Фестиваль современного искусства TERRITORIЯ открыли пластические представления. Спектакль «Смертельный двигатель» Гидеона Обарзанека, показанный на сцене «Театра Наций» австралийской труппой «Chunky Move» и перфоманс «Свалка», придуманный Филиппом Григорьяном, развернувшийся во дворе этого же театра, казались контрастными частями одного арт-объекта.
Фестиваль современного искусства TERRITORIЯ открыли пластические представления. Спектакль «Смертельный двигатель» Гидеона Обарзанека, показанный на сцене «Театра Наций» австралийской труппой «Chunky Move» и перфоманс «Свалка», придуманный Филиппом Григорьяном, развернувшийся во дворе этого же театра, казались контрастными частями одного арт-объекта.
По воле случая и прихоти организаторов фестиваля температурный режим сыграл решающую роль в зрительском восприятии. Для «Свалки» на открытом воздухе вечерний октябрьский озноб стал таким же обязательным компонентом, как музыка или видеопроекции. Зрители с лихвой ощущали себя частью вечной мерзлоты, сковавшей инсталляцию из поверженных грузовиков, стиральных машин и прочего хлама, художественно набросанного на фоне полукруглого экрана. Участникам перфоманса было еще тяжелее. Из одежды на юношах и девушках были только плавки телесного цвета.
Видимо, артисты, обученные технике японского танца буто, должны уметь греться собственной энергией. Но судя по дрожи, охватившей их тела, высшая стадия буто им не доступна. И что же еще делать живым существам, скинутым на свалку? Только мучиться, извиваться и корчиться. В медленном темпе, в течение сорока минут. Но русский менталитет пересиливает японскую отрешенность — мученики свалки мечтают о лучшем. Тянут вверх слабеющие руки, умоляя о снисхождении.
При входе во двор Театра Наций каждому зрителю вручался белый пластиковый халат. Костюмированная публика смотрелась мощным десантом ассенизаторов, призванных очистить пространство от мусора и гнилых мыслей. Но не у всех хватило терпения досмотреть перфоманс. Что правильно — конца у «Свалки» все равно не было, и надежда уловить хотя бы слабую авторскую мысль потерпела полный крах.
Зрителям, расположившимся в креслах, напротив, было жарко от пляски лазерных лучей, затмевавших энергичных танцовщиков «Chunky Move». В отличие от беспомощной инсталляции Филиппа Григорьяна, в «Смертельном двигателе» Гидеона Обарзанека есть мощное биение ритма, драйв, четкая мысль и осознанная тема. Правда, исчерпывающаяся в двух предложениях.
Человек — всего лишь пиксель в сложно организованном кибер-пространстве. Живой, беспокойный, мучимый жаждой плотских желаний, но подчиненный жесткому электронному программированию. Лазерные технологии Робина Фокса приходят в действие «здесь и сейчас». Узорочье криптограмм подчиняется движениям танцующих — тела, податливые, как горячий воск, зависимы от беготни точек и эллипсов.
Хореограф Обарзанек использует артистов как расходный материал — швыряет на наклонный подиум сцены, мнет и гнет, не зная жалости, заманивает в огненные лабиринты. Танцоры бьются о стенки из дыма и лучей, не в силах сломать световой мираж. Действо напоминает гонки с препятствиями, участников которых вот-вот поглотят тысячеглазые роботы. И вдруг — неожиданное затишье. Желтый блик света выхватывает ладони, осторожную игру пальцев, ищущих ласки. Навороченная компьютерная инсталляция завершается простой человечной картинкой. Живая материя побеждает мертвую, и это самый приятный итог представления.
Источник: izvestia.ru