Максим Иванович Старостин, первый секретарь Мурманского обкома ВКП (б), возглавив поистине всенародное здешнее сопротивление фашистскому нашествию, принимал активное участие и в создании мурманских партизанских отрядов, внимательно и заботливо следил за их судьбой. 18 января 1943 года он записал в своем «Дневнике войны» (до сих пор неопубликованном):
Максим Иванович Старостин, первый секретарь Мурманского обкома ВКП (б), возглавив поистине всенародное здешнее сопротивление фашистскому нашествию, принимал активное участие и в создании мурманских партизанских отрядов, внимательно и заботливо следил за их судьбой. 18 января 1943 года он записал в своем «Дневнике войны» (до сих пор неопубликованном):
«Партизаны отходили с боями около 150 км, имели 19 человек убитыми и 59 человек сильно обмороженных. Два партизана не выдержали сильного нервного напряжения и сошли с ума. Люди вели себя героически, преодолевая, казалось, непреодолимое.
Выдержка и стойкость людей характеризуются хотя бы таким фактом: один из партизан, придя на базу, присел у костра и стал оттаивать свои обмороженные руки. С пальцев рук стало отваливаться мясо. Тогда он обломал оголившиеся фаланги пальцев. На замечание товарищей — не делать этого, невозмутимо ответил: «Они теперь у меня лишние».
Сейчас, когда стали доступными секретные документы той поры, — самое время показать «ледовый поход» таким, каким он предстает в партизанских рапортах, которые пусть и суховаты — зато расположены ближе к правде, чем большинство расцвеченных «воспоминаний».
Штаб поставил задачи
5 декабря 1942 года штаб партизанского движения Карельского фронта, находившийся в Беломорске, передал боевой приказ № 31, по которому 15 декабря сводная группа из обоих мурманских отрядов — «Советский Мурман» и «Большевик Заполярья» — под общим командованием Сергея Куроедова должна была отправиться во вражеский тыл.
Одна из задач — добравшись до реки Шуонийок, выслать разведгруппу численностью не менее взвода в район никелевых разработок, тщательно разведать там гарнизон противника и лагерь военнопленных, их численность, систему охраны, удобные подходы к лагерю. По возможности захватить «языка» и выйти в наш тыл самостоятельно.
Основным же силам сводной группы предписывалось: выйти в квадрат 0012 и, прикрывшись с флангов засадами, оседлать дорогу Петсамо — Рованиеми, уничтожать автогужевой транспорт противника и перебрасываемую на нем живую силу, захватывать оружие и документы; уничтожить телефонно-телеграфную связь, подорвать линию высокого напряжения и ближайшие мосты; захватить «языка» и доставить в наш тыл; при возвращении напасть на гарнизон Ванхаталвинкюля, истребить его живую силу, сжечь постройки, уничтожить оборонительные сооружения, захватить все документы и вооружение гарнизона…
Прямо скажем, фронтовой штаб поставил задачи немалые, особенно если учесть, что зимой, на лыжах наши партизаны отправлялись во вражеский тыл впервые, да и вообще это был всего второй их поход.
17 декабря в полдень сводная группа численностью 119 человек вышла из лагеря. Для связи имелись две радиостанции «Север», одну из которых собирались оставить на промежуточной базе, в 50 километрах от основной. Для санитарных надобностей группе было придано шесть оленей и две кережи.
Не доходя трех километров до промежуточной базы, радист Николай Кислицын неловко упал, получил растяжение связок и был оставлен на базе с рацией и тремя бойцами охранения. Утром 26 декабря от сводного отряда отделилась разведгруппа Ивана Сычкова в 17 человек и взяла направление на Никель.
За боем — бой
Из рапорта Куроедова следует, что на следующий день в 9 утра основной отряд сделал малый привал, имея впереди себя разведку и круговое охранение. Буквально через 20 минут разведка донесла: в 70-80 метрах от боевого охранения прошла группа из десяти финских солдат и, расположившись на привал, разожгла костер.
