«Она была прекрасна, как статуя в древности, умна и образованна».
Ф. Ф. Вигель
Июльская жара опустилась на Михайловское, и лишь прохладный ветерок приносил облегчение.
В своей крохотной комнатке, сидя за столом у открытого окна, Пушкин, грызя перо, завершал Вяземскому письмо. Окно выходило во двор барской усадьбы, вдалеке синел лес.
«Она была прекрасна, как статуя в древности, умна и образованна».
Ф. Ф. Вигель
Июльская жара опустилась на Михайловское, и лишь прохладный ветерок приносил облегчение.
В своей крохотной комнатке, сидя за столом у открытого окна, Пушкин, грызя перо, завершал Вяземскому письмо. Окно выходило во двор барской усадьбы, вдалеке синел лес.
Написав заключительные строчки: «Прощай, пиши. 10 июля», Александр присыпал письмо мелким песком, дабы быстрее обсохли чернила, но не спешил вложить послание в конверт. Он размышлял, бросал перо в чернильницу, вновь подносил его к бумаге. Наконец, решившись, дописал: «Что Катерина Андреевна?»
Василий Львович, самовлюбленный поэт и дядюшка Александра, посетив Лицей, предложил племяннику:
— В Царском селе в Китайском домике вскоре поселятся Карамзины. Николай Михайлович — историк, уважаем государем, внимай его советам. А жена его умница и красавица. Посети их.
Пушкин послушался. Отправившись с визитом, терпеливо ждал в гостиной, пока доложат Карамзину.
Вошел Николай Михайлович, свысока оглядел Александра. В глазах застыл немой вопрос.
— Александр Пушкин, лицеист, — гость чуть склонился в поклоне. — Дядюшка мой, Василий Львович, рассказал о вас много лестного.
Николай Михайлович чуть улыбнулся сухими губами:
— Любезный дядюшка ваш упоминал племянника в приватной беседе.
Легкой походкой вошла статная женщина, сохранившая удивительную красоту. Высокая стройная шея, необычайно привлекательные темно-серые глаза, изящно очерченный рот. Александр застыл в немом восхищении, от восторга бешено застучало сердце.
Николай Михайлович прервал секундное молчание:
— Моя супруга Катерина Андреевна.
Затем обратился к жене:
— Катенька, молодой человек — лицеист Александр Пушкин с визитом. Племянник Василия Львовича.
Опомнившись, Пушкин поцеловал у Карамзиной руку. В холодном вежливом голосе хозяйки прозвучала едва уловимая приязнь:
— Не желаете ли отобедать с нами, господин Пушкин?
Александр тотчас же согласился, поспешно кивнул головой.
Утром Пушкин вставал с одной радостной мыслью: увидеть Катерину Андреевну. И стал частым гостем у Карамзиных.
Иногда он приходил с лицейскими юношами. Катерина Андреевна слышала их возню, шутки, громкий смех, различала голос Александра. Видимо, он был заводилой, тормошил и поддевал товарищей. Но стоило ей войти к гостям, он затихал и молчал, не сводя с нее глаз.
«Но я, любя, был глуп и нем».
Она поймала себя на том, что ее волнует его восхищение. Екатерина Андреевна вдруг осознала, что ее ласкает взгляд не мальчика, а молодого мужчины. В юности у нее была пылкая любовь к поручику Струкову, и ее поспешно выдали замуж. Но это было так давно! С Николаем Михайловичем она вела спокойную размеренную жизнь. И вот словно ветер промчался по гладкой поверхности пруда, взволновав ее и покрыв легкой рябью.
Юному поклоннику семнадцать лет (как он молод!), ей уже тридцать шесть, а в ней, и это было непонятно, проснулись полузабытые, дремавшие чувства.
Но держалась Катерина Андреевна, как всегда, с достоинством, была ровна и любезна, не давая ни малейшего повода Александру для ненужных фантазий.
