В том, что наши соотечественники за рубежом становятся самыми активными и коммуникабельными людьми, сомневаться не приходится. Так и героиня проекта «Окно в Россию», личность очень деятельная, окончив Бакинский университет, отправилась в Россию, где получила еще два высших образования. А после переехала в Париж, где коллекционирует Kəlağayi — национальные азербайджанские платки и рассказывает о России и русской культуре своим гостям.
В том, что наши соотечественники за рубежом становятся самыми активными и коммуникабельными людьми, сомневаться не приходится. Так и героиня проекта «Окно в Россию», личность очень деятельная, окончив Бакинский университет, отправилась в Россию, где получила еще два высших образования. А после переехала в Париж, где коллекционирует Kəlağayi — национальные азербайджанские платки и рассказывает о России и русской культуре своим гостям.
Profile: Зумруд Рустамова, Гянджа-Москва-Париж, во Франции с 2011 года.
— Когда о человеке ничего не знаешь, прежде всего, открываешь его страничку в Facebook`е, смотришь фотографии, заметки, ссылки, и хоть что-то тебе обязательно откроется! Так что к этому моменту я имею о Вас какое-то представление и начну с вопроса, который Вы задаете себе сами: «Кто я? Да просто гянджинка, причем со всеми подробностями на 100%. Будьте уверены!»
— Дело в том, что в Азербайджане есть два основных города, это как Москва и Питер, точно так же — Баку и Гянджа. Сейчас принято считать, что Гянджа — это культурная столица Азербайджана. По-русски там всегда говорили чище, чем в Баку, люди там были, по моему мнению, более грамотны. И где бы я ни жила, а жила я и в Баку, и в Москве, и сейчас в Париже, Гянджа мне всегда остается родным городом, и мое отношение к нему никогда не изменится.
— А есть какие-то особенности человека из Гянджи?
— Да, Гянджа — это как Сицилия! У нас там свои правила, свой, достаточно специфический говор. Так что тот, кто знает азербайджанский, сразу поймет, что вот этот диалект — гянджинский. В Гянджи очень вкусно готовят, особенно то, что связанно с большим количеством зелени, каких-то приправ. И если Баку — это блюда из теста, и Баку здесь действительно лидирует, то Гянджа — это довга, это долма, это плов и все остальное, и это все вкусно. Это очень печально отражается на фигуре, но это так. Азербайджан делится на регионы, что, кстати, роднит его с Францией, и каждый регион характеризуется какими-то определенными пристрастиями в кулинарии.
— Скажите, Зумруд, а где Вы получали образование?
— Я заканчивала Бакинский государственный университет. Я химик, причем очень своеобразный, поскольку училась на английском языке. Такую вещь придумал наш декан. На самом деле я не собиралась на химфак поступать, но так получилось, что закончив школу с тремя четверками, с двумя первыми я согласилась, а с последней — по химии — ну никак! И решила вместо гуманитарного направления, уйти резко в химию, да еще и на английском. Знаете, когда я поступила, прихожу к своей учительнице, говорю, что я поступила в БГУ, а она просто сказала — «Поздравляю, я всегда в тебя верила». И тут я поняла, что натворила!.. Но отучилась я там достаточно успешно, некоторые предметы мне нравились, другие до сих пор остались загадкой…
— А потом Вы приехали в Москву, резко поменяв, насколько я понимаю, свою специальность.
— Дело в том, что у меня отец был директором музыкальной школы, и когда в 90-е годы все как-то стало разваливаться, он уехал в Москву по заданию отдела культуры. У него там были свои знакомства, завязки, и он остался. Потом и брат стал там учиться. И я в конце концов тоже переехала в Москву и начала работать в офисе «Аzal» — Азербайджанские авиалинии. Но как-то мое химическое образование не совсем подходило для этого места, и я поступила в Питерскую Академию на юридический факультет, который окончила заочно, и ушла работать в Международный союз юристов. Три года я была помощником адвоката, пыталась в это во все влиться, но поучаствовав в нескольких судебных заседаниях в судах Москвы, поняла, что это совсем не мое. Все, что происходило в судах, я пропускала через себя, и если я как-то ужилась с сухим языком закона, то от людских судеб абстрагироваться не могла. Каждый раз, выходя после заседания или читая какое-то исковое заявление, я понимала, что мне искренне жалко того или иного истца или ответчика, я часто была не согласна с позицией той стороны, которую мы должны были защищать. И это было сложно.
А потом было еще одно образование, на этот раз психологическое. Ну а дальше я вышла замуж, и наше свадебное путешествие было в Париж. Это было 10 лет назад. Мой супруг начал работать в одной французской организации, и через 9 лет его пригласили поработать в Париж. Это был сентябрь 2011-го года. И вот тут начинается наша парижская жизнь.
