Ноябрь в Лондоне — не самое лучшее время года. И ноябрь 1812 года не был исключением. Но отношения между Россией и Великобританией переживали весну.
Всего несколько месяцев назад, 28 (16) июля 1812 в Эребру (Швеция) был заключен англо-русский мирный договор, положивший конец пятилетней войне, причиной которой стало присоединение России к континентальной системе (блокаде Англии) после подписания Александром I и Наполеоном Тильзитского мира 7 июля (25 июня) 1807 года.
Ноябрь в Лондоне — не самое лучшее время года. И ноябрь 1812 года не был исключением. Но отношения между Россией и Великобританией переживали весну.
Всего несколько месяцев назад, 28 (16) июля 1812 в Эребру (Швеция) был заключен англо-русский мирный договор, положивший конец пятилетней войне, причиной которой стало присоединение России к континентальной системе (блокаде Англии) после подписания Александром I и Наполеоном Тильзитского мира 7 июля (25 июня) 1807 года.
По мирному договору, подписанному в Эребру, Россия возобновляла торговлю с Англией, а Англия, в свою очередь, оказывала России поддержку против Наполеона в начавшейся Отечественной войне 1812 года. Этот договор имел огромное политическое значение, но на исход войны 1812 года повлиял мало.
Русский поход 1812 года оказался фатальным для Наполеона. Если в июне 1812 года армия вторжения насчитывала 610 тысяч солдат, включая 50 тысяч солдат Австрии и Пруссии, то к январю 1813 года за Вислой собрались лишь 23 тысячи солдат. Австрийским и прусским войскам, которые действовали на второстепенных направлениях, повезло больше. Их потери были не столь значительны.
По подсчётам известного военного теоретика Карла Филиппа Готтлиба фон Клаузевица, Наполеон потерял в России свыше 550 тысяч обученных солдат, всю Императорскую гвардию (из 47 тысяч солдат и офицеров Старой и Молодой гвардии, вошедших в Россию с императором, через полгода осталось несколько сотен) и свыше 1200 орудий.
И если гибель Великой армии до сих пор удивляет историков, то, что уж говорить об англичанах, на глазах которых сильнейшая в истории армия вторжения Наполеона, троекратно превосходившая по численности русскую армию, уже через полгода после начала войны была полностью разгромлена. Ни Англия, ни Австрия, ни Пруссия не смогли разбить Наполеона. Это сделала Россия. Именно она остановила бонапартовскую экспансию и положила начало освобождению Европы от французского владычества.
25 декабря 1812 года (6 января 1813 года по новому стилю) Александр I издал «Высочайший манифест, о принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского».
Справка «Голоса России»: 30 августа (11 сентября) 1814 года император издал ещё один Манифест: «Декабря 25 день Рождества Христова да будет отныне и днём благодарственного празднества под наименованием в кругу церковном: Рождество Спасителя нашего Иисуса Христа и воспоминание избавления церкви и Державы Российские от нашествия галлов и с ними двадесяти язык». (Богданович М. И., «История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам». т. 3. СПБ., 1860, с.396).
С этого времени Праздник Рождества Христова в России более ста лет отмечался не только как Православный, но и как воинский, — день Победы, день освобождения нашего Отечества от неприятеля. После октябрьского переворота1917 года праздник был отменён. 28 декабря 2007 г. был принят указ Президента Российской Федерации «О праздновании 200-летия победы России в Отечественной войне 1812 года».
4 (16) декабря 1812 года, накануне начала заграничного похода русской армии, Главнокомандующий, генерал-фельдмаршал Светлейший князь Михаил Илларионович Кутузов издал приказ по корпусам Российской Императорской армии, в котором, в частности, говорилось:
«…Итак, воины, вступя в пределы соседственные, … соблюдите порядок и устройство; обходитесь с жителями, как с ближними, и поражая коварного неприятеля, будьте защитниками мирных граждан… Заслужим же благодарность иноземных народов и заставим Европу с чувством удивления восклицать: „Непобедимо воинство русское в боях и неподражаемо в великодушии и добродетелях мирных“. — Вот благородная цель, достойная героев; будем же стремиться к ней, храбрые воины!» («Исторические записки о жизни и воинских подвигах князя М. И. Голенищева-Кутузова-Смоленского». Спб., 1813). В январе 1813 г. русская армия вступила на территорию Пруссии.