«Столь близкое соседство с противником не позволило остаться незамеченным, и через 7-8 минут эта группа финнов уже открыла огонь. Отдав приказание командиру взвода разведки т. Колычеву уничтожить эту группу финнов, я установил продвижение к отряду и еще двух групп противника численностью одна до 12 чел., другая до 20. Приняв бой, я решил нанести максимальные потери подошедшему противнику, а затем оторваться от него и выйти к объектам операции, где хотя бы накоротке выполнить поставленные приказом задачи. Тем более что до этих объектов оставалось уже не более 10-12 км.
Завязавшийся бой с первой группой противника закончился ее полным разгромом. С поля боя удалось уйти лишь одному солдату. Через 10-15 минут после начала боя с первой группой начался бой со второй, а затем и с третьей. Бой шел на дистанции 250-300 м в предрассветной темноте и эффективности не имел. Отряд, кроме потерь в первом бою (убиты т.т. Кожин, Калинин и ранен т. Татарских), новых потерь не понес. Судить о потерях противника по 2-й и 3-й группам не представляется возможным. Около 11-00, то есть после полуторачасового боя, опасаясь подхода новых сил противника и не желая втягиваться в длительную перестрелку, я отдал приказание на выход из боя».
Сосредоточившись на безымянной высоте 8282-3, захоронив убитых (вытащенных с поля боя Кожина и Калинина), взяв на волокуши раненого, отряд двинулся на восток по южному берегу реки Шуонийок.
Смерть идет по лыжне
Далее из рапорта Сергея Куроедова: «Вскоре было обнаружено, что отряды преследуются по нашей лыжне группой финнов в количестве 35-40 человек, а вторая такая же группа идет правее нас в 700-800 м, параллельно нашему движению. Будучи уже обнаруженным, не имея возможности оторваться от преследующих групп, подвергаясь налетам и бомбежке вражеской авиации, опасаясь подхода новых групп и заслонов, я вынужден был отказаться от выхода к объектам операции и принял решение на возвращение в наш тыл.
Всю ночь 30-го и день 31 декабря проходили открытые места — болота и озера, что южнее горы Пориташ. Кругом были видны ракеты. Преследующие группы противника, не приближаясь к отряду на выстрел, следовали за нами неотступно до самой границы. Бойцы т.т. Рязанов, Мазанов, Ефремов и Мочалин, заболев, едва тащились. В ночь на 2 января пришлось остановиться на ночевку. Утром умер боец Ефремов, а в 14 час. умер боец Рязанов».
2 января к 20 часам сводный отряд добрался до промежуточной базы. Многие были обморожены, и в основном у партизан пострадали ноги, несмотря на выданные новехонькие валенки. Дело в том, что с 21 по 26 декабря стояла оттепель, снег был мокрый, шел полудождь, на реках и озерах выступила вода. Валенки и одежда у всех промокли насквозь. Отсутствие же вокруг густого леса, близость противника, а затем и начавшееся преследование — все это не позволяло развести костры и как следует просушить валенки. Грянувшие после оттепели морозы, доходившие до 40 градусов, буквально сковали валяную обувь, ледяными обручами стянули ноги…
Зенитки стреляют прямой наводкой
Оставим пока основной отряд на промежуточной базе, в 50 километрах от основной, от партизанского дома, и познакомимся с рапортом младшего лейтенанта Ивана Сычкова, командира разведгруппы, имевшей особое задание: разведать гарнизон противника и лагерь военнопленных в районе никелевых разработок.
«В координате 0294-4 на южной обочине дороги были обнаружены четыре барака, способные вместить до 400 человек. Бараки обнесены сплошным деревянным забором высотой 1,5 метра, а снаружи забора и в расстоянии от него около 10 м — колючей проволокой на кольях в один ряд, в 4 нитки. Около проволоки, ближе к восточной оконечности бараков, расположена вышка до 15 м высотой с часовым. На высоте за бараками, в 300-400 м севернее дороги установлены: дзот, землянка и 6 зенитных орудий.
