еще целая красная книга подобных образов. Животные в свою очередь погружены в мир искусств, где поджидают принцесса Мононоке, маргаритки на руинах Эльсинора, Рапунцель, Аталанта и Ворволока (девушка-призрак из фильма Остров мертвых). Причем цитаты и аллюзии были не притянуты за уши, но наоборот оторваны от сердца, и речь шла не о патентованной эзотерике (любой дурак может помянуть в песне Кроули, а ты попробуй напиши про Айрис Мердок, как Усов) источником вдохновения служила нормальная и плотно забитая еще в советские времена книжная полка плюс закаленная задолго до торрентов киномания.
Первый раз я услышал СЕ в 94 году несколько песен с кассеты, одна из которых, в частности, гласила: В зверском муравейнике не осталось жителей, а у меня за пазухой спрятан миллион, я иду по улице мимо потребителей, словно огнедышащий маленький дракон. Я не знаю песни, которая точнее бы передавала ощущения двадцатилетнего человека той эпохи, его ход ноги в вечернем мареве одуревшего города, его неподъемную логику подтвердившихся опасений. В этой черно-белой постановке непререкаемость рентгеновского снимка. (СЕ в контексте девяностых годов вообще отдельная тема, ее давно и хорошо наметил Сережа Кузнецов в Контркультуре десятилетней давности). Живьем же я впервые увидел Усова в девяносто восьмом примерно году на концерте Инструкции по выживанию. Он тогда ходил с палкой накануне попал под машину и напоминал тропического богомола, изломанного и изящного одновременно. От него исходило какое-то сияющее неблагополучие. Вообще, надо сказать, что при всей, скажем так, аскетичности облика Усов всегда казался экзотичным и нездешним, в этих своих скукоженных меховых ушанках, шарфах и розовых майках. И хотя пелось и нет нам ни Парижей, ни Венеций в лучах отходняков и абстиненций, в сущности, он любую свинцовую мерзость умел превратить в алмазный свой венец (этот эффект переплетения миров гениально выстроен в песне Таитянка).

10 песен Соломенных енотов: выбор Семеляка

Десять лет назад я был типичным розовощеким агитатором из журнала Афиша с навязчивым стремлением освещать и просвещать, ну и, естественно, мимо Енотов пройти я не мог. Я начал пробовать участвовать в судьбе корявость этой фразы вполне соответствует собственно потугам. Я таскал какие-то кассеты Артему Троицкому, свел СЕ с Проектом ОГИ, пробовал что-то писать, при этом у меня довольно скоро возникло ощущение, что я занимаюсь каким-то во всех отношениях скользким делом как будто тащу из воды Ихтиандра на всеобщее обозрение. И даже те несколько рекламных фраз, написанных мной про СЕ, звучали, как говорил генерал Епанчин, точно пятьдесят лакеев вместе собрались сочинять да и сочинили.
Вот и теперь все вышесказанное не только ничего не объясняет про Енотов, а, пожалуй, и вводит в заблуждение: может сложиться впечатление, что это такие чрезмерно поэтичные трогательные песни про, как сейчас принято гнусно выражаться, котиков, КОАПП в изложении проклятых поэтов, очередные сто дней после детства. А это не сто дней после детства, это термидор после детства. Ничего смутного и трудноопределимого Еноты транслировали только абсолютную безоговорочность, и с сознанием своей правоты (которая, как известно, составляет сущность поэзии) там всегда все было в полном порядке. Как-то мы выпивали у меня дома. Усов был не в духе, капризничал, одному из моих гостей дал по морде, другого просто выгнал из квартиры. В какой-то момент он совсем разошелся и взялся было опрокинуть стойку с компакт-дисками. Тут уж я не выдержал и схватил его за руки. Несколько секунд мы раскачивались у этой стойки, как Холмс и Мориарти над водопадом. Это было очень странное чувство мне в тот момент показалось, что я столкнулся с чистой человеческой волей, хрупкой и несгибаемой одновременно. Почему-то эта дурацкая мизансцена у меня теперь намертво ассоциируется с собственно песнями поскольку те преисполнены той же бесплотной решимости.

