Фотография: facebook.com/thenationalofficial
Состав The National интересен тем, что в нем играют сразу две пары братьев: Аарон и Брайс Десснер на гитарах (вторые справа и слева соответственно), а также Брайан Девендорф на барабанах (крайний слева) и его брат, собеседник Афиши Скотт на басу (крайний слева)
Поскольку я звоню из России, не могу не спросить про ваш клип на Sea of Love, римейк Грубого заката Звуков Му. Тут все очень всполошились, обнаружив такое неожиданное заимствование.
Фотография: facebook.com/thenationalofficial
Состав The National интересен тем, что в нем играют сразу две пары братьев: Аарон и Брайс Десснер на гитарах (вторые справа и слева соответственно), а также Брайан Девендорф на барабанах (крайний слева) и его брат, собеседник Афиши Скотт на басу (крайний слева)
Поскольку я звоню из России, не могу не спросить про ваш клип на Sea of Love, римейк Грубого заката Звуков Му. Тут все очень всполошились, обнаружив такое неожиданное заимствование.
Ну, там все было просто подруга подруги прислала видео Брайсу (Десснеру, гитаристу The National. Прим. ред.), он показал его нам, нам ужасно понравились и песня, и клип. А штука еще в том, что свои-то видео у нас обычно так себе получаются, честно говоря, так что мы и подумали а почему бы не сделать, так сказать, кавер-версию? Ну и в итоге сейчас получается, что лучший наш клип как бы и не наш. (Смеется.) С другой стороны, нам было только в радость сделать такое посвящение этой песне. Мы все очень много раз посмотрели Грубый закат, и каждый пытался повторить классные движения, которые делал человек, на твоем инструменте играющий. Но я вынужден признать, что из этого русского басиста танцор получше, чем из меня. Да и с волосами у него получше.
Это единственная русская группа, которую вы знаете?
Да, если честно. Понятия не имею, как там у вас с музыкой сейчас. Но мне было бы интересно узнать. Да и вернуться с концертом в Россию мы очень хотим. Нам очень запомнилось, как мы приезжали к вам несколько лет назад, это был декабрь, зима, самый последний концерт тура, который мы делали после Boxer. Несмотря на холод, все было превосходно люди, которые организовывали наш концерт, объездили с нами всю Москву и вообще очень по-доброму к нам отнеслись. В Россию тогда еще приехали мои родители у прабабушки моей мамы, кажется, были русские корни, мама сама учила русский в школе, была в Москве в 80-х и очень хотела вернуться. Она, кстати, и нас с Брайаном (Девендорф, брат Скотта и барабанщик The National. Прим. ред.) пыталась русскому научить, но ничего не вышло. Я запомнил только несколько слов, и те давно вылетели из головы. Прости меня, мама. Простите меня, россияне! (Смеется.) В общем, я надеюсь, что в следующий раз мы приедем в Москву, когда будет тепло.
Тот самый клип на Sea of Love. Оригинал Звуков Му можно найти здесь
Trouble Will Find Me, ваш новый альбом, самая тихая, наверное, запись The National, там почти нет рок-хитов типа Mr. November или Mistaken for Strangers. Почему так?
Ну во-первых, я с вами не очень-то согласен. То есть да, это более расслабленная пластинка, чем предыдущая, но должный баланс там, по-моему, соблюден. И та же Sea of Love, и Graceless вполне себе рок, да и чисто по темпу тут есть самые быстрые вещи, которые мы когда-либо играли. А откуда взялась эта расслабленность? Да просто сама собой. Мы сочинили песен сорок, потом сократили количество до 14-ти так что у нас на еще один альбом осталось, на самом деле. И мы специально не изобретали тут никакого концепта, никакой идеи, не пытались отстраниться от самих себя просто играли то, что игралось, так, как нам казалось правильным, важным и честным. К тому же на Trouble Will Find Me с точки зрения текстов есть несколько очень личных для Мэтта (Бернингера, вокалиста The National Прим. ред.) песен ну и обходиться с ними мы тоже старались бережно. Но я все-таки буду стоять на своям: это, конечно, не жесткая пластинка, но и мягкотелой я бы ее не назвал.
