Под знаком Евы

Под знаком Евы
«Труд» открывает новую рубрику, посвященную книгам. Каждый месяц мы будем знакомить вас с произведениями самых разных жанров — от беллетристики до прикладной литературы. Что читать, а что пролистывать — решать вам. Сегодня мы предлагаем три книги. Все они объединены образом Евы — безусловным символом любви, хотя это совершенно разные истории. В первой Ева — любовь-фантом, во второй — земная реальность, в третьей она показана живущей в каждой красивой женщине.

Слава Сэ. «Ева»

«Труд» открывает новую рубрику, посвященную книгам. Каждый месяц мы будем знакомить вас с произведениями самых разных жанров — от беллетристики до прикладной литературы. Что читать, а что пролистывать — решать вам. Сегодня мы предлагаем три книги. Все они объединены образом Евы — безусловным символом любви, хотя это совершенно разные истории. В первой Ева — любовь-фантом, во второй — земная реальность, в третьей она показана живущей в каждой красивой женщине.

Слава Сэ. «Ева»

Под знаком Евы

Новая книга Славы Сэ (Вячеслава Солдатенкова), популярного блогера и писателя, не стала открытием только для тех, кто дружит с ним в ЖЖ или уже прочитал первый сборник рассказов «Сантехник, его кот, жена и другие подробности». Те и эти привыкли к его жгучему мироощущению. Не случайно Славу Сэ называют королем коротких юморесок, но в отличие от других авторов этого жанра он ближе к большой литературе, чем к анекдоту. Проза Славы Сэ освежает, как летний ливень. Он как большой теоретик все любовные хитросплетения раскладывает по полочкам, но, влюбляясь, сам теряет почву под ногами. Автор пишет о чувствах азартно, орошая иронию скупой мужской слезой.

Герой «Евы» — Матвей Станилевский, Мотя. Живет в Санкт-Петербурге, играет джаз, пишет колонку в журнал про свои жизненные впечатления и фантазии. После знакомства с Евой, попавшей под колеса его машины, у Моти начинается другая жизнь. И скоро он уже и не пианист, не журналист, а санитар рижской психбольницы. Матвей гоняет по столице Латвии, обследуя подъезды, чердаки, подвалы, замки в поисках возлюбленной. Переполненный отчаянием, он не перестает подтрунивать над действительностью. Автор играет с реальностью, как иллюзионист в цирке или клоун. Он тормошит читателя едким словом, загадочностью персонажей, резким поворотом сюжета и даже жанра. В последней части повести в романтическую конструкцию врывается детектив — прямо скажем, как-то не к месту. Это выдает авторскую усталость и недостаток сил для дальнейшего раскручивания сюжета. Чтобы оправдаться перед читателем за то, что напрасно задергал его ожиданием хеппи-энда, в финале автор возвращается к началу истории. Мотя встретился с писателем, который как бы его придумал. И вторая часть книги, продлевая жизнь своего героя, состоит из рассказов, будто бы им написанных.

«Еву» будут читать не только женщины, но и мужчины — даже в первую очередь: именно на них рассчитана магия «новой сентиментальности», свободной от текучей занудности, ловко спрессованной, мудрой и очень смешной.

Гарри Гордон. «Осеннее равноденствие»

«Осеннее равноденствие» — новая часть трилогии «Скатертью дорога». Каким-то непостижимым образом сначала вышли первая и третья части, теперь вторая.

Гарри Борисович — отец популярного телеведущего Александра Гордона — прежде был живописцем и поэтом. Живописцем остался, поэзию бросил, ушел в прозу. Объясняет: «У меня есть свойство примерять на себя чужие судьбы, этого „секонд-хенда“ накопилось достаточно». Кстати, по «секонд-хенду» отца Александр Гордон снял два фильма, «Пастух своих коров» и «Огни притона».

«Осеннее равноденствие» пересказать невозможно. Сюжет — не главное.

