Александра Ф. Скляра людям, даже мало-мальски знакомым с русским роком, подробно представлять не нужно: выпускник МГИМО, бывший дипломат СССР в Северной Корее и лидер знаменитой группы «Ва-Банк», просуществовавшей четверть века, пока создатель собственной рукой демиурга ее же не прикрыл — мол, как породил, так и убью. Чем не Тарас Бульба? Причем тоже абсолютно лысый, только без чуба-оселедца.
Александра Ф. Скляра людям, даже мало-мальски знакомым с русским роком, подробно представлять не нужно: выпускник МГИМО, бывший дипломат СССР в Северной Корее и лидер знаменитой группы «Ва-Банк», просуществовавшей четверть века, пока создатель собственной рукой демиурга ее же не прикрыл — мол, как породил, так и убью. Чем не Тарас Бульба? Причем тоже абсолютно лысый, только без чуба-оселедца.
С городом на Каме рок-патриарха связывают давние дружеские связи. То на презентацию сборника «Песни для Тани М.» пожалует, то на «Пермской книжной ярмарке» учит молодых уму-разуму, то лично свидетельствует почтение премьере фильма Павла Печенкина «Дни красных ангелов. История рок-поколения», одним из героев которого является. Самый последний визит Александра Феликсовича (потому и Ф. — дань уважения отцу — ученому-физику Феликсу Скляру) был связан с фестивалем «Rock Line», где мэтр и его новая группа, скромно носящая имя основателя, в качестве гостей завершали программу первого дня. Мало того, с нынешнего года Скляр является попечителем фестиваля.
— Мне страшно нравится это позитивное, русское, правильное слово — попечитель! — говорит сам музыкант. — В прошлом году мне рассказали, что пермский фестиваль начал терять поддержку местных властей. Знаю и то, что он проходит с большим количеством организационных сложностей. Однако «Рок-лайн» — фестиваль, резонанс от которого идет по всей стране. Все, кто интересуется русским роком, об этом фестивале знают, даже если лично никогда не бывали. Это один из самых старых фестов, с совершенно конкретными традициями. Даже название у него очень правильное — соединение всех направлений и жанров с приставкой рок. Поэтому я и принял предложение Елены Зориной-Новоселовой, с которой дружу много лет, стать попечителем «Рок-лайна», чтобы создать резонанс, поднять общественность в столицах и у ваших более рок-н-ролльных соседей в Екатеринбурге. Музыканты должны сказать свое слово. «Рок-лайн» закрывать нельзя!
— На прошлогодней «Книжной ярмарке» вы были заявлены как исполнитель рассказов Владимира Сорокина, но мы от вас их так и не услышали…
— Организаторы очень хотели, чтобы мое участие носило некий литературный контекст. А поскольку я уже принимал участие в озвучивании сорокинского «Дня опричника» (в моем багаже несколько записанных аудиокниг), то мы решили, что Володя, который тоже собирался приехать в Пермь, что-нибудь почитает, а я сыграю. А если у него не будет настроения, то сам почитаю, не барин, но потом — обязательно музыкальный сет. Но в итоге Сорокина на «Ярмарке» не было, и мы переиграли идею.
Мне показалось более уместным рассказать пермякам о моем друге и учителе Евгении Всеволодовиче Головине — он умер полтора года назад, к великому моему горю. Я решил познакомить пермскую аудиторию с именем явно незнакомого им, но чрезвычайно интересного поэта и переводчика. Если кто-то после той встречи решил узнать о Головине больше, найти его книги, почитать, значит, я старался не зря.
— Почему он никогда не появлялся вместе с вами в составе «Ва-банка»? Хотя написал стихи к лучшему хиту «Ва-банка» — изумительному «Эльдорадо».
— Это одна из самых выдающихся песен, написанных на русском языке в XX веке. Но Евгений очень боялся выступать перед публикой… Мы познакомились, когда мне было всего 14 лет, родители уехали на дачу, и дома можно было громко слушать группу The Doors. На эти звуки зашел Головин. Шел к приятелю и просто перепутал квартиры. Женя был старше на 20 лет, давно сочинял свои песни и жил во взрослом мире, куда мне до поры до времени вход был закрыт. Но шаг за шагом я стал приближаться к этому загадочному человеку. В нем все было необычно. Он чрезвычайно много знал о музыке, алхимии и астрологии. Говорил, что обучался у шаманов на Алтае. Вместе мы слушали и писали песни, читали книги. Благодаря Жене я стал музыкантом. Мы сделали совместную программу, но сыграли ее только раз на даче…
— Это правда, что песню «Крики слепого» из альбома «Ведьмы и стервы» 2002 года вы написали под влиянием знакомства с пермским художником Мансуром Закировым?
— Это так. Ослепший уже в зрелом возрасте художник Мансур Закиров — очень близкий мне внутренне человек. Он был абсолютно слеп, но продолжал творить, писать картины, вырезать из дерева. Я считаю это примером великого мужества, воли к жизни, к творчеству. Его фотография висит у меня в кабинете, и когда мне становится как-то неважно внутренне, я всегда смотрю на нее, она мне очень помогает. Не знаю, почему, но мне показалось, что в альбоме будет уместна эта песня — самая трагическая в альбоме, единственная, по-мужски ориентированная. Это даже не песня, а по сути ad libitum, сыгранный моими музыкантами и мной наговоренный. Я ее не исполняю на концертах и, наверно, никогда не буду исполнять. По крайней мере, пока не представляю, как это можно сделать.