Мне всегда казалось, что песни The National какие-то усталые, но в хорошем смысле; они как бы о том, как смириться со своим бременем в жизни и найти в нем какое-то утешение. Как вам такое впечатление?
Ну я понимаю, о чем вы. У нас действительно много песен про то, как нормальные люди пытаются справиться с жизнью и всеми ее затруднениями. Вообще, вся наша музыка отталкивается от нашего личного опыта, а Мэтту просто удается как-то очень точно его выразить. Ну да, жизнь непростая штука, но… Важно все-таки понять: мы не то чтобы угрюмые депрессивные мужики. Мы просто любим в музыке это ощущение меланхолии. К тому же у Мэтта такой тембр, который заведомо делает песню серьезно. Даже если он поет о чем-то по идее веселом или смешном, люди не всегда это считывают. (Пауза.) Хотя нет, я все-таки надеюсь, что считывают. Или, по крайней мере, чувствуют, что в нашей музыке есть не только печаль, но и надежда.
Где-то между Boxer и High Violet вы вдруг стали по-настоящему большой группой, своего рода инди-суперзвездами. Помните, как это произошло?
Хм… Ну, я помню, как в конце тура после Boxer публика стала куда сильнее реагировать на песни и ее стали больше. Помню, как мы потом сели записывать High Violet, а когда выпустили он вдруг начал продаваться лучше всех прежних наших пластинок, и это был приятный сюрприз. Вот, наверное, и все. Не знаю. Мы очень самокритичны. Каждый раз, когда мы заканчиваем альбом, мы уверены в том, что записали, и в то же время дико переживаем относительно того, как на это отреагируют люди. В этом смысле ничего не изменилось. Когда мы делали Trouble Will Find Me, я лично испытывал всю ту же гамму чувств, что и прежде: радость и одновременно страх. Наверное, это и называется счастье. Я ответил на ваш вопрос?
The National прорвались к большой аудитории не в последнюю очередь благодаря песне Fake Empire потом ее даже как-то попытались использовать в своей предвыборной кампании республиканцы, на что группа, поддерживавшая Обаму, отреагировала крайне гневно
Я скорее хотел узнать, не чувствуете ли вы какого-то дополнительного давления? Все-таки от групп вашего уровня часто ждут, что они изобретут себя заново, совершат какую-то внутреннюю революцию. Я слышал много откликов про Trouble Will Find Me в том духе, что вот, мол, опять они играют все то же самую.
Да, есть такой момент. Но, честно говоря, мне не кажется, что это справедливое требование. То есть, безусловно, группа должна всякий раз бросать себе вызов, как-то задавать вопросы самой себе. И мы это делаем, поверьте. Для меня Trouble Will Find Me сильно отличается от того, что мы делали раньше. Например, Мэтт поет в более высоком регистре, мы пробуем размеры, в которых до того никогда не играли, и так далее. Другой вопрос, что объяснить это человеку извне сложно. У The National все равно есть свой звук и я не удивлен, что многим этот альбом кажется похожим на предыдущие. Для меня это еще и в некотором смысле дайджест нереализованных возможностей: там много штук, которые мы пытались сделать раньше, но как-то не складывалось. В общем, я скажу так: конечно, изобретать себя заново это хорошо и правильно, но мне зачастую больше нравятся группы, которые стоят на своем. Впрочем, я могу ошибаться.
Вы недавно поучаствовали в удивительной акции играли в нью-йоркском музее MOMA песню Sorrow шесть часов подряд. Каково вам было? Наверное, к шестому-то часу вы ее возненавидели?
