Советская «Правда» на службе репрессивной машины

Советская «Правда» на службе репрессивной машины
В этом выпуске мы переносимся в конец 1930-х годов. Это время вошло в учебники как время «Большого террора»: чисток в советском правительстве, в НКВД и в Красной Армии. Репрессии, которые развернулись в СССР в 1937-1938 годах, были массовыми. И сегодня, когда упоминают 1937 год, ассоциации возникают в первую очередь тюремно-расстрельные.

В этом выпуске мы переносимся в конец 1930-х годов. Это время вошло в учебники как время «Большого террора»: чисток в советском правительстве, в НКВД и в Красной Армии. Репрессии, которые развернулись в СССР в 1937-1938 годах, были массовыми. И сегодня, когда упоминают 1937 год, ассоциации возникают в первую очередь тюремно-расстрельные.

Советская «Правда» на службе репрессивной машины

В эту мясорубку попадали как простые люди, так и представители правящей верхушки. Тот, кто еще вчера был героем и верным соратникам, сегодня объявлялся предателем и врагом народа. И это надо было как-то объяснять. Чем и занималась в тот период советская пресса, которая превратилась прежде всего в орудие пропаганды. В том числе и в орудие пропаганды кровавых чисток.

Возьмем, например, газету «Правда» от 13 июня 1937 года. В ней — обращение к народу маршала Климента Ворошилова по поводу раскрытия очередного заговора, обернувшегося крупным судебным процессом. На скамье подсудимых оказалась практически вся верхушка командного состава Красной Армии: Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман и другие.

Обвинений было много: связь с иностранной разведкой и измена Родине, вредительство, подрыв обороноспособности страны, провокация агрессии извне, троцкистский заговор с целью восстановления капитализма, подготовка кулацких восстаний, убийство Кирова и Куйбышева, подготовка покушения на Сталина и на Ежова.

Обвинения громоздились одно на другое, выглядели нелепо и бездоказательно. 11 июня состоялся суд. На следующий день арестованные были расстреляны — без всяких апелляций и ходатайств о помиловании. Вот что по этому поводу писал в «Правде» Ворошилов:

«Верховный суд вынес свой справедливый приговор! Смерть врагам народа! Приговор изменникам воинской присяге, Родине и своей армии мог быть только и только таким.

Вся Красная Армия облегченно вздохнет, узнав о достойном приговоре суда изменникам, об исполнении справедливого приговора. Мерзкие предатели, так подло обманувшие свое правительство, народ, армию, уничтожены.

Советский суд уже не раз заслуженно карал выявленных из троцкистско-зиновьевских шаек террористов, диверсантов, шпионов и убийц, творивших свое предательское дело на деньги иностранных разведок, под командой озверелого фашиста, изменника и предателя рабочих и крестьян, Троцкого. В свое время Верховный суд вынес свой беспощадный приговор бандитам из шапки Зиновьева, Каменева, Троцкого, Пятакова, Смирнова и других.

Однако список контрреволюционных заговорщиков, шпионов и диверсантов, как теперь оказалось, не был исчерпан осужденными тогда преступниками. Многие из них, притаившись под маской честных людей, оставались на свободе и продолжали творить свое черное дело измены и предательства. К числу этих, оставшихся до последнего времени не разоблаченными, предателей и изменников относятся и участники контрреволюционной банды шпионов и заговорщиков, свившей себе гнездо в Красной Армии».

Поиск шпионов и заговорщиков — основной лейтмотив того времени, который усердно поддерживался прессой. Процесс над Якиром и Тухачевским был громким и показательным, но молниеносно быстрым. Арест — суд — смерть. Для репрессий в конце 1930-х годов был создан особый механизм, позволяющий решать такие дела в рекордно короткие сроки. Было выпущено особое распоряжение правительства. Оно гласило:

«1. Следствие по таким делам заканчивать в срок не более десяти дней.

2. Обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде.

3. Дела слушать без участия сторон.

4. Кассационного обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать.

5. Приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговора».

Шансов оправдаться и выжить очень мало, особенно если учесть, что НКВД практиковало пытки арестованных, и люди оговаривали себя, своих близких, друзей и недругов. Потом некоторые пробовали отказаться от показаний, но это уже ничего не меняло. Механизм работал очень эффективно. Если человека решали убрать, то убирали.

Причину, по которой все это происходило, трудно выявить до конца. Часто говорят о маниакальной подозрительности Сталина, стремившегося избавиться от конкурентов. Мол, потому он и затеял все это: старых революционеров, чья репутация прежде была незапятнанной, обвиняли в предательстве и попытке восстановить капиталистический строй.

Но объяснять большой террор исключительно злым гением Сталина было бы неверно. Хотя бы потому, что Сталин, хоть и, безусловно, огромной значимости фигура, политик огромных талантов (если не рассматривать моральную сторону его действий) был один. Просто один человек. Очевидно, что если бы вся правящая верхушка, которая к концу 1930-х годов неудержимо разрослась, не начала пожирать сама себя, возможно, жертв репрессий было бы намного меньше.

Обвинения, как говорилось выше, были нелепыми, но это, казалось, никого не волнует. Главное — чтобы было написано в газете «Правда». Вот очередной фрагмент статьи, опубликованной после расстрела Якира и Тухачевского:

«Конечной целью этой шайки было ликвидировать во что бы то ни стало и какими угодно средствами советский строй в нашей стране, уничтожить в ней советскую власть, свергнуть рабоче-крестьянское правительство и восстановить в СССР ярмо помещиков и фабрикантов.