— Интересно, как она началась для Вас?
— Это был восторг! Я не могла поверить, что я в Париже, я звенела, пела, начала писать какие-то рассказы. Признавалась про себя и вслух в любви к этому городу. Это был подъем, это был энергетический всплеск! И все… Потом я стала понимать, что начинаются будни.
— И какими они были?
— Не очень-то веселыми. Все, чем я жила осталось там, в Москве. Мало того, там остались все друзья, все знакомые, врачи, стоматологи, педиатры, все… И здесь все надо было начинать сначала. Муж свободно говорил по-французски, а я всю жизнь была англоязычной. Как я ориентировалась? Поскольку мужа в Париж прислали по работе, у нас было агентство, которое нас вело, и я могла созвониться с ними, говорить по-английски, но нельзя же все вопросы решать через агентство! Так что мне, в первую очередь предстояло узнать где, как и что. А параллельно я стала искать знакомую, дочь моей сослуживицы, которая жила в Париже уже 15 лет и была здесь атташе по культуре при посольстве Азербайджана — Гюляру Делясуд. Это был для меня спасательный круг. В течение 2-х месяцев я ее найти не могла, и вот эти два месяца, наверное, были самыми тяжкими для меня. А потом я нашла Гюлю, и вот тихо-тихо жизнь стала налаживаться. Но это тоже было явлением временным. Самый тяжелый период, и я потом это поняла, приходит через полгода. Ты вдруг осознаешь, что идет отторжение на уровне всего. Тебя раздражает все — культура, люди, язык, какие-то мелкие неприятности. Тебе хочется в твою, пусть грязную, пусть неочищенную, пусть холодную, но Москву. Ведь на тот период я прожила в Москве уже 15 лет. Для меня Москва — это дом, это родители, брат, его семья, все родные. А отторжение было настолько серьезным, что мне пришлось в Москве обращаться к психологу и психотерапевту. Это был уже уровень достаточно серьезной депрессии. Причем, проучившись на психфаке, я понимала, что со мной происходит что-то не то: я спала по 14 часов в день и не могла выспаться, не было сил. Почему я хочу на этом моменте сделать акцент? Потому что иногда люди, не зная, что с ними происходит, могут долго оставаться в подобном состоянии, а это очень серьезно влияет на здоровье. Мне, кстати, достаточно было двух часов беседы — и все стало на свои места!
— Так что же у Вас стоит на своих местах в Париже?
— Во-первых, две мои дочки. Они учатся в школе EaB — bilange. В этой же школе, кстати, учатся дети Натальи Водяновой. Это очень хорошая школа, где преподают много того, чего нет в России. Но наше любимое образование я тоже никак не могу снять со счетов, и поэтому дважды в неделю мы ездим специально к педагогу, берем не только уроки русского языка, но и полностью всю программу, поскольку она сильно отличается от французской.
— Вы знаете, что меня немного удивляет? Вы азербайджанка, большую часть жизни прожили в Азербайджане, а все время говорите про «нашу Москву»?
— У меня бабушка русская — Фадеева Вера Тимофеевна. И она настолько была замечательной, что в детстве я просила маму поменять мне фамилию — Мамедову на Фадееву. На что мама мне говорила, грустно так «Зюшенька, подойди к зеркалу, посмотри на свои брови и подумай, ну, какая ты Фадеева!». Вообще-то по жизни я космополит, люблю все хорошее в людях! Когда мне про Париж говорят: «Ой, фу, Париж!.. Там столько мигрантов!». Такие люди меня немножко удивляют…
И в детях стараюсь это же воспитывать, и учить их всему русскому. Кстати, мои девочки занимаются танцами у хореографа из Перми, потому что самые лучшие хореографы в Париже — это наши люди. Педагог русского языка, математики тоже наша женщина — она 25 лет проработала в России завучем в школе. Музыку преподает тоже наша Доброва Марина. А сейчас еще будут уроки азербайджанского языка при культурном центре при посольстве. И я думаю, что это очень правильно — дети не должны забывать свои корни и свой родной язык.
— Зумруд, может быть, вспомните какой-нибудь яркий случай, который произошел с Вашими девочками в Париже?
