Народную любовь Розенбауму принесли песни «Вальс-бостон», «Черный тюльпан», «Утиная охота», «Есаул», «Вещая судьба», «Налетела грусть», «Ау». И в наши дни он остается одним из самых востребованных певцов.
— Александр Яковлевич, я насчитал почти три десятка компакт-дисков с вашими записями. А свой первый магнитофонный альбом вы помните?
Народную любовь Розенбауму принесли песни «Вальс-бостон», «Черный тюльпан», «Утиная охота», «Есаул», «Вещая судьба», «Налетела грусть», «Ау». И в наши дни он остается одним из самых востребованных певцов.
— Александр Яковлевич, я насчитал почти три десятка компакт-дисков с вашими записями. А свой первый магнитофонный альбом вы помните?
— Мои первые магнитофонные записи появились еще в семидесятых годах. Тогда я и мечтать не мог даже о самых скромных концертных залах. Выступал на так называемых квартирных концертах, где собиралось не более 15–20 человек. Мои песни постепенно стали приобретать популярность. Свой первый магнитофонный альбом совместно с ансамблем «Братья Жемчужные» я записал в 1982 году.
Записывали всего лишь один день, и не в профессиональной студии, а в обычной квартире. Через несколько недель песни из этого альбома, посвященного памяти Аркадия Северного, разлетелись по всей стране. Но кто был их автором, никто не знал. Люди думали, что поет их то ли бывший заключенный, то ли эмигрант. В этот сборник вошли многие одесские песни, которые я сочинял для студенческих капустников, когда учился в медицинском институте.
— Знаю, что вам часто задают этот вопрос, но все же какое место занимает одесский цикл в вашем творчестве?
— Эти песни моментально стали популярными. Но они никогда не занимали первостепенного места в моем репертуаре. Хотя это был яркий и запоминающийся период жизни, который я вспоминаю с ностальгией. Мое детство прошло в ленинградских дворах, где общался с разными ребятами, в том числе и вернувшимися из колоний. Я очень любил читать одесские рассказы Бабеля, и полученные знания пригодились мне при сочинении песен.
— Чем объяснить, что ваш первый сольный концерт, который состоялся в 1983 году во Дворце культуры МВД, имел столь феноменальный успех?
— Публике очень захотелось увидеть, кто же это такой Розенбаум, песни которого они уже хорошо знали. Билеты были раскуплены заранее, но все равно зрительный зал не смог вместить всех желающих. Я сам не ожидал подобного ажиотажа. Для советского слушателя мои песни звучали по-новому и совершенно необычно. Они были непохожи на те, что исполняли вокально-инструментальные ансамбли или эстрадные певцы.
Моя музыка отличалась и от мелодий, которые были в песнях Окуджавы, Высоцкого и других бардов того времени. Я не могу себя втиснуть в какой-то определенный жанр. Меня нельзя отнести ни к рок-музыкантам, ни к исполнителям фольклорных и авторских песен. Скорее всего, это такой синтетический жанр, который вобрал в себя разные музыкальные стили.
— Иосифу Кобзону вы посвятили песню «Не прощайся с оркестром». Какую роль сыграл он в вашей жизни?
— Мы дружим уже многих лет. А началось все с того, что Иосиф Давыдович помог мне, начинающему артисту «Ленконцерта», получить приличную тарифную ставку. Я ведь зарабатывал тогда совсем смешные деньги, на которые трудно было прожить. Его поддержку ощущаю на протяжении всей моей жизни.
Меня долгое время не пускали в Афганистан, выступить перед воинами Советской армии, и вновь помог Иосиф Кобзон. Я трижды побывал в Афганистане. Есть у меня и несколько песен, посвященных этой народной беде, самая известная — «Черный тюльпан». Недавно вместе с Иосифом Кобзоном и Григорием Лепсом мы сняли клип на песню «Вечерняя застольная». Она посвящена памяти нашего погибшего друга.
— А почему именно с Григорием Лепсом вы решили записать ваш последний компакт-диск, который называется «Берега чистого братства»?
— С Григорием интересно работать, он певец нестандартный, с ярко выраженным мужским творческим началом. Сегодня на нашей эстраде не совсем понятно, кто выступает в штанах, а кто в юбках, встречаются люди неопределенного пола. Лепс совсем другой, он обладает харизмой и большой внутренней энергетикой.
Специально для этого альбома я написал несколько новых песен. Конечно, не обошлось без моих старых, уже давно ставших известными произведений. Песни мы исполнили дуэтом. Презентация нашего альбома прошла в декабре прошлого года в Государственном Кремлевском дворце.
— Вы всегда поете вживую, а как относитесь к концертам под фонограмму?
— Нормально. Но только если она оправдана. Например, когда вы скачете на верблюде и одновременно вам нужно петь, ничего не получится — дыхание сбивается. Но в концертных залах я не приемлю песен под фонограмму, ведь в записи они звучат совсем не так, как вживую.
Есть зрители, которым просто приятно посмотреть на красивую женщину со стройными ногами, а как она поет — не столь важно. Если человек берет «ля» второй октавы и при этом у него не расширяется аорта, а он улыбается, я не верю, что он поет вживую, это обман.
— Вам знаком страшный сон артистов: забыл слова песни?
— Да, конечно. Такое происходило и со мной, причем не во сне, а наяву. Иногда находил выход из этой ситуации, а иногда и нет. Не очень приятно, когда попадаешь в подобное положение, но артист, как и любой человек, может что-то забыть или перепутать.
— Вы торжественно пообещали, что, когда вам исполнится 60 лет, а произошло это 13 сентября 2011 года, бросите курить. Слово держите?
