— Мама, я хочу поехать с тобой, — тихо просил мальчуган лет шести, но в этом тихом голосе была такая сила отчаяния, что сердце дрогнуло у многих. Но не у сотрудников службы «Барневан», которая в Норвегии занимается вопросами защиты прав детей. У мамы, имеющей проблемы с психикой, забрали ребенка, а описанная сцена происходила по окончании их кратковременного свидания под пристальным взором психологов. Оно проводилось на нейтральной территории вдали от мест жительства как матери, так и сына, переданного в приемную семью. Как сказано в фильме, «во избежание киднеппинга».
— Мама, я хочу поехать с тобой, — тихо просил мальчуган лет шести, но в этом тихом голосе была такая сила отчаяния, что сердце дрогнуло у многих. Но не у сотрудников службы «Барневан», которая в Норвегии занимается вопросами защиты прав детей. У мамы, имеющей проблемы с психикой, забрали ребенка, а описанная сцена происходила по окончании их кратковременного свидания под пристальным взором психологов. Оно проводилось на нейтральной территории вдали от мест жительства как матери, так и сына, переданного в приемную семью. Как сказано в фильме, «во избежание киднеппинга».
— Мама, я хочу поехать с тобой, — тихо просил мальчуган лет шести, но в это
Кадры из документального фильма норвежской журналистки и режиссера Будиль Саксе были показаны собравшимся на медиафоруме «Российские дети за границей. Проблемы взаимоотношений с органами опеки других стран и роль СМИ в их урегулировании», который стал частью программы фестиваля «Северный характер».
О работе социальных служб Финляндии по защите прав детей рассказала Эйлина Гусатинская, уже давно живущая в стране Суоми и издающая газету для русскоязычных «Спектрум». Она также внимательно занималась этой проблемой и пришла к выводу, что до 80 процентов изъятий детей из семей в Финляндии происходит при полном взаимодействии и согласии родителей и социальных служб. Чаще всего такому изъятию подвергаются подростки, которые в самом трудном возрасте не могут найти контакт не только с родителями, а и со всем окружающим миром.
Но среди оставшихся 20 процентов изъятий детей из семей, по словам Эйлины Гусатинской, немало и незаконных, но общество об этом молчит. В Финляндии принято считать, что органы опеки действуют правильно, да и вообще — «дыма без огня не бывает». Ничего не напоминает? У нас, россиян, особая историческая память. Мне, например, при этих словах сразу вспомнилась не такая уж далекая история — 30-е годы. Тогда целые семьи враз пропадали по ложному навету. Главу семейства — к стенке, мать — в лагеря, а детей — по казенным домам.
Скажете, утрирую? Но чуть позже Муна Хоконсен, когда-то проработавшая в службе «Барневан» 13 лет, сказала, что эта организация призвана действовать исключительно в интересах ребенка. И вновь вспомнилась наша история, когда в 1917 году провозгласили главной целью всеобщее счастье и принялись в это счастье насильно загонять всю страну, попутно избавляясь от глупцов, такого счастья почему-то не желавших. Тогда тоже много говорилось об интересах человека труда. Что получилось — известно.
Такие ассоциации пришли в голову многим, в частности, об этом говорил председатель жюри фестиваля, известный российский кинорежиссер, сценарист и композитор Дмитрий Таланкин. Он выражал тревогу не столько за происходящее в дальних странах, сколько за разрушение семьи в России, упомянув, что западные примеры не пригодны на нашей почве. Да и на Западе, по его мнению, развитая демократия начинает заниматься самоубийством.
Но не все, наверное, так мрачно. Понятно, что службы, охраняющие права ребенка, нужны в любой стране. Они делают важное дело, защищая тех, кто сам защититься еще не способен. Вопрос в другом — в критериях и степени допустимости постороннего вмешательства в семью. То, что деятельность наших и норвежских соответствующих служб совпадает на 90 процентов, подтвердил уполномоченный по правам ребенка в Мурманской области Борис Коган. Он рассказал собравшимся о встрече с руководством норвежской губернии Финнмарк, прошедшей в начале ноября по инициативе областной думы и при активном содействии МИД РФ и Генерального консула России в Киркенесе.
В оставшихся 10 процентах есть, правда, очень существенный момент, на котором заострил внимание детский омбудсмен нашего края. У нас изъять ребенка из семьи можно только по решению суда, в Норвегии это решает губернская комиссия, вердикт можно обжаловать в суде уже после свершившегося факта изъятия. В России больше внимания уделяется профилактике, работе с матерью.
Такая работа ведется и в Норвегии. Муна Хоконсен рассказала о случае из своей практики времен работы в «Барневан». Она участвовала в изъятии ребенка у русской матери. Шестилетнюю девочку много раз видели ночью одну на улице. Ее приводили домой и давали матери советы по воспитанию ребенка, но на контакт нерадивая мамаша не шла. Лишь после многих попыток убеждения было принято решение об изъятии. Чашу весов в пользу этой меры склонил и факт, что мать толком не кормила девочку.
Кончилось все сравнительно благополучно. Ребенка сначала передали в приют, а потом подобрали русскую приемную мать. Девочка имела возможность видеться и с родной матерью, правда, встречи эти были строго регламентированы.
Борис Коган убежден, что многие случаи конфликтов с властями происходят от того, что русские жены норвежцев слабо разбираются в законах страны проживания. Издание брошюры на двух языках могло бы во многом снять остроту проблемы. Об этом, кстати, достигнута договоренность на киркенесской встрече. С этим согласна и Эйлина Гусатинская — она считает, что стоит активизировать деятельность русскоязычных общественных организаций, а еще было бы хорошо, если бы в социальных службах работали выходцы из соответствующих диаспор, чтобы разговор с матерью и ребенком специалисты вели без переводчиков.
В общем, медиафорум получился искренний и интересный. Но, похоже, российские участники покинули встречу, так и не разубедившись в том, что в сакраментальной фразе «изъять нельзя воспитывать» наши финские и норвежские соседи все же предпочитают ставить запятую после первого слова.
Источник: rus.ruvr.ru