Впрочем, в доме стал слышаться ее звонкий смех, что немало удивляло Николая Михайловича.
Пушкин перестал ходить в казармы к гусарам, забыл о других увлечениях. Читал Карамзиной свои стихи. Ему казалось, что слушает Катерина Андреевна невнимательно, но как-то она повторила все строки, не допустив ни единой ошибки.
Александр влюбился безоглядно, для него не существовал ее возраст.
«Душа лишь только разгоралась. И сердцу женщина являласьКаким-то чистым божеством. Владея чувствами, умом, Она сияла совершенством».
Решившись, он написал ей любовное письмо.
Получив от рассыльного конверт, Катерина Андреевна сразу же в гостиной прочитала хрустящий листок. У нее удивленно поднялись брови, она спокойно передала письмо Николаю Михайловичу.
Когда Пушкин в очередной раз пришел к Карамзиным, его встретили непривычно серьезные супруги.
Сухо ответив на приветствие, Карамзин протянул Александру распечатанный конверт.
— Позвольте полюбопытствовать. Ваше письмо?
Александр, взглянув на конверт, побледнел:
— Мое.
Карамзин приосанился (наступил его час!):
— Милостивый государь! Недостойно порядочному человеку замужней даме отсылать подобное послание. Тем более в ваши годы!
И Николай Михайлович язвительно рассмеялся.
Засмеялась и Катерина Андреевна, но как-то принужденно. (Уже потом, в своей комнате она призналась самой себе, что любовное послание этого юноши явилось приятной неожиданностью. Она не ожидала от лицеиста такого напора!)
Не останавливаясь, Николай Михайлович перешел к назидательным наставлениям. До этого молчавший Пушкин прервал Карамзина на полуслове: расплакался и убежал. Он был подавлен и обозлен. Так грубо растоптать его первую благородную любовь!
«Печально младость улетит, Услышу старости угрозы, Но я любовью позабыт, Моей любви забуду ль слезы!»
Ну, Карамзин — это понятно. А Катерина Андреевна видит в нем лишь никчемного школяра! Через неделю, не выдержав, Александр прибежал к Карамзиным, повинился и был прощен. Но невидимая трещина пролегла между ним и Николаем Михайловичем.
Впоследствии Александр с горечью признался Вяземскому: «Карамзин отстранил меня от себя, глубоко оскорбив и мое честолюбие, и сердечную привязанность». Чувства к Катерине Андреевне он решил надежно спрятать в своем сердце.
Через год Пушкин окончил Лицей, был принят в Коллегию иностранных дел и самозабвенно окунулся в светскую жизнь Петербурга.
У молодого повесы завязались страстные романы, закружившие его в чувственных наслаждениях. А Катерина Андреевна оставалась недосягаемым идеалом женщины.
Карамзиных, поселившихся в Петербурге, Пушкин навещал, но редко. Он не забыл головомойку, учиненную Николаем Михайловичем влюбленному юноше.
Отношения между ними складывались сложные. Пушкин уважал Николая Михайловича как известного историка и недурственного писателя, но разошелся в политических воззрениях. Ему претили восхваление Карамзиным единовластия и одобрение рабства поселян. Александр не удержался от едкой эпиграммы:
«В его „Истории“ изящность, простотаДоказывают нам без всякого пристрастьяНеобходимость самовластьяИ прелести кнута».
В редких посещениях Карамзиных был Пушкин с Катериной Андреевной вежлив и учтив. Но она читала в его глазах неугасшую к ней любовь.
А Александр, держа в объятиях очередную прелестницу, представлял себе, что ласкает Катерину Андреевну.
В петербургской круговерти Пушкин стал дерзким и нетерпимо заносчивым. И Катерина Андреевна встревожилась. В письме Вяземскому она не сдержала свое беспокойство: «Пушкин всякий день имеет дуэли. Благодаря Бога они не смертоносны».