Раиса и Кашин — воспитанники детдома. С четырех лет вместе. Подросли, поженились. Как Адам и Ева, спустились на землю. Сделали сына Ромку. Жить друг без друга не могут, такая любовь…

Кашин — на вид простой мужик, работяга, строитель. Да непростой в душе: природа наделила его каким-то чутьем на подлинность вещей, явлений, людей. Говорит он часто стихами, простыми, прозрачными, как слеза, меряет жизнь «строевым шагом». Где нет «строевого», там люди, значит, не те и дела их плохие. Кашин «не жует лениво разумное, доброе, вечное». Он может все: дом построить, баньку срубить, огурцы посолить, вырезать из липы Николу, сплести из бересты Петра и Февронию. Кругом много людей и много водки. Но она — лишь повод для душевного разговора, для примерки человека: свой не свой.

В девяностые, нулевые водка осталась, а жизнь изменилась. Он не был диссидентом, не стал и революционером-демократом, не лез в политику. И вообще никуда не лез. «Прочитал Новый Завет, все четыре Евангелия — одному бесполезно, собеседник нужен», — признается Кашин. Но близкие собеседники оборачиваются пустотой, и это, пожалуй, самая печальная идея романа. И тогда вдруг заговорит стихами дефективный Ленька, с трудом складывающий слова, заговорит пес Бырик… Это блестки гения Булгакова, Шукшина, Есенина оживают в снах героя.

Автор разглядывает своего Кашина со всех сторон. И через его собственные дневники, где тот, «не затрудняясь в поисках точного слова, употреблял первое попавшееся». И через книжку, которую написал друг Кашина. Это все служит подтверждением, что взгляд автора не узок, не однобок.

«Осеннее равноденствие», пожалуй, самая печальная из книг Гордона. Из повседневности, рутинности, обычности складывается жизнь, она же ими и опустошается. Внутренний маятник — тот самый «строевой шаг» — дает сбой.

«Кашин вдруг почувствовал такое одиночество, что аж взвыл потихоньку. Все они — влюбленные и погромщики, менты и обкуренные младенцы, и даже азиаты — все одним миром мазаны, все так или иначе свои, себе и друг другу. Все они двигались по заданным орбитам, и эта заданность обеспечивала их миропорядок. И весь миропорядок стоит на болоте, на торфянике тлеющем, и рухнет все это и провалится в жар и пепел».

С чего же начинается история каждого из нас? Насколько важен этот вопрос и какие последствия будет иметь поиск ответа — об этом роман Гордона.

Михаил Королев. «Митохондрическая Ева»

Михаил Королев — успешный фотограф. Он попал на арену успеха еще в середине 90-х и по настоящее время держится в двадцатке главных фотографов Европы. Его работы печатались в ведущих глянцевых журналах: L’Officiel, Harper’s Bazaar, Marie Claire, Glamour, Cosmopolitan, Playboy, Maxim, Men’s Health, Sex and the City, «Караван историй», «7 дней». И в связи с этим опытом у фотографа сложились доверительные отношения с очень известными представительницами женского пола. По наработкам нескольких лет он выпустил серию из трех альбомов с сотней самых ярких, по мнению автора, моделей. Каждая из них — будь то телеведущая, актриса, певица — позволила взглянуть на свою частичную или полную наготу в соответствующей формату позе.

Альбом «Ева» — не просто жанр ню. Часто это настоящие портреты. Много постельных сцен, женщин в ожидании. На некоторых кое-чтовсе-таки надето. У одной из них, со скромно обрезанной головой, из «одежды» лишь цветок между ногами.

Среди персонажей — Жанна Фриске, Ксения Собчак, Тина Канделаки, Алсу, Лада Дэнс, Глюк’Оza… А еще есть Ингеборга Дапкунайте, Ирина Апексимова, Любовь Толкалина, Екатерина Гусева, Дарья Мороз… Правда, возникает вопрос — зачем фотограф интригует нас претенциозным названием «Митохондрическая Ева»? Намекает на то, что из множества образов на клеточном уровне реконструирует портрет первой женщины на земле? Притянутость под искусственную задачу оборачивается кощунством. Никто не отрицает, что наши дамочки, какими их видит фотограф, действительно хороши. Но приравнивать их к библейской праматери человечества по меньшей мере рискованно. В погоне за обложечной красотой и эротизмом дивы теряют внутреннее содержание, превращаясь в предметы декора. Они в большинстве своем лишь будоражат мужскую плоть, но парализуют мысль.

Михаил Королев — в первую очередь фэшн-фотограф, призванный изображать объекты моды. И убери он из названия имя Евы, придраться было бы просто не к чему.

Источник: trud.ru

Добавить комментарий