Игоря Талькова я видел всего один раз. 9 октября 1991 года. Он запомнился мне мучительным оскалом. Крик застыл в его перекошенных губах, во всем его лице. Рядом в черном рыдала вдова.
Свечки, цветы, сладкая духота — все, как положено.
День был светлый, ясный, с теплым ветром. Ветер надувал бело-сине-красные, черно-злато-белые и андреевские флаги в очереди. Очередь оплетала дворец молодежи.
Игоря Талькова я видел всего один раз. 9 октября 1991 года. Он запомнился мне мучительным оскалом. Крик застыл в его перекошенных губах, во всем его лице. Рядом в черном рыдала вдова.
Свечки, цветы, сладкая духота — все, как положено.
День был светлый, ясный, с теплым ветром. Ветер надувал бело-сине-красные, черно-злато-белые и андреевские флаги в очереди. Очередь оплетала дворец молодежи.
Я был школьником, малолетка, ранец за спиной, жил я рядом с Дворцом молодежи, и вместо уроков встал в прощальную очередь. Знаменосцев, помню, было немного. Пришли проститься обычные граждане, без сожалений теряющие систему, но верящие в возможность сохранить страну. Нормальные милые люди. В основном — нестарые.
Еще существовал Советский Союз. До Беловежских соглашений оставалась пара месяцев.
На долгое время Игорь Тальков стал не нужен. Дискурс Талькова оказался вытеснен из общественной реальности. Это подтвердил пример культуриста Юрия Власова, последний, не коммунист, но патриот искренне пробовал себя на президентских выборах 96-го года и получил жалкие крохи голосов.
Были, конечно, и симулякры. Здравое желание большинства жить в новой, но великой России было уловлено сметливыми политтехнологами. Так возник «феномен Лебедя», раздутый Березовским. Суровый генерал обещал правду и порядок, а затем слил народные голоса куда надо… Тальков отсутствовал. Он пребывал в смысловом небытии.
Его живой патриотизм пугал правящие круги. А антисоветскость его песен коробила патриота — потому что была уже неактуальна, ведь правящие круги третировали историю, прицельно упражняясь в антикоммунизме.
Нет, у него не было особо выдающегося голоса, очень уж чудесных стихов, прямо-таки поразительной музыки… Так был ли Тальков?
У него была вера. Храбрость соединить попс с политическим лозунгом. А для этого у него хватило личного своеобразия. Спеть на эстраде не так, как все, и не о том, о чем все.
Тальков привлекал и всякий раз будет привлекать броскостью парадокса — попс и лозунг, синтезаторы и вечевой колокол, сцена как трибуна…
Вскоре после распада Советского Союза огромный пласт людей был выдворен в никуда. Целая плеяда певцов России сначала встрепенулась при перестройке, надеясь на очищение страны от партноменклатурных залежей и «идеологической ереси».
Господин президент,
Назревает инцидент!
— пел Тальков, уличая Ельцина в бездействии и обмане…
Как и Тальков, в августе 91-го защитив Белый Дом, многие и многие вернулись в то же самое здание осенью 93-го. Собственно, в массе своей это они, депутаты Верховного Совета, как и Тальков, отвергали омертвевшую систему, но вошли в клинч с новой властью, противясь варварской приватизации или настаивая: Севастополь — русский город.
Талькова там не было, погиб. Но уже через месяц после «победы над путчистами» в 91-м он успел осмыслить фарс происходившего:
Перестроиться несложно,
Только вот ведь, в чем беда —
Перестроить можно рожу,
Ну а душу — никогда!
Помню, как в 93-м тринадцатилетним пацаном пробираюсь через ОМОНовское оцепление, и над баррикадой под листопадом трепещет белое полотнище с черными буквами: «Прости, распятая Россия!» …
Пошлый лозунг?
Тот, будто бы потешный образ «Исусика», которому следовал Тальков, обернулся трагедией ценою в жизнь. Бородатый, в белых одеждах, Тальков напророчил себе судьбу.
Пошловатым он был, приторным, недалеким? Может быть. Но он выразил боль людей за страну и его любят и помнят прежде всего за это.
Не всем известна семейная история Талькова. Он появился на свет в деревне Грицовка Тульской области. Родители-москвичи отбывали срок по знаменитой 58-й статье, в лагере родился старший брат Игоря. После освобождения им не дали вернуться в Москву, и они обосновались в деревне. Кто-то посчитает, что Тальковым двигала жажда возмездия. Мол, он был из числа «обиженных» и маниакально стремился расквитаться с советской властью. Но это сомнительно… Главный недруг для него — не советская власть. Праведный гнев Талькова вызывает всякий, кто пытается остановить или направить вспять поток истории родной ему страны. Отсюда вызывающе-резкое обращение в одной из песен к «господам демократам минувшего века». Он взывает точно бы к своим современникам. И обличает с горечью родственника, сам, как частица «обманутого поколения»…
Гражданская война, расколовшая Россию, для Талькова — страшная повседневность, неизжитая реальность. И крича в микрофон: «Война! Гражданская война!» он вовсе не призывает к братоубийственной сече, а зовет воссоединить разрубленное. Об этом песня про белогвардейского есаула, сраженного пулей, песня о безумии войны «со своим же народом»… А когда в другой песне «Родина моя, ты сошла с ума!» Тальков стонет про страну «где герои ветераны войны живут хуже рабов…» — становится понятно: в принципиальном смысле он не только русский, но и советский. Родина и ее народ важнее для него идеологических оберток. Но только высокая звезда равнодушно посверкивает, Наблюдая свысока, Как идешь ты с молотка За пятак, Как над гордостью твоей Смеется бывший твой лакей С Запада…
…Песни Талькова всюду. В баньках и саунах ставят диски с его песнями.
Обыватели и мистики выдыхают слово: «Россия!»… Погружаются в пар, пьют пиво, работают, растят детей, пишут, поют, болеют и выздоравливают…
Листая старую тетрадь расстрелянного певца, я тщетно силюсь понять, что же будет дальше, и вспоминаю искаженное болью мертвое лицо.
Источник: svpressa.ru