Отечественная Война 1812 года закончилась, а вот кампания Наполеоновских войн была в самом разгаре. Впереди будут ещё первое отречение Наполеона 6 апреля 1814 года, остров Эльба, знаменитые Сто дней (20 марта — 22 июня 1815 года) и битва при Ватерлоо 18 июня 1815 года, в которой армии государств Седьмой коалиции, главными организаторами которой стали Россия, Англия, Австрия и Пруссия, разгромили армию Наполеона.
Поражение при Ватерлоо означало окончание эпохи Наполеоновских войн. Оно привело к повторному отречению Наполеона от престола (22 июня 1815 года), смене политической власти во Франции, а в последующем — к её оккупации союзными армиями и восстановлению на французском престоле династии Бурбонов (Людовик XVIII).
Но до этого было ещё почти три года, а пока что Лондон встречал нового российского посла, любимца Александра I графа Христофора Ливена, приезд которого знаменовал новый период в англо-российских отношениях. И никто даже предположить не мог, какую роль в этих отношениях сыграет его молодая супруга, которая буквально через несколько месяцев заняла видное положение в британском обществе.
Салон графини Ливен
Прелестная Доротея или Доротти, как звали Дарью Христофоровну Ливен на английский манер, покорила сердца английских аристократов. Благодаря своему очарованию и живости манер, столь не свойственных чопорному английскому обществу, она сделалась одной из законодательниц мод лондонского общества. Считается, что именно она познакомила англичан с вальсом, который был тогда моден на континенте, но ещё неизвестен в Англии.
Иностранные дипломаты отмечали, что по своему влиянию графиня Ливен нисколько не уступала супругу. Её даже называли подлинным русским послом в Англии, и получить приглашение в её лондонский салон считалось большой честью. Здесь всегда толпилась высшая английская знать и министры двора Его Величества. На протяжении 22 лет (1812-1834) салон супруги русского посла был местом неофициальных встреч виднейших государственных и политических деятелей Великобритании и других стран Европы.
Список VIP-персон — постоянных посетителей салона Дарьи (Доротеи) Ливен впечатляет:
— Роберт Банкс Дженкинсон, 2-й граф Ливерпуль, премьер-министр Великобритании с 1812 г. по 1827 год.
— Артур Уэлсли, 1-й герцог Веллингтон, фельдмаршал, победитель при Ватерлоо, дважды занимавший пост премьер-министра Великобритании — с 22 января 1828 г. по 22 ноября 1830 г. и с 17 ноября по 10 декабря 1834 г.
— Роберт Стюарт, виконт Каслри, маркиз Лондондерри, видный деятель партии тори, военный министр Великобритании в 1805—1806 и 1807—1809, министр иностранных дел в 1812—1822. После падения Наполеона Роберт Каслри был одним из самых влиятельных государственных деятелей Европы. Он проповедовал политику «баланса сил» и крайне неприязненно относился к России (именно Каслри отказал Александру I в какой-либо поддержке, когда Наполеон вторгся в Россию).
— Джордж Каннинг, представитель либерального крыла партии Тори (консервативная партия Англии), дважды занимавший пост министра иностранных дел Великобритании (с 1807 г. по 1809 г. и с 1822 г. по 1827 г.). В апреле 1827 года, после смерти премьер-министра лорда Ливерпуля, Джордж Каннинг стал главой кабинета министров.
— Джордж Гамильтон-Гордон, 4-й граф Абердин, пэр Великобритании и один из лидеров Тори, министр иностранных дел Великобритании в 1828-1830 гг.
— Чарльз Грей, 2-й граф Грей, видный британский политик от партии Вигов (предшественницы Либеральной партии), министр иностранных дел Великобритании в 1806-1807 гг. и 26-й премьер-министр Великобритании в 1830-1834 г.
— Вильгельм фон Гумбольдт, немецкий филолог, философ, языковед, дипломат и государственный деятель.
— Шарль Морис де Талейран-Перигор, посол Франции в Лондоне в 1830-1834 гг., благодаря которому новый режим короля Луи Филиппа был признан в Европе легитимным. Это был известный мастер политической интриги, предавший на своём веку Революцию, Директорию, Наполеона и Бурбонов. Не случайно имя «Талейран» стало едва ли не нарицательным для обозначения хитрости, ловкости и беспринципности.