…Острый язык довел Пушкина до беды. Над ним сгустились тучи. В верхах зрело убеждение сослать зарвавшегося поэта на Соловки. Впрочем, Аракчеев придерживался иного мнения: заключить в Петропавловскую крепость или отдать в солдаты.
Друзья всполошились. Защитить Сверчка вызвался Жуковский. Он обратился к царю с просьбой помиловать Пушкина. И Катерина Андреевна, не совладав с волнением, уговорила супруга заступиться за Александра. Даже боевой генерал Милорадович просил смягчения участи Пушкина.
И царь сдался. Решено было отправить вольнодумца на юг, в бессарабскую ссылку.
Перед отъездом Пушкин зашел к Карамзиным. Николай Михайлович отсутствовал, к нему вышла Катерина Андреевна. Была она печальна и сдержанна.
Пушкин поцеловал ей руку.
— Пришел поблагодарить Николая Михайловича за участие в моей судьбе.
— Куда направляетесь, Александр?
— Высылают на юг, Катерина Андреевна, к Инзову. Но вначале еду в Крым.
— Дайте слово, что остепенитесь.
— Непременно, Катерина Андреевна, но не более, чем на год.
Катерина Андреевна изумилась:
— Помилуйте, отчего же только на год?
Пушкин рассмеялся, блеснули превосходные зубы:
— Более не выдержу, натура не позволит.
Катерина Андреевна невольно улыбнулась. Оба помолчали. Карамзина встала, поднялся и Александр.
— Счастливого пути, Саша! Берегите себя.
В ссылке — в ярко солнечной Бессарабии, благословенной Одессе и в родовом Михайловском, покоряя пленяющих красавиц, Пушкин не в силах забыть женщину в далекой северной столице.
«Она одна бы разумелаСтихи неясные мои, Одна бы в сердце пламенелаЛампадой чистою любви».
В письмах к друзьям, поначалу стараясь быть осмотрительным, чтобы не выдать себя, он не упоминает Екатерину Андреевну без прибавления мужа или знакомых:
«Благодарю, что вы успокоили меня насчет Николая Михайловича и Екатерины Андреевны Карамзиных».
«Ты увидишь Карамзиных, тебя да их люблю страстно».
И все же, завершая ссылку, не удержался:
«Целую руку Карамзиной».
«Что Катерина Андреевна?»
Узнав о смерти Карамзина, встревожился: как Катерина Андреевна справляется с неурядицами, оставшись одна?
Через шесть лет новый самодержец вызвал опального поэта в Москву и после откровенного разговора Пушкин уезжает в Петербург. Встречи с друзьями, шампанское, чтение написанного им в изгнании. А главное — он снова дышит петербургским воздухом!
Отпустив извозчика на Михайловской площади, Пушкин подошел к знакомому дому, поднялся, волнуясь, на третий этаж. Все та же простая обстановка, скромная мебель, в центре овальный стол, на окнах недорогие шторы. И та же аккуратная чистота.
Увидев вошедшего Пушкина, Катерина Андреевна зарделась от радости. И удивилась перемене в его облике: перед ней стоял опытный, крепкий, много повидавший мужчина.
И Александр после долгой разлуки жадно вглядывался в Катерину Андреевну. Она почти не изменилась, была все так же красива. Он понял, что по-прежнему любит эту женщину.
Пушкин опустился на колени и, обняв, поцеловал через шелковую ткань платья ее ноги. Катерина Андреевна осторожно провела ладонью по его густым кудрявым волосам. Александр поднял голову и, Катерина Андреевна встретила его взгляд. Он смотрел на нее умоляюще, с неприкрытой страстью.
…Александр был в восторге. Ее тело было молодым и гибким, а поцелуи обжигали сердце…
Она приподнялась, опираясь на руку:
— Я ни о чем не жалею. Благодарю тебя за нежность и ласку. Но не подобает даме, дорожащей своей репутацией, иметь связь с неприлично молодым любовником. Что произошло между нами — не повторится.
