Александру Снегиреву скоро стукнет 33. Он не стал политологом, на которого учился, зато начал писать книжки («Как мы бомбили Америку», «Нефтяная Венера», «Чувство вины»). Называет себя «инфантилом» и «букой». Литературных тусовок сторонится, но читатели его, похоже, и без того заметили.
Александр, вы обливаетесь «над вымыслом слезами» или сюжеты приходят сами?
Александру Снегиреву скоро стукнет 33. Он не стал политологом, на которого учился, зато начал писать книжки («Как мы бомбили Америку», «Нефтяная Венера», «Чувство вины»). Называет себя «инфантилом» и «букой». Литературных тусовок сторонится, но читатели его, похоже, и без того заметили.
Александр, вы обливаетесь «над вымыслом слезами» или сюжеты приходят сами?
— Сюжет — как любовь: его дарит жизнь. Если, конечно, ты ею интересуешься. Новости по утрам посмотришь, проедешься в электричке — и впечатлений навалом. В России сюжетов — что природных ископаемых. У меня заготовок на сто книг, жаль, помру, а написать все не успею.
— Вам хочется славы?
— С этим пожалуйте к Стасу Михайлову. Наши лица вряд ли украсят обложки журналов, а тиражи книг не сравнятся с тиражами его дисков. Но мы упорно делаем то, во что верим и что любим. И это не безнадежность, это кайф. Писатели все равно пишут, почти всегда за ничтожный гонорар, но с надеждой, что мир прочтет и вздрогнет.
— В том, что современный человек все меньше читает, винят интернет, клиповое сознание. А может, просто пишут теперь не то и не так?
— Мы все обленились. А литература — это искусство, зарядка для ума. Зарядку же, как известно, лентяи не делают. Замысел никогда до конца не постижим. Книжки, где все четко и понятно, где все объяснено, ближе к инструкциям для бытовой техники. Настоящая литература дарит сложную гамму противоречивых переживаний. Такие книги, к счастью, пишутся и в наши дни. «Куба Либре» Ольги Столповской, «Люди с чистой совестью» Анны Козловой, «Салам тебе, Далгат» Алисы Ганиевой, проза Романа Сенчина и Сергея Шаргунова…
— А почему ваши собственные тексты полны ощущения утраты? Вы ведь молодой, успешный…
— Я хоронил самых близких и дорогих людей: мой сын умер от неизлечимой болезни, мать давно в могиле, дома, где я вырос, больше нет. Меня предавали, и я предавал, было дело. Хотел умереть — и остался жив… Я пишу о том, в чем не всегда решаюсь признаться даже себе самому, чего боюсь, что будит во мне страсть. Любовь и боль пришпоривают меня. Писать о чем-либо другом — все равно что заниматься любовью за деньги. Минутное удовлетворение и пустота.
— Но критики вас называют «тридцатилетним подростком».
— Я верю в слова: «Будьте как дети — и войдете в Царствие Небесное». Не терять внутренней чистоты, доверчивости, умения радоваться и удивляться миру — вот в чем назидание. Повзрослев, легко превратиться в торговца, убийцу, правителя. А вот как взрослым не утратить детскую искренность и бескорыстие? Это задача!
— Какие опасности таит в себе писательский труд?
— Наблюдая за собой и собратьями, я понял, как легко превратиться в книжного червя, застрять в своем узком мирке и надменно взирать оттуда. Поэтому я за то, чтобы писатель занимался чем-то еще из совершенно другой области. Недаром Толстой траву косил, а Булгаков ноги ампутировал.
— И вы нашли себе подобное занятие?
— Подрабатываю прорабом на загородных стройках. За работягами присматриваю. Огородничаю. Случается, как раз в эти минуты сюжеты и приходят.
— Только что вышедшая ваша книга названа «Чувство вины». Это чувство, по-вашему, присуще тем, кто живет в России?
— Оно присуще людям, которых не покинула совесть, и на русской почве оно действительно проявляется в обостренной форме. Мои герои то делают гадости, то искупают их благородными поступками, их кидает из стороны в сторону, в них перемешано и грешное, и праведное… Исследовать это интересно.
— Вы верите в Россию?
— Россия — как Настасья Филипповна: и с ней невозможно, и без нее никак. Хотел бы в другую влюбиться, да не можешь. Сколько достоинств, еще больше недостатков, но главное — непредсказуемость! Каждому писателю стоит у нашей Родины драматургии поучиться. Никогда не знаешь, что она выкинет, расслабиться не дает ни на минуту.
— В чем главная причина вечной российской неустроенности?
— Это наша фишка. Когда мы все устроим, превратимся в немцев. Ведь чтобы наладить жизнь, надо не метаться, быть последовательными, признавать ошибки и устранять их. Это не про нас.
Источник: trud.ru