Могу представить все, // но Маяковского // в тридцать седьмом // представить не могу, — восклицал Евгений Евтушенко в поэме Братская ГЭС и, естественно, немедля опровергал самого себя, представляя непредставимое: Несгибаемо, // тараняще // он встал бы и обрушил // вещий гром, // и, в мертвых ставший // лучшим и талантливейшим // в живых // он был объявлен бы врагом.
Могу представить все, // но Маяковского // в тридцать седьмом // представить не могу, — восклицал Евгений Евтушенко в поэме Братская ГЭС и, естественно, немедля опровергал самого себя, представляя непредставимое: Несгибаемо, // тараняще // он встал бы и обрушил // вещий гром, // и, в мертвых ставший // лучшим и талантливейшим // в живых // он был объявлен бы врагом.
Был бы жив Ильич, он бы не позволил шептали старые большевики, которым в конце 1920-х заткнули рот, объявив уклонистами, а в середине 1930-х увели в никуда.
Был бы жив Сталин, он бы навел порядок ворчал народ в 1970-х, ужасаясь благодушной агонии державы, но вовсе, кстати, не мечтая о тотальной децимации.
Был бы жив Сахаров, он бы начинали фразу демократы 1990-х при очередном властном коленце, да и обрывали ее на полуслове, сами толком не зная, что бы сделал или сказал академик.
Евтушенко зафиксировал архетип именно что русского сознания: вызывание авторитетных духов как союзников в новой общественной ситуации. Конечно, духам сверху видно все, но не до такой же степени. Мне не встречались парадигмы типа: был бы жив де Голль или был бы жив Кеннеди, да хотя бы и Сартр с Хайдеггером, но вообразить их в принципе можно. Выше человеческих сил представить контекст, в котором могла бы прозвучать фраза типа: Был бы жив Ив Монтан, был бы жив Лино Вентура, был бы жив Джеймс Дин. Хотя Монтан был не только певцом, но и гражданским активистом, Вентура кристально честным человеком, а Дин образцом для целого поколения.
В обреченных раздаться, да уже и раздающихся голосах был бы жив Бодров узнается знакомое: был бы жив Высоцкий, был бы жив Цой
Между тем, в России поэт больше, чем поэт, а кумир больше, чем кумир. Тем более, что не мной замечено кумиры имеют обыкновение приурочивать свою смерть к рубежам десятилетий. 1980-й остался в памяти как год смерти Высоцкого, 1990-й Цоя, 2002-й (не точный рубеж десятилетия, но почти что) Сергея Бодрова. В обреченных раздаться, да уже и раздающихся голосах — был бы жив Бодров — узнается знакомое: был бы жив Высоцкий, был бы жив Цой.
Был бы, и что? Другое дело, что для тех, кто задается таким вопросом, ответ очевиден: конечно, Бодров надел бы белую ленточку, и — при одном виде его во главе протестной колонны ОМОН перешел бы на сторону народа.
Высоцкого я могу представить на митингах красно-коричневой оппозиции рядом с Михаилом Ножкиным. В одном кремлевском концерте с Розенбаумом тоже могу. Запросто. Цоя на баррикадах с трудом: Мы ждем перемен — это ведь вовсе не о том, что Цой ворожил перестройку. Ладно: Высоцкий и Цой из других эпох. Бодров, мало того, что из нашей, но и успел вроде бы — о ней высказаться.
Мало того. В августе 2000 года интернетовский опрос Кто может стать лидером действующей оппозиции? дал удивительный результат: на первое место с большим отрывом вышел именно Бодров.
Какие еще нужны, казалось бы, аргументы в пользу версии-мечты о Бодрове с белой ленточкой?
Что предшествовало этому опросу? 8 августа Бодров подписал вместе с Борисом Березовским, Василием Аксеновым, Юрием Любимовым, Святославом Говорухиным, Олегом Меньшиковым, Игорем Шабдрасуловым, Отто Лацисом и Александром Яковлевым открытое письмо Россия на перепутье. Письмо, вроде бы однозначно диссидентское: типа угроза нового тоталитаризма, ограничения свободы слова, необходимость создания оппозиционного движения.
Контекст важнее текста. Откуда, по версии авторов письма, могла исходить тоталитарная угроза в том августе? На секундочку: Путин станет и.о. премьер-министра лишь 9 августа, назавтра после письма. БАБ еще никакой не лондонский сиделец, а как раз тот человек, который тащит Путина к власти. В его понимании, угроза тоталитаризма исходит от блока Лужкова-Примакова. Как Бодров попал в компанию подписантов, черт его знает, да и не важно: может быть, расчувствовался, что Брат для БАБ культовый фильм.
Конечно, Бодров надел бы белую ленточку, и при одном виде его во главе протестной колонны ОМОН перешел бы на сторону народа
Едем дальше. Весна 2001 года. Растяжки с логотипом Комсомольской правды: Путин наш президент. Данила наш брат. Плисецкая наша легенда. Присутствие в этом ряду Плисецкой отдавало чистой шизофренией. А присутствие именно что киллера Данилы, а не актера Бодрова, — шизофренией параноидальной. Бодров удивился, именно как человек со вкусом и здравым смыслом, а не оппозиционер: Я участия в обсуждении проекта не принимал и предпочел бы, чтобы этого плаката не было. Компания замечательная, но это же Данила Багров в том свитере, а не я!. Апрель 2002 года. Бодров вел на площади Революции концерт в поддержку реформы армии, устроенный СПС при поддержке Международной амнистии и других правозащитных организаций. С явной иронией по отношению к организаторам, он заявляет со сцены Надо иногда и воевать, чтобы защищать наших девчонок, чтобы защищать слабых. Как сказано в одном хорошем фильме: русские на войне своих не бросают. Кто прав, тот и сильнее. Не совсем правозащитная риторика, не так ли?
Я не к тому, что Бодров был бы сейчас доверенным лицом кандидата в президенты Владимира Путина. Я к тому, что он художник и индивидуалист. Кроме того, несмотря на головокружительный статус всенародного Брата, он оказался в очень хорошей компании Алексея Балабанова и Сергея Сельянова. Которые, хоть и не носят белые ленточки, остаются, прежде всего, образцами отношения к профессии, которой отдаются, невзирая на уличную конъюнктуру. Профессионализм это ведь моральная позиция. Если, скажем, Балабанов позволяет себе брезгливые слова о ком-то из актеров, с которыми не просто работал, но которых вывел в люди, то не из-за их политической позиции, а потому, что они обосрались, то есть, изменили профессии, халтурят. Так что самое логичное, на мой взгляд, предположение о том, где и с кем был бы Сергей Бодров в наши дни: он был бы на съемочной площадке с камерой. То есть, был бы поэтом — а судя по реализованным Сестрам и нереализованным сценариям, его режиссерский дар был поэтического толка но не по Евтушенко: не больше и не меньше, чем поэтом.
Источник: afisha.ru