Священные пределы («Липецкая газета», Липецк)

Священные пределы (
На закате своей жизни Евгений Замятин — писатель с мировым именем, критик, переводчик, кораблестроитель — оказался в Париже. Уезжая за границу в 1932 году, он надеялся вернуться на родину, в свою «разрусскую Лебедянь». Но этого не случилось…

На закате своей жизни Евгений Замятин — писатель с мировым именем, критик, переводчик, кораблестроитель — оказался в Париже. Уезжая за границу в 1932 году, он надеялся вернуться на родину, в свою «разрусскую Лебедянь». Но этого не случилось…

Священные пределы (

В тот период он писал своему земляку Александру Воронскому, критику, редактору одного из первых — после революции литературных журналов страны «Красная новь»: «Я все же, кажется, поеду за границу. Это и лучше: оставаться сейчас здесь при том отношении ко мне, которое создалось, при той травле по моему адресу, которая сейчас идет и будет идти, — мне тяжело… Нелегко мне будет и за границей — именно потому, что я не белый, но это уже по-другому…».

В 1921 году Замятин написал роман-антиутопию «Мы», в котором предупреждал о глобализации общества и последствиях его, что было воспринято как пасквиль на советскую действительность. И хотя роман не был опубликован на родине, Замятин неоднократно устраивал его публичные чтения. Поэтому о романе знали, о нем упоминала литературная критика. К тому же Замятин отправил рукопись за границу. Впрочем, поводов для обвинения Замятина в антисоветчине и ареста в 22-м и без того было достаточно.

Уголовное дело в отношении Замятина было прекращено в 1924 году. Материалы следственного дела Евгения Замятина частично опубликованы. Но мне, как его внучатой племяннице, всегда были интересны подробности жизни и биографии писателя. Поэтому в январе этого года я сделала запрос в УФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области по материалам архива, связанным с уголовным делом на Замятина. Надеюсь с ними ознакомиться подробнее.

«Эти пределы священны уж тем, что однажды под вечер Пушкин на них поглядел с корабля по дороге в Гурзуф», — писал французский поэт и писатель Анри де Ренье о Коктебеле. В доме-музее Волошина хранится гостевая книга, в которой 7 сентября 1929 года Евгений Иванович Замятин сделал отметку об отъезде в Судак, оставил автограф и номер своего ленинградского удостоверения.

В самые тяжелые 20-е годы Волошин давал приют ученым, литераторам, художникам, артистам, авиаторам, зачастую совершенно бесплатно содержал их в этих живописных местах. Отдых был наполнен впечатлениями от киммерийской природы, серьезными дискуссиями и шутливыми розыгрышами, общением.

Нельзя сказать, что после возвращения в Ленинград Замятин был отлучен от литературы и литературных дел. Постановка пьесы «Блоха» в театрах, переводы для «Всемирной литературы», работа в литературном сообществе «Серапионовы братья» и на кафедре иностранных языков кораблестроительного института, которую он и создавал, — всё это занимало его время и мысли. Однако он чувствовал, что надо уехать, хотя бы на время, чтобы улеглись страсти по поводу романа и других раздражающих писательское сообщество его произведений и поступков.

Тогда же он обращается с письмом к Сталину. Подробно рассказав, как осуществлялось его отлучение от литературной работы, он далее пишет: «Если я действительно преступник и заслуживаю кары, то все же, думаю, не такой тяжкой, как литературная смерть, и потому я прошу заменить этот приговор высылкой из пределов СССР… Если же я не преступник, прошу разрешить мне вместе с женой, временно, хотя бы на один год, выехать за границу — с тем, чтобы я мог вернуться назад, как только у нас станет возможно служить в литературе большим идеям без прислуживания маленьким людям…».

Замятиных тепло принимали в Праге и Берлине, где живо интересовались современной русской культурой. 9 февраля 1932 года Замятин с женой Людмилой Николаевной прибыли в Париж. Письма Замятина этого времени свидетельствуют о том, что жилось ему за рубежом — с его «неизлечимой душой» и «запечатанным сердцем» — нелегко. Он признавался: «Итак, как видите, я жив. Но то, как я живу, — мне, честно говоря, нравится очень мало. В голове у меня — неплохой капитал, а я его трачу… на писание каких-то сценариев — только потому, что это единственная не так мизерабельно оплачиваемая здесь работа… Мне никак не удается „опередить“ свой бюджет месяцев, скажем, на шесть, чтобы засесть за роман».

Вот так «ледокол» Замятин и ушел под воду вечности, как сказано на одном из интернет-сайтов…

Источник: rus.ruvr.ru

Добавить комментарий