Пользуясь пургой, я с группой в составе 5 человек, имея задачей разведать, что находится за забором, приблизился к последнему вплотную и внезапно, в связи с прекратившейся пургой, был обнаружен с высоты за дорогой. Там поднялся шум, были слышны возгласы «русь!» и были видны человек до 30 бегающих по высоте солдат. Оттуда по моей группе был открыт огонь из зенитных орудий прямой наводкой (было выпущено свыше 20 снарядов). Группа потерь не имела.
Уходя из-под обстрела за южные скаты горы Сяряслаки и наблюдая в 3 км от себя ракеты, я заключил, что уже имею дело с высланной для преследования меня группой противника, и решил отходить в тыл».
Захват и потеря «языка»
Ночью удалось сделать двухчасовой привал. Затем партизаны отправились дальше: «Достигнув к 12-30 озера Каллоявр, разведкой был обнаружен одиночный солдат противника, идущий по озеру в северном направлении. Для захвата обнаруженного солдата была выслана группа в составе трех человек под командой тов. Игумнова. Задача была выполнена, пленный был доставлен ко мне. Через 30-40 мин. после захвата пленного на озеро в расстоянии 700-800 м от меня сел самолет, который через 10 мин. снова поднялся в воздух. Сделав несколько кругов над нашей группой, он пустил три ракеты (две красные и одну зеленую) и улетел в направлении Луостари.
В 23-00 30.12, при подходе нашей группы к горе Рушоайв, была видна серия красных ракет. Стараясь избежать встречи с противником, я изменил ранее намеченный маршрут и принял несколько севернее. Однако, пересекая гору Рушоайв, около 23-50 я был внезапно обстрелян ружейно-пулеметным и автоматическим огнем. По силе огня я определил группу противника в 35-40 чел. и в связи с непосредственным нападением вынужденно принял бой. Причем, будучи освещаем ракетами, в первый же период боя потерял убитыми 2 чел. (т.т. Патлатенко и Новинского).
В ходе 4-часового боя противник дважды предпринимал атаки, при отражении которых нами были потеряны еще 2 человека убитыми (т.т. Ковалев и Макаров) и ранеными 3 чел. (т.т. Ситов, Строганов и Игумнов). Тут же бойцом тов. Воронько был пристрелен пытавшийся бежать пленный. Во время боя неоднократно были слышны крики со стороны финнов: «Русь, сдавайся!», «Товарищ, сдавайся!».
Около 4-00 31.12 огонь со стороны противника прекратился, и произведенной разведкой было установлено, что финны отошли, причем на поле боя нами было подсчитано 18 трупов противника».
Последний и решительный
«Захоронив убитых, оказав первую помощь раненым и устроив под них и оружие волокуши из лыж, я принял решение спешно отходить дальше. Однако эвакуация трех раненых товарищей для оставшейся группы в 10 чел. явилась весьма сложным делом, тем более что т. Игумнов, будучи раненным двумя пулями в позвоночник, чрезвычайно мучился, и передвижение на волокуше причиняло ему невыносимые страдания. Еще во время боя, а затем и при передвижении т. Игумнов меня неоднократно просил застрелить его: „Пристрелите или дайте пистолет — застрелюсь сам. Я все равно не выживу. Товарищам передайте, что честно погиб за Родину“.
Продвинувшись на юго-восток около километра, я вновь попал под огонь, но уже двух групп противника численностью до 20 человек каждая, имеющих по 3 ручных пулемета.
