Когда недавно, в юбилейные дни, повсеместно вспоминали Владимира Семеновича, красной нитью в памяти многих людей возникало это ощущение: хрипловатый голос плыл над страной, звучал из каждого окна. В этом нет большого преувеличения. Мы разыскали человека, благодаря которому песни Высоцкого дошли и до его современников, и до нас сегодняшних. Константин Мустафиди в течение пяти лет приезжал к Высоцкому, чтобы записать его на редком в то время японском магнитофоне. Эти пленки потом переписывались десятки раз и, как лесной пожар, самотеком расползались по стране.
Когда недавно, в юбилейные дни, повсеместно вспоминали Владимира Семеновича, красной нитью в памяти многих людей возникало это ощущение: хрипловатый голос плыл над страной, звучал из каждого окна. В этом нет большого преувеличения. Мы разыскали человека, благодаря которому песни Высоцкого дошли и до его современников, и до нас сегодняшних. Константин Мустафиди в течение пяти лет приезжал к Высоцкому, чтобы записать его на редком в то время японском магнитофоне. Эти пленки потом переписывались десятки раз и, как лесной пожар, самотеком расползались по стране.
Когда недавно, в юбилейные дни, повсеместно вспоминали Владимира
Между тем Мустафиди никак не был связан ни с театром, ни с кино, ни с музыкой. Зато он был связан с космосом — занимался космической связью. Его в составе группы советских специалистов командировали на Кубу — проектировать станцию спутниковой связи «Орбита». Туда же среди связистов-телефонистов отправилась и широко известная в узких кругах Люся Орлова. Та самая, которая соединяла Высоцкого с Парижем, с Мариной Влади (помните знаменитую песню «07»?).
Да, мир, к счастью, действительно тесен. На Кубе Мустафиди, конечно же, пытал Орлову насчет Высоцкого: любые подробности из жизни этого невероятно популярного в народе артиста были на вес золота. А та в ответ предложила: «Если тебе он так интересен, хочешь, когда будем в Москве, познакомлю?» Вопрос был риторическим: кто же не хочет?! И, как ни странно, тот дружеский разговор имел последствия. Вот что рассказывает сам Константин Мустафиди.
— Мы вернулись в Москву, вскоре позвонила Люся: «Пойдем в Театр на Таганке». Посмотрели спектакль, подождали, подходит Высоцкий. «Володя, это Костя, я тебе говорила, мы были на Кубе». В основном я, конечно, молчал, но что-то рассказал и о себе. Высоцкий говорит: «Слушай, давай повидаемся как-нибудь». Я оставил свой номер телефона, он мне свой. И однажды действительно мне позвонил. Поговорили, я стал в театр приходить, уже без Люси, сам по себе…
А потом выяснилось, что у Мустафиди есть качественная (по тем временам) техника, на которой можно записывать песни. Как раз после командировки на Кубу он купил хороший японский магнитофон (малодостижимая мечта многих советских людей). Похвастался Высоцкому, тот сразу же заинтересовался: «Давай к тебе приеду». И пошло дело! О той пятилетней эпопее Константин Мустафиди вспоминает так.
— У Володи тогда, в начале 70-х, был невероятный творческий подъем. Еще никаких злоупотреблений, никаких проблем со здоровьем. Марина его вдохновляла тогда. Мы попробовали записать — минут 45. Когда я включил на воспроизведение, ему все очень понравилось. Я предложил ему записать архив, он согласился: «Да, давай так и сделаем!»
За пять лет «сделали» 450 песен. С аппаратурой проблем не было, проблема была в кассетах-бобинах, которые трудно было достать. Я писал на скорости 19 — чтобы качество было максимально хорошим. В итоге этих бобин набралось 35 штук. Записывали только вдвоем — никого больше не было. Иногда он сбивался, начинал сначала. После той первой записи у меня дома в дальнейшем всегда писали в его квартире, которую он арендовал на Матвеевской. А оригиналы пленок хранили у меня. «У меня нельзя, — говорил он. — Сопрут на сувениры. Все растаскивают!» Понятное дело: кассета Высоцкого — шикарная вещь. Иногда он просил сделать копии — например, в подарок председателю Моссовета Промыслову, когда решался вопрос с его квартирой, для мамы просил записать, для отца. Тот магнитофон, кстати, у меня сохранился, и недавно я передал его в дар музею.
Я очень просил, но он не хотел записывать песни из кинофильмов. И то, что было выпущено на первых пластинках. Говорил: «Это уже есть». К сожалению, в последние годы перед смертью Володя совершенно перестал записываться. У него были, мягко говоря, другие увлечения. Мое мнение: это было связано с тем, что он очень хотел быть финансово независимым человеком. Конечно, у него были деньги, но хотелось больше. А времени оставалось все меньше…
Он невероятно действовал на людей. Куда бы ни попадал, везде выделялся. А ведь его окружали люди удивительно талантливые. Говорухин, Сева Абдулов, Ваня Дыховичный, Саша Митта… Каждый — личность. Но даже здесь Высоцкий стоял особняком.
При этом он был очень любознателен, влезал в детали. Его всегда интересовали люди, занимающиеся своим делом по-настоящему. Он, к примеру, тесно общался с моряками. Я занимался космической связью — и это ему было интересно. Схватывал все моментально. Марина Влади рассказывала, что когда он приехал во Францию, уже через три недели общался на французском.
Умел работать, умел погулять, чего уж там… Сидим мы как-то у него дома — человек пять. Володя говорит: «Что-то все какие-то грустные…» Выскакивает из квартиры: «Я сейчас приеду». Минут через 40 открывается дверь. Ведет с собой Ленинградский мюзик-холл — восемь девушек, несет бутылку виски. Но взял гитару, и мы, и девушки сели и слушали его песни чуть не до утра. Такое вот веселье…
Источник: trud.ru