Для достижения этой своей предательской цели фашистские заговорщики не стеснялись в выборе средств: они готовили убийства руководителей партии и правительства, проводили всевозможное злостное вредительство в народном хозяйстве и в деле обороны страны, пытались подорвать мощь Красной Армии и подготовить ее поражение в будущей войне.

Прикрываясь высокими званиями членов партии и начальников Рабоче-Крестьянской Красной Армии, они продавали врагам Советского Союза военные тайны нашего государства, подрывали славную мощь Краской Армии и вообще делали все для ускорения нападения внешнего врага на Союз Советских Социалистических Республик.

Они рассчитывали своими предательскими действиями, прямой изменой и вредительством в области технического и материального снабжения фронта и в деле руководства боевыми операциями, добиться в случае войны поражения Красной Армии на фронтах а свержения Советского Правительства. Они ждали помощи от своих хозяев военно-фашистских кругов одного из иностранных государств и за эту помощь готовы были отдать советскую Украину, расчленить нашу страну на части».

Сейчас, из 2010-х годов, читать это странно и страшно. Теперь открыты архивы, опубликовано немало книг о «Большом терроре», снято немало фильмов. Но тогда, в конце 1930-х, отличить правду от лжи было почти невозможно. Машина работала превосходно. Предателей и шпионов клеймила не только пресса. В школах, институтах, на заводах проходили специальные собрания, где обличали изменников родины, маскировавшихся под честных коммунистов. Имя Ежова — наркома, который рьяно занимался организацией чисток и считался самым преданным соратником Сталина — звучало отовсюду.

За то, чтобы носить имя Ежова, боролись пионерские лагеря. В школах учили стихи вроде этого: «… Враги нашей жизни, враги миллионов, ползли к нам троцкистские банды шпионов, бухаринцы — хитрые змеи болот, националистов озлобленный сброд. Мерзавцы таились, неся нам оковы, но звери попались в капканы Ежова. Великого Сталина преданный друг, Ежов разорвал их предательский круг».

О врагах народа писали все, в том числе и один из самых знаменитых журналистов того времени — Михаил Кольцов. О деле Тухачевского, Якира и других он отозвался так: «Озлобленная успехами нашей родины, эта шпионская банда хотела вернуть помещиков и капиталистов, забрать землю у колхозников, фабрики и заводы — у рабочих. Презренная кучка негодяев!». Общий тон статей конца 1930-х годов — граждане, враг хитер, усильте революционную бдительность.

Граждане усиливали как могли. Люди, жившие в одних домах, вместе работавшие, учившиеся, занимающиеся наукой, стали доносить друг на друга. Делали это, конечно, далеко не все. Но явление было массовым. НКВД просто захлебывался в доносах, не успевая обрабатывать все. Что это было? Возможно, кто-то писал кляузы, чтобы «подвинуть» того или иного человека и завладеть его должностью или имуществом. Этот момент превосходно описан у Булгакова в романе «Мастер и Маргарита», когда один из соседей написал донос на мастера, чтобы заполучить его жилье.

Но надо полагать, было еще одно объяснение — массовая истерия, то есть неадекватные модели поведения, которые являются коллективной психической реакцией на сильный стресс. А стресс был. Был страх. Все искали врагов народа: недодавленных дворян, недораскулаченных крестьян, недоловленных шпионов. Враги кругом. В такой обстановке трудно мыслить здраво.

Газеты только подогревали страсти. Например, начальник ленинградского НКВД Заковский писал в газете «Ленинградская правда»: «Вот недавно мы получили заявление от одного рабочего, что ему подозрительна (хотя он и не имеет фактов) бухгалтер — дочь попа. Проверили: оказалось, что она враг народа. Поэтому не следует смущаться отсутствием фактов; наши органы проверят любое заявление, выяснят, разберутся».

И разбирались, и находили нужные факты — как не найти, когда вся система была заточена на это. Но это понятно сейчас, с расстояния. Тогда люди были словно ослеплены и порой верили в то, что их близкие — действительно враги, маскировавшиеся под порядочных людей.

Адская топка раскочегарилась настолько, что в ней сгорели многие из ее создателей. Ежов, о котором слагали хвалебные оды, был расстрелян как шпион и создатель контрреволюционной организации. То же самое произошло с Бухариным, Рыковым, Ягодой.

Список руководителей НКВД благодаря репрессиям обновлялся не раз. Их жертвами стали и те, кто благословлял репрессии в печати, например, уже упомянутый Михаил Кольцов. А его верный друг, писатель Александр Фадеев, поверил, в то, что Кольцов шпион и предатель — его в этом убедил лично Сталин.

Всего в списке арестованных в ходе «Большого террора» 1937-1938 годов более полутора миллионов человек. 682 тысячи из них были расстреляны. Кому-то удалось обойтись ссылкой или заключением — как гениальному конструктору Сергею Королеву, например.

Это очень тяжелая страница в нашей истории просто потому, что история эта случилась не так уж и давно. Можно вполне отчётливо представить себя на месте бабушек и дедушек и прабабушек и прадедушек. И спросить себя: а что бы я делал на их месте? Как выживал бы в этой ситуации и спасал себя и своих близких? А как выжили (или не выжили) они? Что за ужас происходил тогда со всеми нами?

Все это крайне некомфортные, если не сказать болезненные, вопросы. Их не хочется задавать, а тем более отвечать на них. Но судя по тому, как часто современная пресса, а вместе с ней читатели, зрители и слушатели возвращаются к этой теме, к архивным материалам тех лет, нам нужен ответ на эти вопросы, раз нам хватает мужества его искать.

На этом программа «Акулы пера: эволюция вида» прощается с вами. Всего доброго.

Источник: rus.ruvr.ru

Добавить комментарий