Этот бой длился около полутора часов, причем финны приблизились к нам полукольцом на расстояние 30-50 м. К этому моменту живыми из моей группы осталось 5 человек: я, Воронько, Митяев, Маничев и Ситников. Ранее раненые Ситов, Строганов и Игумнов, а также т.т. Утицын, Балишин, Борзый, Керов и Белкин были убиты.
В ход были пущены гранаты. Финны кричали: «Русь, окружены, сдавайтесь!» И в этот момент мой заместитель по политчасти Ситников, не выдержав, встал с поднятыми руками и закричал: «Я командир — сдаюсь!» Я тут же подал командиру отделения т. Воронько команду: «По изменнику Ситникову — огонь!». Воронько дал очередь — Ситников был убит. Вскоре за этим от пуль карателей погиб тов. Маничев.
Мне, Воронько и Митяеву удалось оторваться от финнов и уйти на промежуточную базу. Не подлежащие никакому сомнению потери противника в этом бою — 7 чел. убитыми».
…Именно по следам этого боя Володя Смирнов, сын командира партизанского отряда «Большевик Заполярья», написал поэму «Так было», несколько строк из которой я и приведу:
Это было не со мной, не с вами.
Но и до сегодняшнего дня
Намертво, как в грунт промерзший сваи,
В память это вбито у меня.
Пусть, как ветер, год летит за годом.
Я — мальчишка, партизанский сын —
Видел, как вернулись из похода
Трое обмороженных мужчин,
Как они на руки зябко дули,
Как цигарки не могли свернуть…
Слезы их, тяжелые, как пули,
Падали и жгли земную грудь.
Выйти к дому
Итак, весь сводный отряд вечером 2 января 1943 года оказался на промежуточной базе, в 50 километрах от основной. Назавтра Куроедов принял решение оставить здесь 24 человека тяжелообмороженных и шесть здоровых бойцов под общим руководством своих заместителей — Смирнова и Васильева. Всю эту группу он намеревался эвакуировать самолетами. Сам же вместе с большей частью отряда вечером 3 января отправился к основной базе.
Оставшиеся на следующий день дважды подвергались самолетным обстрелам и бомбежке. В результате появилось еще трое раненых. В 12.20 умер заболевший боец Нашивочников. Опасаясь повторных налетов и нападения лыжных подразделений противника, Смирнов и Васильев приняли решение отходить в направлении основной базы. В 16 часов 4 января все остававшиеся партизаны, больные и здоровые, тронулись в долгий путь. Раненых и тяжелообмороженных всеми возможными способами и с помощью одного оставшегося в живых оленя буксировали за собой.
Питание радиостанции и антенна вышли из строя, и сообщить о перемене места группа Смирнова не могла. Высланный для эвакуации раненых и обмороженных самолет, не обнаружив ее и установленных сигналов, вернулся ни с чем.
Трудную дорогу выдержали не все. И рапорт Сергея Куроедова пополнился новыми скорбными подробностями:
«На пути к базе 5 января в 9-15 умер т. Мочалин, в 13-10 т. Антонов, которых похоронили в квадрате 4814. В 15-30 этого же дня умер т. Забавный. Из квадрата 4814 на основную базу были высланы связные с донесением о перемещении группы и просьбой о помощи. В 14-15 5 января к группе прибыла помощь людьми, продуктами и оленями с кережами. После оказания больным необходимой медицинской помощи группа продолжала движение. „Домой“, на базу пришли 6-го января в 20 час.».
С 7 по 11 января обозом и самолетами раненых, больных и обмороженных с основной базы эвакуировали в госпиталь. 12 января Максим Старостин записал в своем «Дневнике войны»:
«Из госпиталя сообщили, что многим бойцам партизанских отрядов пришлось ампутировать руки, ноги, так как они их сильно обморозили. Этот рейд партизан был очень тяжелым — целая ледяная эпопея. Но партизаны молодцы — герои. Многих из них надо представить к правительственным наградам. В трех боях этого похода уничтожено более 40 фашистов».
Источник: rus.ruvr.ru