Юрий Башмет: «Главное для жюри — проснуться с чистой совестью»

Юрий Башмет: «Главное для жюри — проснуться с чистой совестью»
Почти без паузы после масштабного юбилейного марафона Юрий Башмет открывает следующий проект — Шестой зимний фестиваль искусств в Сочи, последний перед Олимпиадой. Самый известный альтист рассказал «Известиям»

о том, как пережил торжества и почему опасается за будущее своего конкурса.

— Как минимум в одном отношении ваш юбилей стал революционным: впервые за много лет Первый канал показал концерт классической музыки.

Почти без паузы после масштабного юбилейного марафона Юрий Башмет открывает следующий проект — Шестой зимний фестиваль искусств в Сочи, последний перед Олимпиадой. Самый известный альтист рассказал «Известиям»

о том, как пережил торжества и почему опасается за будущее своего конкурса.

— Как минимум в одном отношении ваш юбилей стал революционным: впервые за много лет Первый канал показал концерт классической музыки.

Юрий Башмет: «Главное для жюри — проснуться с чистой совестью»

— Это прорыв, конечно, но все равно на телевидении будут побеждать деньги. Я убедился в этом на своем опыте: моя программа «Вокзал мечты» много лет шла на Первом канале, но в итоге не выдержала конкуренции с более «массовыми» проектами.

— Вам не обидно, что главные награды вашего конкурса альтистов уехали в Корею?

— Нет, тем более что обеих победительниц я знал раньше, давал им уроки. И подозревал, что они могут оказаться в лидерах. Тут, как сказала моя дочь, «чудо столкнулось с совершенством». Взрослая кореянка Юра Ли, получившая первую премию, играла великолепно. А у 16-летней Хва Юн Ли просто какое-то подключение к небу. Она может несколько фраз сыграть так, что после этого жюри зачеркивает все свои замечания. У нас в бюджете изначально был заложен гран-при, но я всегда говорил: вручать его нужно, только если будет какое-то волшебство. И вот впервые за семь конкурсов такое случилось.

— Судя по вашему состязанию, альтисты играют все лучше?

— У Большого зала Московской консерватории есть свойства, затрудняющие для альтиста возможность по-настоящему звучать. Раньше считалось, что преодолеть эти трудности нереально. Сейчас их преодолела как минимум половина финалистов. Конкурс все время рос и по качеству, и по количеству и, наконец, пришел к кульминации. Я был очень счастлив, но тут же промелькнула грустная нотка: а что будет через три года? Мне кажется, этот конкурс достиг предела.

— Почему сейчас не было русских, достойных первого места? Случайность или тенденция?

— Это волны. Посмотрим через три года. Я специально увеличил «шаг» конкурса с двух лет до трех, чтобы успевало появляться новое поколение. Так мне посоветовал Ростропович.

— Вы не скрываете, что знакомы с победительницами, и тем самым даете почву для подозрений со стороны проигравших.

— Я вам расскажу историю. Жил-был альтист Даня Гришин из Нижнего Новгорода. Решил участвовать в моем конкурсе. Его все отговаривали: «Тебе ничего не светит, потому что на конкурсе Башмета премии получают только его ученики или ассистенты». К тому же он был молодоженом с грудным ребенком на руках. И он решил не ехать. Но в последнюю ночь жена переубедила: дескать, до первого тура тебя точно не выгонят. Он прошел на второй тур, третий, четвертый и взял первую премию.

Сколько я сидел в жюри в своей жизни! Самое главное — проснуться на следующий день с ощущением чистой совести. А это вопрос музыкальной и человеческой честности и ничего больше. Поэтому если кто-то у меня начнет кого-то тащить, то это не сработает.

— Немало людей, далеких от музыки, узнали о вашем юбилее из-за демарша Сергея Никитина после ваших высказываний о «законе Димы Яковлева» и о Владимире Путине.

— Когда-то Никитин сам меня пригласил на юбилей Окуджавы, где мы вместе выступили. Честно говоря, до тех пор я не знал его фамилию — знал некоторые песни, которые мне нравились. Он отнесся к делу очень серьезно, несколько раз приезжал ко мне домой, мы репетировали. Мне было нелегко, потому что бардовский жанр — такой, где нельзя отклониться ни на шаг. Чуть-чуть сюда — слишком академично, чуть-чуть туда — уже ресторан. Потом мы много лет не виделись. В огромном списке, который я предложил организаторам юбилея, был в том числе и Никитин. Но лично я его не приглашал.