В другой раз мы с Усовым совершали алкогольную прогулку по Москве, в неясных целях катаясь по кольцевой линии метро. Был утомительный нелепый день, Усов был мрачно пьян, на нас периодически наезжали какие-то вокзальные гопники, в конце концов, мне это надоело. Знаешь что, говорю, Белокуров, вот тебе деньги, делай что хочешь, а с меня довольно, я домой. С этими словами я выхожу из вагона, и вдруг слышу, как он ворчит мне вслед: Давай, давай, господь Бог тебе плюсик поставит за то, что ты меня тут бросил одного. И двери закрываются. Я разозлился ужасно. Шел домой по улице Черняховского, пиная мусорные баки: Нет, ну надо же, плюсики он раздает! Вот сука! Да кто ты вообще такой?! Да в чем вообще дело? Тоже мне, непризнанный гений! Плюсик! Слово-то какое выискал!
И вот на этой-то улице Черняховского я внезапно понял, в чем вообще дело.
Сила и величие СЕ состоит не в куплетах-мелодиях, не в бескомпромиссности и не в синдроме Питера Пэна, и это вообще не вопрос драйва и других поверхностных рок-н-ролльных материй. Оно в том этическом напряжении, которое свойственно каждой их песне и способно высекать искомые плюсики. И в самом Усове, и в его музыке всегда присутствовала какая-то вздорная святость. При прослушивании этих песен неизбежно охватывает чувство вины, а происходит это потому, что так не бывает. Это творчество несовместимо с жизнью, но с жизнью не в смысле процесса (быть или не быть), а с повадками людей как таковых. Потому что лирические герои СЕ эндемики, представители иного биологического вида, и коньковская квартира 104 их рефугиум. Усовский посыл они морлоки, значит, мы элои неправильный, логически неверный, но в мире СЕ он звучит как аргумент от вечной истины. И в этом смысле намеренная закрытость Енотов объяснима они и впрямь всегда служили воплощением несговорчивости, но это глупо списывать на эстетику андеграунда в той же степени контркультурна нерпа или маргинален вомбат. (Вообще, Еноты слишком крупное явление, чтобы судить о нем по меркам статистического панк-резистанса тут скорее вспомнишь Эмили Дикинсон, которая отказывалась от публикаций).

Неожиданно удачный самодельный фанатский клип на песню Радуга над Вавилоном

В одном стихотворении 1923 года сказано: А вам в безвременьи летающим под хлыст войны за власть немногих, хотя бы честь млекопитающих хотя бы совесть ластоногих. Это сказано как будто про СЕ. И чувство вины в данном случае неизбежно, потому что даже самый впечатлительный человек рано или поздно переварит и чужой талант, и чужое страстотерпчество, но совесть ластоногих, честь млекопитающих, а также память котят и утят это не подлежит никакой предательской усвояемости (и Усов, думаю, прекрасно это понимает, иначе он не написал бы строчки мы были для них чем-то вроде слезоотвода). И слушая эти песни, ты как бы всегда будешь бросать его одного в вагоне. А попробуешь зайти в вагон станешь как тот мент со станции Битцевский парк из едва ли не лучшей их вещи Night Flight. И ничего нельзя сделать, и от этого боль поднимается вверх, а песни становятся провозвестниками совершенно иного и лучшего измерения. Это ощущение стоит, как минимум, всех перевернутых стоек со всей музыкой мира.
Усы forever.

Сетевой архив группы Соломенные еноты находится здесь. Также в рамках мероприятий по празднованию двадцатилетия группы недавно были опубликованы два интервью с лидером Енотов Борисом Усовым (Белокуровым): первое из них можно прочитать здесь; второе здесь

Источник: afisha.ru

Добавить комментарий