-До переезда я очень боялась за детей, как они, что? Леночке тогда было семь, а Адельке — шесть. Мы еще в Москве ходили в обычный, но замечательный садик на улице Машкова. Его посещали детки разных, разных национальностей. И здесь, в Париже произошло как бы логическое продолжение этого детского сада. А вот самый яркий момент стал для меня и самым страшным и… смешным — мои дети во сне начали говорить на четырех языках! Это меня, наверное, больше всего поразило за время жизни в Париже. Поздний вечер, тишина в доме, мы с мужем что-то смотрим по телевизору, и тут начинается! Все, что за день скопилось и все — на разных языках! И сначала ты не знаешь, как на это реагировать, потом, правда, как-то привыкли. Дети, конечно, легче всех пережили переезд, что было для нас с мужем удивительно. Ну, это всегда так бывает, они все хватают на лету, у них все это где-то укладывается.
— Зумруд, а что Вы сейчас делаете в Париже, чем занимаетесь?
— После того, как приезжаешь за границу, у тебя начинается чес. Ты хочешь обозначить, откуда ты, причем объявить это во всеуслышание. Так как школа наша международная, то в ней много людей разных национальностей. Первым делом, я пригласила всех к себе домой. Это был замечательный прием, на который пришли колумбийцы, немцы, бельгийцы, французы, финны… Это был азербайджанский плов, это был очень вкусный стол, это была азербайджанский джаз, это были рассказы о Москве, о России. Дети были в восторге! Мы как-то с самого начала представляем здесь две страны — Россию и Азербайджан. У меня лично есть две родины. Будучи, гражданкой России, я остаюсь дочерью Азербайджана. Наверное, поэтому мы очень любим Муслима Магомаева — это единственный человек, у которого было два паспорта.
А потом я придумала, как могу обозначить себя в Париже как азербайджанку. У меня есть хобби, я собираю Kəlağayi — это национальные азербайджанские платки. Все знают, что француженки любят шарфы, да и не только француженки, а вообще женщины, ведь это очень красиво! И я стала их дарить. Так что у меня такая акция — подарить Kəlağayi другу. Я принимаю активное участие в жизни школы, где есть много факультативов, позволяющих лучше узнать французскую столицу со всех аспектов и сторон. Так вот, в прошлом году сопровождая группу детей из школы, я обошла очень много музеев, побывала в местах, которые не знакомы туристам, делала свои «маленькие» парижские открытия во время наших Paris -Walks. Мы выезжали и за пределы города, но не так много.
Потом я стала думать, что этого мало, мне хочется чего-то еще. И вот сейчас задумала проект, который мы будем вести совместно с Гюлярой Делясуд, он называется «Париж цветной и черно-белый». Гюля живет здесь уже 15 лет, знает тут много всего, она историк по образованию. И хоть я знаю гораздо меньше, но это будет более свежий взгляд. Сами темы передач могут варьироваться. Предположим, гастрономия, музеи и искусство, образование, развлечения, мода и стиль, скидки (что очень интересует наших землячек), ну и просто бытовая жизнь и какие-то, может быть, привычки и ежедневные «приятности» парижан. Плюс ко всему, здесь есть очень много наших выходцев из постсоветского пространства.
— Скажите, сейчас, находясь вдали от России, Азербайджана, по чему Вы скучаете больше — по Москве или по своему родному Гянджи?
— Сложный вопрос. Наверное, одинаково. Вы знаете, я скучаю по той Москве, которая была несколько лет назад. Очень люблю Москву рано утром в субботу, когда можно проехать на машине по набережной Яузы, доехать до Кремля… Ничего красивее, ничего лучше я, наверное, в жизни не видела. Но ровно также я могу скучать по Баку, и еще больше я скучаю, наверное, по родному городу. Но это, наверное, ностальгия, по прошлому. Ты же скучаешь по тому хорошему, что было…
В рамках проекта «Окно в Россию» на сайте «Голоса России» публикуются интервью и истории из жизни за пределами Родины бывших и нынешних граждан СССР и РФ, а также иностранцев, проживавших в России и изучающих русский язык.
Уехавшие за рубеж россияне часто подробно описывают свои будни в блогах и на страничках соцсетей. Здесь можно узнать то, что не прочтешь ни в каких официальных СМИ, ведь то, что очевидно, что называется, «из окна», с места событий, редко совпадает с картинкой, представленной в «больших» масс-медиа.
«Голос России» решил узнать у своих многочисленных «френдов» в соцсетях, живущих в самых разных уголках мира, об отношении к русскоязычной диаспоре, феномене русских за границей, о «русской ностальгии», и о многом-многом другом.
Если вам тоже есть чем поделиться с нами, рассказать, каково это — быть «нашим человеком» за рубежом, пишите нам по адресу home@ruvr.ru или на наш аккаунт в Facebook.
Подготовила Надежда Ширинская
Источник: rus.ruvr.ru