Она наклонилась и, прощаясь, коснулась губами его счастливого лица…
Через два года Пушкин, вписывая в альбом Лизаньки Ушаковой имена любимых им женщин, зашифровал и Катерину Андреевну.
Опьяненный ослепительной красотой юной Наталии Гончаровой, Пушкин дважды делает предложение. И, наконец, оно благосклонно принимается.
Но он желает знать мнение Карамзиной о предстоящей женитьбе. Спросить ее не решается и шлет Вяземскому письмо:
«Сказывал ли ты Екатерине Андреевне о моей помолвке? Я уверен в ее участии, но передай мне ее слова — они нужны моему сердцу».
Через год извещает Катерину Андреевну о своей свадьбе. И немедленно к великой радости получил ответ:
«Я очень признательна, что вы подумали обо мне в первые же минуты вашего счастья. Я шлю вам свои пожелания, чтобы ваша жизнь сделалась сладостной и спокойной».
Пушкин облегченно вздохнул и продолжил чтение: «…Избранная вами нежная и прекрасная подруга всегда найдет во мне сердце, готовое любить ее, особенно если она обеспечит счастье своего мужа».
Он перечитал дважды и улыбнулся.
…Неумолимое время притушило красоту Екатерины Андреевны. Фигура утратила стройность, у прекрасных серых глаз залегли морщинки. Но Пушкин при встречах с ней всегда был ласков и учтив.
В литературный салон Карамзиной приходил охотно, задерживался допоздна.
«…Хозяйка спесью не смущала: Ровна для всех она былаНепринужденна и мила».
Нередко, вставая из-за стола, уединялся с Катериной Андреевной в углу гостиной, и они долго и тихо о чем-то беседовали.
Как-то наблюдательная Смирнова-Россет, попрощавшись с хозяйкой салона, уже садясь в карету, заметила своему спутнику:
— Я наблюдала за его обращением к Карамзиной. Это не только простая почтительность к женщине уже старой — это нечто более ласковое.
Смертельно раненный на дуэли с Дантесом, поэт прощался с друзьями. Обведя взглядом комнату, спросил:
— А что же Карамзиной здесь нет?
За ней послали. Она примчалась бледная, с заплаканными глазами. Пушкин попросил ее:
— Благословите меня.
Екатерина Андреевна выполнила его просьбу. Он взял ее руку, поцеловал и приложил к щеке. Сдерживая слезы. Екатерина Андреевна еще раз его благословила. Слабым движением руки Пушкин отпустил ее. Разрыдавшись, она вышла.
Весь день она проплакала, а после бессонной ночи принялась за письмо сыну, лечившемуся за границей. Писала как всегда в своем стиле — отточенными изящными фразами:
«…Закатилась звезда светлая. Россия потеряла Пушкина! Он дрался на дуэли с Дантесом… Пушкин бессмертный жил два дня, а вчера отлетел от нас. Я имела горькую сладость проститься с ним, он сам этого пожелал».
Но уже через четыре дня отсылает сыну второе, весьма странное письмо:
«Государь призвал Жуковского и сказал ему: „Послушай, братец, я все сделаю для Пушкина, что могу, но писать так, как к Карамзину, не стану. Пушкина мы насилу заставили умереть как христианина, а Карамзин жил и умер как ангел“. Есть ли что-нибудь более справедливое, более деликатное, более благородное по мысли и чувству, чем это различие, которое он сделал между обоими».
Такая удивительная метаморфоза! Екатерина Андреевна, недавно писавшая «звезда светлая», «Пушкин бессмертный», вдруг соглашается с отзывом самодержца. И не возмущена оскорблением памяти великого поэта, любившего ее всю жизнь! Неужто возгордилась возвеличиванием придворного историка, ее умершего супруга?
Иногда трудно понять женщину…
Источник: «Секрет»
Источник: rus.ruvr.ru