— Пока, к сожалению, не получилось. Я перешел на более легкие сигареты, но полностью отказаться от курения не могу. Не так просто это сделать после сорока шести лет курительного стажа.
— Курение — не единственная вредная привычка, с которой вам пришлось бороться?
— Курение — безусловно, вредная привычка, тут вопросов нет, а вот насколько вреден алкоголь, не знаю. Все зависит от количества выпитого, если человек не злоупотребляет спиртными напитками, то ничего страшного в этом нет.
— Вы не частый гость на ТВ. Почему?
— Меня не приглашают во все эти эстрадно-развлекательные программы, чему я очень рад. Потому что петь в таких передачах мне не очень хочется. И не потому, что я такой крутой или высокомерный. У меня задачи другие, я не развлекаю людей пустыми песнями, и даже про любовь пою немного по-другому.
— Должна ли быть цензура на телевидении, и кто должен ее осуществлять?
— В том-то и весь вопрос, а цензоры кто? В Москве можно найти несколько известных и уважаемых людей, которые могут войти в такую общественную комиссию, например Валентин Гафт или Олег Табаков. Но вот какая вакханалия произойдет в небольших городах, трудно представить. Идеологическая цензура вряд ли нужна, а вот нравственная, безусловно, должна быть. Но кто проведет ту грань, что морально вам и аморально мне?
— Существует ли такая проблема, как власть и интеллигенция, и должна ли последняя находиться в оппозиции к режиму?
— В оппозиции к власти может быть каждый и не обязательно принадлежащий к интеллигенции человек. Но в любом случае оппозиция должна быть конструктивна и предлагать новые идеи. Ведь разрушать всегда легче, чем строить. Попробуйте сделать что-то сами, взять на себя ответственность. А сидеть на кухне и ругать власть — проще простого, но толку от этого нет.
— Вы были депутатом Госдумы. Сейчас, кажется, им не являетесь? Что можете сказать о последних выборах в Думу и митингах за честные выборы?
— Я уже давно не депутат Государственной думы. В определенный момент я понадобился власти, а когда она обрела силу, я оказался ей не нужен. Люди со своим собственным мнением всегда были неудобны и вызывали раздражение.
Выборы в Думу должны были быть более прозрачными, чтобы у людей не возникало ощущения — «нас обманули». Митинги являются волеизъявлением народа, в них есть много полезного. По крайней мере, власть поняла, что люди могут собираться и высказывать ей нелицеприятные вещи.
— В 2005 году вы оказались в числе пятидесяти представителей российской общественности, подписавших письмо в поддержку приговора бывшим руководителям ЮКОСа. Как вы считаете, Ходорковский и Лебедев и сейчас должны находиться за решеткой?
— Я думаю, что они уже долго отбывают наказание, и их можно было бы выпустить на свободу. Но от своего мнения я не отступился и считаю, что нельзя кусать руку дающего. Бизнесмены должны заниматься своим делом, нефтью, газом, чем-то еще. А политику давайте оставим политикам.
— У вас есть такие поэтические строки: «Удивительное слово ночью ветер насвистел. /В детство я впадаю снова, только „д“ в нем вместо „т“. /От „д“ до „т“ 13 букв и 20 с лишним лет. /Когда-то в детстве был я внук. / Теперь я в дедстве дед». Как вы ощущаете себя в роли деда?
— Я не самый лучший дед, потому что редко вижу своих внуков. Не удается поиграть с ними в снежки или сходить в зоопарк. Слишком много времени отнимает работа, гастроли. Но я люблю своих внуков, и они отвечают мне любовью.
— Раз мы заговорили о внуках, не могу не спросить вас о жене и дочери.
— Моя жена врач, работает рентгенологом. Мы познакомились, еще будучи студентами медицинского института и через несколько месяцев поженились. Наша дочь сейчас воспитывает детей и помогает мне в бизнесе.
— Кстати, о вашем бизнесе. Вы продолжаете им заниматься?
— Да. Я являюсь совладельцем сети пивных «Толстый фраер» (название взято из песни Александра Розенбаума «Фраер, толстый фраер». — Авт.) в Петербурге. Вспомните пивные советских времен. Это были своего рода клубы, туда не ходили алкоголики. Там встречались интеллигентные люди: врачи, инженеры, военные, студенты. Они пили пиво, общались, встречались с друзьями.
Потом с приходом капитализма у нас появились ирландские пабы, где к пиву подавали нарезку из дорогих сортов рыбы. Такие заведения доступны только богатым людям. А что же делать остальным? Пить одному дома скучно, в подворотне — неприлично. Вот мне и захотелось вернуть людям среднего достатка то, что у них отняли, возможность общения, доверительного разговора в теплой, уютной обстановке.
— Когда-то вы увлекались парашютным спортом. Теперь с парашютом не прыгаете?
— Парашютным спортом я не занимался, но с парашютом прыгал много раз. Однако когда в авиакатастрофе погиб мой тренер Александр Добромыслов, с парашютом пришлось проститься. Я обещал Саше никогда без него не прыгать.
— Что сейчас волнует вас больше всего?
— Отсутствие стабильности в современном мире. Все эти революции, которые произошли и еще продолжаются на севере Африки, до добра не доведут. Да и у нас на Северном Кавказе много нерешенных вопросов.
Экологические проблемы, глобальное изменение климата — все это не может не волновать. Такое ощущение, что конец света нам пока еще не грозит, но мы постепенно движемся в этом направлении. Все люди смертны, и ничто не вечно на земле.
Публикуется в сокращении
Источник: rus.ruvr.ru