— Еще один вопрос из разряда «это правда?». Совместно с Александром Маршалом и Алексеем Гоманом вы приняли участие в записи нового футбольного гимна «Это наша игра», который стал визитной карточкой сборной России на чемпионате Европы по футболу?
— Да, впервые он прозвучал в конце мая на ежегодной премии Российского футбольного союза. Но это никак не помогло нашей сборной. К тому же я не являюсь лютым фанатом футбола, но посмотреть красивую игру люблю.
— Осенью выходит ваша новая пластинка, посвященная Александру Вертинскому.
— Я артист, принадлежащий к old school, старой школе. Олд-скул означает ориентирование на своих предшественников. Для меня такие учителя — Владимир Семёнович Высоцкий, Александр Николаевич Вертинский и Леонид Осипович Утёсов, хотя в творчестве они очень разные.
Вертинский, когда вернулся в 1943 году из эмиграции в СССР, играл по 250 сольных концертов в год — по два отделения в 45 минут каждое. И, на мой взгляд, каждый, кто считает себя артистом, должен следовать в фарватере Александра Николаевича. Что значило для представителя олд-скул быть артистом? Это значило, помимо всего прочего, быть постоянно в пути. Если ты идёшь в этом фарватере — ты артист. Если не идёшь, ссылаясь на какие угодно причины — старость, немощь, денег мало, бытовые условия плохие и так далее, — то для меня ты уже не вполне артист. И, конечно, должно быть внутреннее ощущение своей музыкантской сущности. Если ты осознаёшь себя как студийного музыканта, то тебе нужно работать в студии и выкладывать записи в Интернете, на радио, — и это сделает тебя счастливым. Но если ты Артист, то этого бесконечно мало. А я хочу называть себя Артистом. Я так вижу свой артистический путь. Я так жил, живу и хочу умереть. Самое большее, чего я прошу у Того, Кто над нами, — дать мне возможность умереть на сцене. Хочу быть и остаться стопроцентным Артистом до конца своих дней.
Действительно, работаю над новой пластинкой. Материалом для нее станут песни Александра Вертинского, которые исполняются мною уже более 10 лет. Тем более что на моем творческом счету — программы, составленные из композиций Вертинского. А последние несколько лет я пою Вертинского сольно. К 120-летию мэтра мною был создан музыкальный спектакль «Концерт Сарасате», в который вошли не только песни, но и прозаические отрывки, письма Вертинского, адресованные его жене. Какие именно вещи войдут в состав нового альбома — пока тайна.
— Вы помните свою первую гитару?
— Это был акустический инструмент. Он стоил 9 рублей 50 копеек. Откуда деньги? Это был мой первый заработок в восьмом классе. Наш прогрессивно мыслящий директор школы вывозил школьников в Прибалтику в трудовые лагеря. Мы помогали колхозникам и получали за это деньги. Из первой поездки я привез целых 12 рублей 50 копеек. Это была моя сумма, и я потратил ее на то, о чем мечтал, — на акустическую гитару. А на что я потратил оставшиеся 3 рубля, вам не скажу (хитро смеется).
— Как отдыхает продвинутый нумеролог, который специально включает в альбом 13 композиций, при этом последняя песня длится 13 секунд, а количество букв в названии альбома тоже 13?
(Довольно улыбается): — Больше всего я люблю отдыхать у себя на даче, на маленьком скромном восьмисоточном участке в поселке Купавна. Участок получил еще мой дед в год, когда я родился, в 1958-м. А на даче одно из любимых занятий — посмотреть хорошее кино. «Семь самураев» Акиры Куросавы, «Мертвеца» Джима Джармуша или любой фильм Андрея Тарковского. Недавно я в очередной раз посмотрел «Зеркало» и в очередной раз нашел в нем что-то такое, чего не увидел в предыдущие десятки раз.
У меня были какие-то эпизодические роли в кино, но больше не предлагают сниматься. Сейчас полно выпускников ВГИКа, и все роли разбирают они. А старикам не место в современном кинематографе!
— Вас называют великим мистиком. Возможно, сказались годы ученичества у Евгения Головина, большого спеца, по вашим словам, по алхимии и астрологии. Видимо, с тех лет познания сакральных тайн вы четко классифицируете женщин на ведьм и стерв…
— Характеристикой «стерва» я награждаю не только женщин, а еще и мужчин, которые ведут себя, как стервы. Сейчас мы очень много видим мужчин, которые дадут сто очков вперед любой женщине-стерве. Глядя на всех этих мужчин и женщин, я написал песню «Стервы». Они правят миром, стервы вокруг нас — вот такой безрадостный итог моей работы. К этому тоже надо, конечно, относиться с некоторой долей иронии, но тем не менее…
Источник: rus.ruvr.ru