Знаете, нет, как ни странно. Мы вообще очень нервничали перед тем, как выйти на сцену, боялись, что будет трудно, но как-то быстро втянулись и отыграли на удивление легко. Все оказалось ровно наоборот по сравнению с тем, как мы себе это представляли, мы расслабились и просто играли и играли. Правда, на определенном этапе возникли проблемы у Мэтта: он рассказывал, что где-то на 65-м исполнении Sorrow (всего мы ее сыграли 108 раз) вдруг начал слушать текст как бы стороны и прочувствовал его заново, проникнувшись тем, какая же это грустная песня. Ну что тут скажешь она и правда грустная, с другой стороны, она про то, как, погрузившись в печаль, преодолеть ее. В общем, Мэтту пришлось немного перенастроиться но он справился. И мы все справились. На самом деле, больше всего меня поразила публика люди стояли и слушали все 6 часов подряд, почти никто не ушел. То есть если сравнивать это с марафоном мы-то ладно, мы его хотя бы бежали. Те, кто на это смотрел, меня удивили гораздо сильнее.
А в этом перформансе вообще была какая-то глубокая концептуальная идея?
Не уверен. Ну у этого парня, Рагнара, который придумал всю затею, метод такой он все время делает акции, основанные на бесконечном повторении одного и того же действия. Скажем, однажды он сидел, пил пиво и играл на гитаре несколько часов подряд. Однажды договорился, чтобы актеры в костюмах исполняли на сцене один и тот же фрагмент оперы. Был у него даже перформанс, в рамках которого его мама в него плевала. При этом его искусство не про боль, не про истощение, нет. Это скорее медитация, погружение в определенный процесс. И юмору там тоже есть место. Глубокой идеи в этом, может, и нет, но что-то занятное ему поймать все-таки удалось.
Фрагмет вышеупомянутого перформанса The National, который проходил не в основном здании MOMA на Манхэттене, а в филиале музея в Куинсе
В The National играет сразу две пары братьев. Значит ли это, что группа для вас как семья?
Да, конечно. Я бы даже сказал, что именно благодаря этой семейственности нам удалось столько лет продержаться. Мы же долгое время и к музыке относились как к своего рода семейному досугу ну знаете, выехать на лето в Европу, поиграть концерты, как-то перебиваясь на хлебе и воде… Это были такие веселые семейные каникулы. Да и сейчас эти связи держат нас вместе потому что мы понимаем: что бы ни произошло, а связь между нами так просто не разорвать.
Вы, мне кажется, очень нью-йоркская группа. Для вас самих это так?
Ну как сказать… Нью-Йорк нас усыновил. Все-таки мы все из Огайо, и это на нас сильно повлияло. Но группа появилась уже в Нью-Йорке так что он на нас повлиял не менее сильно, и все, что мы делаем, так или иначе обусловлено этим городом. Тем не менее, у нас у всех есть ощущение, что мы никогда не будем подлинными нью-йоркцами, потому что не родились и не росли здесь. Мы почти что иностранцы, мы немного аутсайдеры и мне кажется, это чувствуется в песнях. Вообще, Нью-Йорк, конечно, удивительный город. Он настолько голоден до культуры вообще и музыки в частности, что там любой может найти себе место, хорошую группу в Нью-Йорке можно услышать хоть в маленьком клубе на 30 человек, хоть в Radio City. Из-за этого здесь очень конкурентная среда но именно она рождает так много хороших групп: ты просто вынужден быть лучше других, чтобы тебя услышали. И нам, конечно, страшно повезло в том, что у нас все получилось.
Все-таки не могу удержаться от этого вопроса: каково вам было записывать Rains of Castamere для сериала Game of Thrones? Вы знали, какую роль она сыграет в сериале? Вы вообще его смотрите?
Да-да, мы фанаты. Но книжку я не читал, так что всего контекста не знал. Вообще, с Rains of Castamere наша задача была скромной: просто исполнить уже готовые музыку и текст. Но все равно мы собой гордимся. Был еще забавный момент я как-то шел по Нью-Йорку и услышал из окна дома голос Мэтта, который пел эту песню (кто-то, видимо, смотрел сериал). Брр. Даже испугался немного.
Rains of Castamere в исполнении The National впрочем, роль басиста Скотта Девендорфа здесь, скорее всего, нулевая
А как вам, кстати, Красная свадьба?
Ох, это было жестко. Жестко. Я такого поворота совсем не ожидал. Ох!
Альбом The National Trouble Will Find Me вышел в мае на лейбле 4AD.
Источник: afisha.ru