«Ахматова» — опера-сериал / Провал новой оперы, посвящённой русской поэтессе, в Париже — неудачное соавторство или кризис жанра

«Ахматова» — опера-сериал / Провал новой оперы, посвящённой русской поэтессе, в Париже — неудачное соавторство или кризис жанра
Русская пресса по опере отчиталась. Сюжет вкратце пересказан — согласно резюме в программке и на сайте оперы.

Русская пресса по опере отчиталась. Сюжет вкратце пересказан — согласно резюме в программке и на сайте оперы.

«Ахматова» — опера-сериал / Провал новой оперы, посвящённой русской поэтессе, в Париже — неудачное соавторство или кризис жанра

Сначала про публику. Она, хоть и дура, но после антракта зал опустел ровно наполовину. Уж не знаю, кто там в Питере выстраивается в очередь за билетами, но в Москве такой спектакль, несмотря на многочисленных гостей столицы, обречён: сарафанное радио не оставит ему ни единого шанса. Умному достаточно. Провальной оказывается лишь музыка, находящаяся за рамками добра и зла. Будто постановочная группа, связавшись с партитурой Александра Смелкова, сначала создала себе непреодолимое препятствие, а затем, в духе Павки Корчагина, навалилась всеми недюжинными силами, дабы «решить проблемку». Братья Розенталя

Общий просвещённо-патриотический тон тоже выдержан: Париж, обклеенный афишами с ахматовским портретом Модильяни, цветы, летящие на сцену, свободолюбивые французы, восхищённые трагизмом и величием судьбы русской поэтессы…

Журналисты честно выполнили свою работу, остаётся, как обычно, пустяк — понять, что происходит на самом деле.

Париж обклеен по большей части рекламой скидок в супермаркетах. Французская критика на оперу — кислючая, если брать за критерий отзывы главной газетной троицы: Monde, Figaro, Liberation. Хороша весна: зелёная, тёплая, открылся новый кафешно-террасный сезон. Но начать всё-таки следует с ответа на вопрос

Имя Брюно Мантовани (с французским ударением на последнем слоге) держится на афишах Бастильской оперы второй год подряд. В предыдущем сезоне Анжелин Прельжокаж поставил на его музыку балет «Сиддхартха» по мотивам жития Будды.

В августе прошлого года Мантовани был назначен директором самой престижной французской консерватории: Государственной Парижской.

По словам композитора, его «книга заказов» забита вплоть до 2015 года. Официальный имидж Мантовани — главный молодой композитор Франции, потеснивший на этом месте Паскаля Дюсапена.

На должность главного гения страны в любой категории традиционно назначается одно лицо — во избежание интеллектуального перенапряжения в головах политиков, раздающих почётные хартии, и широкой публики, выбирающей подарок на Рождество.

Увеличение продолжительности жизни в нашу эпоху заставляет пересматривать временные рамки самого понятия «молодость». По этим двум причинам имя 36-летнего Мантовани следует запомнить. Ибо ходить ему в главных молодых гениях музыкальной Франции ещё лет пятнадцать, не меньше.

(Что до Дюсапена, то дай Бог здоровья и ему, и 86-летнему Пьеру Булезу, но, похоже, Дюсапен — первый кандидат на звание главного композитора Франции tout court, просто в эпоху «после Булеза». А на таких должностях перевыборов нет, служат до гробовой доски.)

Кроме Мантовани, прямое отношение к созданию «Ахматовой» имеет ещё несколько лиц. Среди них Николя Жоэль, директор Парижской оперы; Кристоф Гристи, заведующий её драматическим и издательским отделами, правая рука Жоэля; Жанина Башле, исполняющая главную партию, супруга Гристи. Критик Рено Машар (Monde, 31 марта) назвал постановку «Ахматовой» «семейным делом» и напомнил об обещании Жоэля воздержаться от собственной постановочной деятельности в стенах вверенного ему заведения.

Кристиан Мерлен (Figaro, 31 марта) отметил без одобрения «весьма институциональную сторону» творческого союза режиссёра и либреттиста. Но, в конце концов, не это главное, главное — результат. Каков он?

Критика

Публика на «Ахматову» ходит; следует, однако, учитывать, что большинство зрителей Парижской оперы — владельцы годовых абонементов, выбирающие, на что пойти, заранее, ещё в предшествующем сезоне, и по самым общим критериям, если речь идёт о готовящейся премьере.

Представьте себе огромное пустое полотно, на котором надо нарисовать какой-нибудь известный сюжет (исторический, например). Только с одним условием: рисовать так, как если бы это не требовало раздумий, — без претензий на внешнее сходство и узнаваемость исторических персонажей или интерьер, в который они погружены. Представьте себе поэта из бретоновского окружения, под заголовком «Её волосы» сталкивающего друг с другом слова: пепельница, харизма, руль, набожность и груди Тиресия. Как разбудить «Чайку»

Критика же отозвалась на оперу довольно холодно. «Мишурная бедность Брюно Мантовани» — назвал свою рецензию Р. Машар. Его общий вердикт таков: «Работа Жоэля добросовестна, но без блеска; талант Гристи заключается в создании либретто ясного и непретенциозного; Жанина Башле представила убедительное исполнение роли поэтессы, которое, однако, нельзя назвать незабываемым».

