Но чем больше я читал, тем больше мне вспоминался анонимный стишок времён моего детства:
Знают даже детишки, Что на верной дорожке Лишь ансамбль «Хорошки». Остальные — плохишки!
Почему — объяснится немного позже.
«Русская культура» в Эстонии — это нечто странное и не поддающееся описанию, особенно для тех, кто не живёт в стране и пытается со стороны разобраться в этом феномене. Проще всего сказать, что русской культуры в Эстонии просто нет, однако… Экспат, и нет ему конца
Но чем больше я читал, тем больше мне вспоминался анонимный стишок времён моего детства:
Знают даже детишки, Что на верной дорожке Лишь ансамбль «Хорошки». Остальные — плохишки!
Почему — объяснится немного позже.
«Русская культура» в Эстонии — это нечто странное и не поддающееся описанию, особенно для тех, кто не живёт в стране и пытается со стороны разобраться в этом феномене. Проще всего сказать, что русской культуры в Эстонии просто нет, однако… Экспат, и нет ему конца
Пока скажу, что статья не понравилась мне даже не потому, что она от начала до конца посвящена восхвалению И. Котюха, о котором у меня несколько иное мнение, чем у автора статьи (я, например, достаточно скептически отношусь к творчеству и издательской деятельности Котюха, выпускающего в основном того же П. И. Филимонова и обильно печатающего его же на «Новых облаках» — вкупе с российскими авторами, которым, конечно же, пробиться легче, нежели авторам из Эстонии). Как говорится, вольному воля. Кому-то по сердцу стихи Котюха, кому-то — Ларисы Йоонас или Андрея Танцырева.
Меня больше поразили другие вещи. Неприятно поразили, надо сказать.
1) В статье Филимонова нет НИ ОДНОЙ цитаты из того, кому посвящена эта статья. Читатель должен верить автору на слово, что самый выдающийся русский литератор Эстонии — И. Котюх.
В «Экспате» вообще, помимо Котюха, не упомянут НИ ОДИН местный русский литератор и НИ ОДИН местный русскоязычный литературный журнал. Как будто бы в природе не существовало прозаика Бориса Крячко и поэта и переводчика Светлана Семененко. Как будто сейчас нет Андрея Иванова, некоторых интересных поэтов, причём не только из Таллина — из Тарту, Кохтла-Ярве, Нарвы, критика Бориса Туха. Будто никогда не выходил журнал «Радуга» и не выходят «Таллинн» и «Вышгород».
Неискушённый читатель может вынести из статьи Филимонова представление, что в Эстонии сейчас существует единственный достойный литератор, пишущий по-русски (и по-эстонски!), — Игорь Котюх. И этот достойный литератор получает достойные награды. Вся же остальная местная литература и культура вообще — так, набор — вернее, разброд — недостойных пустячков, достойных разве что беглого безымянного упоминания.
И… тут я перехожу ко второму пункту:
2) …в общем, выходит, по Филимонову, что «хорошки» — это Котюх (и примкнувший к нему автор «Экспата»). А «плохишки» — вот эти самые недостойные явления. Очень мелкие. А некоторые из них, увы, ещё и вредные. И обладающие вполне развитым совковским менталитетом.
Это и туповатое быдло, смотрящее российское ТВ, и барды-«подклячкинцы» в растянутых свитерах, и «самодеятельные» актёры, играющие, quelle horreur, Вампилова. И главное — местные русские литераторы, которые не умеют и не хотят ценить господина Котюха и не вписаны в эстонскую культуру. Которые «евтушенковскими» ритмами зовут народ на баррикады. Которые не просто «ужас», а «УЖАС! УЖАС!», «считают, что стихи обязательно должны быть в рифму и о понятном», но и продолжают писать в рифму, сознательно уклоняясь от новаторства.
Не буду, за недостатком места, спорить с П. И. Филимоновым о зрителях российских каналов, «подклячкинцах» и «самодеятельности». Но вот по поводу литературы мне бы хотелось высказаться.
Я — поэт-неверлибрист. Мне ближе рифмованное стихосложение, но при этом я не записываю любой верлибр в разряд графомании. И не сравниваю, например, Каммингса или «Вопль» Гинсберга с некоторыми современными творцами набора слов. Казалось бы, всем (по крайней мере людям, имеющим отношение к литературе) должно быть понятно, что дело отнюдь не в «рифме-нерифме», а в качестве того, что ты пишешь. И что можно быть новатором, сочиняя традиционными размерами, и уныло пережёвывать тысячу раз повторенное, будучи верлибристом. Возвращаясь к творчеству И. Котюха, могу добавить, что, по моему мнению, многим местным русским литераторам оно не близко как раз отнюдь не из-за «рифмы-нерифмы»…
О «понятности» и «баррикадности». Ну, не считаю я (и не только я!), что литература должна быть и ёжику понятной и что она должна призывать к революциям, причём непременно евтушенковскими (а почему не «рождественсковскими» или «вознесенковскими»?) ритмами, и вообще быть гражданственной. И откуда у П. И. Филимонова такая уверенность в том, что ВСЕ здешние поэты насквозь агитационны? Я, видевший немало местных стихотворных поэтических сборников, которые вышли в постсоветской Эстонии, редко находил в них эту самую лубочную баррикадность — разве что у законченных графоманов…
По версии эстонских массмедиа, главным героем Бронзовой ночи был повар Женя, застигнутый в процессе перераспределения благ в свою пользу фотографом газеты Postimees Лийз Трейманн. Созданный в рамках проекта European Cultural Exchange и посвящённый событиям 26-27 апреля 2007 года спектакль «Соль. Новейшая Эстония в 12 песнях» стал русскоязычной версией Бронзовой ночи, которая, на наш взгляд, готова к отправке на экспорт в страны ЕС как наиболее адекватная из версий. Надо полагать, в следующем сезоне европейский зритель получит более широкое представление о новейшей истории Эстонии как части европейской. История самой театральной постановки такова, что обмен, в котором помимо Эстонии участвуют театры Германии, Бельгии и Турции, предполагал работы именно на исторические темы. Посмотрим, как и в чём это удалось Русскому драматическому театру, для которого «Соль» стал репертуарным спектаклем малой сцены. Бронза и камень
И ещё хотелось бы сказать о «невписанности» в эстонскую культуру. Почему литератор и вообще человек должен быть обязательно вписан (!) в государственную культуру? Я могу, например, жить во Франции или вообще быть чистокровным французом, но больше чувствовать своим немецкое или японское культурное пространство. Или мне может быть не близка ни одна конкретная культура (ведь по большому счёту каждый настоящий писатель — сам своя культура).
Я вот, в отличие от И. Котюха и П. И. Филимонова, в эстонский «микроклимат» не вписан. Не горжусь этим и не стыжусь этого, просто констатирую. Но я хочу, чтобы меня как литератора оценивали не по «прописке-вписке-выписке», а по иным критериям.
Но П. И. Филимонову это, похоже, непонятно.
У него всё просто. Есть И. Котюх, а есть совки. Есть Сокол (с большой буквы!) и ужи (с маленькой!). Есть солнце, а есть унылый морок, который, дай Бог, скоро рассосётся и перестанет мешать новаторству. И наступит тогда светлая бессовковая жисть/жесть.
Слишком уж простенькая картиночка получается. Простенькая и, уж извините, малоприятненькая.
Источник: chaskor.ru