В день репетиции помощник вдруг мне говорит, что у Никитина срочный разговор. Я долго не мог дозвониться. Наконец, он перезвонил. Объяснил, что для него очень важно это выступление, но он по своим убеждениям не сможет принимать участие. Я не стал его уговаривать. Я почувствовал такой негатив по отношению к Путину, что подумал: как мы будем стоять на сцене рядом? Единственное, что неприятно ― Сергей мне не сказал, что сообщит о своем решении везде и всем.

— Судя по комментариям на различных сайтах, множество людей негативно среагировало прежде всего на одну вашу фразу ― «я обожаю Путина».

— Потому что им нужно его очернить, а мне не нужно ни возвышать, ни принижать. Путин же не олигарх, который поддерживает мои проекты. От того, что я стал его доверенным лицом на выборах, мое финансовое благосостояние не изменилось. Я начал карьеру не при Путине и не при Ельцине. Я независим.

Просто когда я Путина вижу, я чувствую флюиды и верю ему. Почему я должен лгать, чтобы кому-то понравиться? Я с собой в полной гармонии. Ну, кому не нравится Путин, пусть тому я тоже не нравлюсь.

Кстати, когда опубликовали точную расшифровку моих высказываний, блогер Рустем Адагамов (которого я не знаю) вдруг передо мной извинился.

— Представьте, что президент подписал закон, который вам категорически не по душе, и вы заявляете: «Больше не люблю Путина». Как вы думаете, в вашей жизни ничего не изменится?

— Я такого не скажу. Объясню на примере. У Страдивари есть плохой, неудачный альт. Тот самый, на котором играл Паганини, ― я его нашел в Токио и сыграл на нем в Москве. 90% инструментов Страдивари — самые лучшие в мире. 10% — просто нормальные. Сказать, что я не люблю Путина после одного неудачного закона — все равно что сказать: «Я не люблю Страдивари». Почему все думают, что Путин должен всегда быть Страдивари золотого периода? Я, например, вообще сыграл в жизни только два концерта, за которые могу голову положить.

Но если ― теоретически ― я бы поссорился с Путиным, ну и что? Отменили бы мне какой-нибудь концерт. Посидел бы два дня дома, отдохнул.

— Вы переживали из-за инцидента с Сергеем Никитиным?

— Сначала переживал, но когда начался концерт, мне вдруг ударило в голову: «Боже, о чем я думаю! Ко мне Тан Дун прилетел, и Анне-Софи Муттер, и Гергиев, и множество других чудесных людей». Кстати, тот же Костя Хабенский, который пришел в Кремль со значком «дети вне политики», вел весь мой вечер. Чулпан тоже меня поддержала.

— Как продвигается идея создания вашего музыкального центра?

— Мы сейчас изучаем, сколько нужно времени и денег, чтобы привести выбранное нами здание в рабочее состояние. Этим занимается мой сын. У нас есть поддержка и со стороны президента, и со стороны мэра Москвы.

— Как вы относитесь к своим вредным привычкам?

— До сих пор неоднозначно.

— Не ругаете себя?

— Ругаю, конечно. Сколько раз у меня было: концертный зал на 12-м этаже, курить нигде нельзя. Выходишь на улицу, стоишь на морозе, потом руки холодные. А это ведь уже не привычка, а зависимость. Часть жизни. Не покуришь — будешь нервничать на концерте, будет непривычное состояние. Поэтому я считаю, что запрет на курение — это дискриминация. И курить в присутствии людей, которые не выдерживают дыма — тоже дискриминация. Грамотный выход из ситуации — это зонирование.

Как-то в Карнеги-холле великий пианист Раду Лупу сидел в артистической нога на ногу и курил. Через три минуты у него сольный концерт. Приходит менеджер: «Немедленно погасите»! Там это вопрос даже не штрафа, а тюрьмы. Лупу отвечает: «No cigarette, no concert».

Источник: izvestia.ru

Добавить комментарий