— 8 мая — ваш большой концерт на Берлинском ипподроме. Это первый концерт ДДТ в Германии?
— 8 мая — ваш большой концерт на Берлинском ипподроме. Это первый концерт ДДТ в Германии?
— Нет, далеко не первый. Первый раз мы приезжали в Германию на фестиваль, который назывался «Белые ночи Санкт-Петербурга». Он проходил спустя несколько дней после падения Берлинской стены. И как сказал мой немецкий друг Гюнтер, который устраивал этот фестиваль, два полушария одного мозга соединились — левое и правое. Все были очень рады, и концерт проходил в переходе на таможне, где как раз был полицейский и милицейский блок-посты. Там происходил большой рок-фестиваль, где играли немецкие музыканты и группы из Санкт-Петербурга. Это было где-то в девяностом году.
— У вас будет в общей сложности два концерта, один в Берлине, и один в Эссене. Вы представите два разных шоу. Чего может ожидать публика?
— У нас существует две-три программы, которые мы играем в зависимости от размеров зала и от настроения. Один спектакль — это «Сольник», а второй — «Иначе».
«Иначе» мы представим в Эссене, это большое шоу с современными технологиями и визуальными эффектами. Мы будем играть актуальный рок.
«Сольник», который мы будем давать в Берлине, это более камерная программа, в ней будут как старые, так и новые песни. Она не такая концептуальная, как «Иначе», там нет либретто. Но зато там раскрываются все музыканты, все углы их творчества. Наша певица Алена Романова исполнит сольные номера, гитарист и барабанщик сыграют свои композиции.
И я там другой: будет больше стихов, больше душевности, теплоты.
— Почему вы не представляете шоу «Иначе» в Берлине? И почему именно в Эссене, а например, не в Гамбурге или Мюнхене?
— Мы специально выбрали Эссен, так как он находится прямо в центре Германии, и туда могут съехаться все наши единомышленники. А Берлин — город интеллектуальный, и мы решили для начала представить там «Сольник». «Иначе» мы сыграем там в следующем году.
— Вашу группу знает в России почти каждый ребенок. И тексты играют значительную роль в вашем творчестве. Они намного интереснее, чем тексты аналогичных британских и американских рок-групп. Чем вы объясняете этот феномен?
— Ничем. Я занимаюсь тем, чему учился всю свою жизнь. Когда я родился, мама сказала: «Он будет художником». А папа хотел, чтобы я был инженером. Она сказала отцу: «Я тебе его не отдам».
Первое слово, которое я сказал в детстве, было слово «импрессионизм». Может быть, у меня не было детства, и я меньше играл в футбол, чем мои сверстники, но зато я ходил и в музыкальную школу, и в художественную. Это определило мою жизнь.
Я — творческая единица. Для меня главное — что-то придумывать, что-то искать, что-то находить в себе, в мире.
Я люблю делать какие-то маленькие открытия: сталкивать слова, которые бы высекали какие-то искры в душах людей, подбирать какие-то гармонии, аккорды.
— Для юных музыкантов текст тоже имеет такое же важное значение, как и для вас? Что стоит на переднем плане?
— Да, для них тексты имеют очень важное значение. У нас рок-движение началось в 80-90-х годах, тогда слова были очень нужны. У молодежи, у рок-н-ролла была единственная возможность выразиться, сказать миру о своих переживаниях, о своих тайных желаниях, мыслях, чаяниях. Тогда, в 90-х годах, в российской рок-музыке слова были очень хорошие. Все мы очень серьезно занимались словом. Ведь оно так же важно, как и музыка.
Источник: rus.ruvr.ru