Двусмысленно-вежливо отозвавшись о работе режиссёра, либреттиста и главной певицы (поругал? Похвалил? Идти на такую оперу или нет?), Машар обрушивает всю силу своего профессионального негодования на музыку Мантовани. «Первый недостаток этой музыки — оркестр чаще всего забивает голоса»; «в партитуре нет практически ни одного такта, в котором не обыгрывался бы какой-нибудь приём музыкального письма — яркий сам по себе, но давно затасканный»; «звуковые эффекты для фильма-катастрофы»; «слабость творческого вдохновения и стремления к обновлению» и т.д.

Отметим, что за два дня до премьеры, в качестве аперитива, тот же Monde напечатал вполне благорасположенную к Мантовани статью другой журналистки с «прямой речью» композитора. На фоне этой публикации разгром, учинённый Машаром, производит особенно сильное впечатление.

Отзыв Кристиана Мерлена в Figaro (31 марта) выдержан в том же духе, начиная с заголовка: «Колпак скуки над Бастильской оперой».

«Сочинение Мантовани поражает своим однообразием»; «два часа мы слушали одно и то же»; «уплощённое звучание струнных для того, чтобы дать прозвучать голосу, затем взрывы медных, декламация, систематически противоречащая французской просодии»; «тут — чарующий аккордеон, там — бредовые гобой и пикколо»…

Критик нашёл «заурядным» либретто Гристи, режиссёрская работа Жоэля, по его мнению, «мало оживляет сцену».

Тем не менее комплиментов удостоились художник-постановщик («великолепные, хотя и немного гладкие в своей абстрактности декорации» Вольфганга Гуссманна), дирижёр («привычное мастерство» Паскаля Рофе) и особенно исполнительница главной партии, «поразительная Жанина Башле, демонстрирующая чудеса пения в низком регистре».

Самый категоричный отзыв принадлежит Эрику Эшиманну, критику Liberation («Ахматова», неудавшийся политический террор в Бастилии», 31 марта).

Для него опера является «карикатурой» на сталинскую эпоху. «Вместо того чтобы войти в противоречия ХХ века, дойти до мрачной сердцевины его жестокости, Мантовани и его режиссёр Николя Жоэль поддаются современной мании сводить политический террор к простому зрелищу, смысл которого в том, чтобы успокоить: о, как это было ужасно и как хорошо мы живём сейчас!»

На наш взгляд, нестыковка между «Ахматовой» и критикой обусловлена главным образом особенностями либретто.

Квинтэссенция оперы — ария или пространный дуэт. Оперному композитору для того, чтобы развернуться, нужен материал прежде всего для них.

Либретто Гристи построено на коротких репликах и быстрой смене картин. «Мантовани заставляет главную героиню молчать почти до конца, предоставляя слово оркестру», — замечает по этому поводу Рено Машар.

Будем справедливы: молчать героиню заставляет не композитор, а либреттист. Единственный упрёк, который можно было бы адресовать в данном случае композитору, — что не настоял, не потребовал: «А дай-ка мне, брат-либреттист, материал для арии или пространного дуэта!»

Уточняя: «почти до конца», Машар, без сомнения, имеет в виду единственную долгую предпоследнюю сцену — между Ахматовой и Гумилёвым-младшим, становящуюся апофеозом оперы. Череда быстро сменяющихся картин заканчивается, драме наконец позволено развернуться. И какой драме!

Ахматова: Союз писателей просит меня перевести Эмерсона. Хочешь, мы сделаем это вместе?

Лев: У меня нет времени, я должен закончить диссертацию.

И т.д. Попробуйте спеть это под душем на любую известную вам мелодию.

Но действительно ли все вышеперечисленные особенности являются недостатками «Ахматовой»? Мы склонны видеть в них скорее приметы мутации оперы под воздействием зрелищных жанров, господствующих в современной культуре.

«И что они все взялись за оперы? Ведь известно, этот жанр — настоящий Минотавр, пожирающий лучших композиторов», — недоумевает Кристиан Мерлен.

Выскажем предположение: то, что предлагается нам в качестве оперы, точнее будет назвать оперой-фильмом. А ещё точнее — оперным мини-сериалом.

Конечно, Гристи далеко до заоблачной краткости реплик в настоящем сериале-боевике, всех этих трансцендентных «Yop», «Trust me», «I love you, honey» — «I love you too» с кофейной бадейкой в одной руке и пистолетом в другой.

Большому кино «Ахматова» близка серьёзностью темы, но отличается от него нелюбовью к долгим разговорам, назначение которых — дать проявиться драматическому таланту актёров и величию режиссёрского замысла.

Присутствие кинематографического начала в опере Мантовани отметил — с упрёком — Машар («звуковые эффекты для фильма-катастрофы») и с похвалой — Эдуар Бран (Artistikrezo, 4 апреля), сравнивший постановку «Ахматовой» со «Списком Шиндлера».

Прямое введение кино в оперу вызывает пока бурную реакцию. Вспоминается негодование галёрки в той же Бастильской опере на «Парцифале», поставленном Кшиштофом Варликовским (2008), когда на экране возникли кадры из фильма «Германия: год нулевой» Росселлини («Хватит! Опера не кино!»). Впрочем, слышны были и голоса симпатизантов польского экспериментатора («Заткнитесь и не мешайте смотреть! Это искусство»).

В отличие от эстетического демарша Варликовского, Мантовани и Ко кинематографируют оперу изнутри. И кто знает, может быть, лучшей формой демонстрации их творения был бы показ предварительно заснятой «Ахматовой» на большом экране одновременно с живым оркестром и певцами.

Где-нибудь на пленэре — весна в этом году в Париже выдалась тёплая.

Источник: chaskor.ru

Добавить комментарий