— Австрийский посол в Лондоне князь Павел Антон Эстергази и многие другие иностранные дипломаты…
В салоне супруги русского посла велись споры и обсуждались важнейшие вопросы европейской политики. Таким образом, Дарья Ливен была постоянно в курсе всех важнейших политических новостей и даже случайных слухов, и от ее наблюдательного ума не ускользали нюансы ещё даже не созревших политических решений.
При её участии обсуждались важнейшие вопросы европейской политики (как уже упоминалось, поклонники называли Дарью Ливен «женщиной-дипломатом» и «дипломатической Сивиллой»), её поддержки искали лидеры обеих британских политических партий — Тори и Вигов.
Если верить молве, перед обворожительной женой русского посла не устоял даже лорд Байрон, поэма которого «Паломничество Чайльд-Гарольда» имела небывалый успех не только в Англии, но и во всей Европе. Достаточно сказать, что когда 2 марта 1812 года первые две песни Чайльд-Гарольда появились в продаже, то все 14 000 экземпляров — огромный по тем временам тираж — разошлись за один день.
Как писал позже сам Байрон: «я проснулся однажды утром и узнал, что знаменит»… Естественно, многие дамы английского высшего света мечтали заполучить романтического красавца в свои объятия. К зависти остальных Дарье Ливен это удалось без труда.
Она была столь очаровательна, что в неё без памяти влюбился уже упомянутый граф Чарльз Грей, будущий 26-й премьер-министр Великобритании, который, как утверждается, был 32-м потомком … князя Рюрика, основателя Киевской Руси. Тот самый лорд Грей, в честь которого назван популярный чай с бергамотом — «Эрл Грей».
Он чуть ли не ежедневно обменивался письмами со своей возлюбленной. Отрывки из записок и обширной корреспонденции Доротеи Ливен, появились в печати уже после её смерти. Вдова лорда Грея предпослала публикацию его писем к супруге русского посла словами сожаления о том, что публике станет известна «степень интимности главы правительства с иностранной посланницей». (Н. Таньшина, «Доротея, сестра Бенкендорфа». «Родина», октябрь 2007 г.).
В числе постоянных посетителей салона Дарьи Ливен был и Георг-Август-Фредерик, принц Уэльский. Причём со временем русской посол и его супруга вошли в ближний круг друзей будущего короля Великобритании Георга IV. А это дорогого стоило. Он уже тогда был принцем-регентом — то есть, фактическим правителем Великобритании.
(5 февраля 1811 года король Георг III был признан недееспособным вследствие тяжёлого психического заболевания и его старший сын, принц Уэльский, был провозглашён принцем-регентом и оставался им до смерти отца 29 января 1820 года. Период 1811—1820 годов называется эпохой Регентства). Супруги Ливен были частыми гостями принца в Brighton Pavillion («Королевский павильон» в Брайтоне — летняя приморская резиденция) и в Букингемском дворце — официальной лондонской резиденции британских монархов.
Мало того, когда в 1819 году в Лондоне у четы Ливен родился сын, названный Георгием в честь наследного принца-регента, то он вызвался быть крёстным отцом и не уставал повторять, как похож (!) на него ребёнок. Правда, злые языки тут же окрестили Георгия «сыном Конгресса», намекая на то, что его отцом был министр иностранных дел Австрии князь Меттерних.
Роман между ним и Дарьей Ливен начался ещё на Венском конгрессе в 1814 году и получил бурное продолжение в ноябре 1818 года, когда Дарья Ливен в составе российской делегации принимала участие в Аахенском конгрессе стран-членов Священного союза.
Пользуясь своими связями, супруга русского посла регулярно наведывалась с визитами в различные районы страны, куда с окончанием парламентской сессии и светского сезона разъезжались её высокопоставленные знакомые.
Как отмечал английский историк и политический деятель Харолд Уильям Вазейл Темперлей (1879—1939), «никогда ещё иностранка не получала столько сведений об английском обществе из первых рук и не обладала в нём бóльшим влиянием».
Полученные сведения Дарья Ливен передавала супругу, либо направляла дипломатической почтой брату Александру Бенкендорфу в Санкт-Петербург. Как-то раз супруг предложил ей самой составить донесение и направить его непосредственно министру иностранных дел России графу Карлу Васильевичу Нессельроде. Получив донесение, Нессельроде — опытный дипломат, ведавший внешней политикой России практически с 1812 по 1856 год — понял, что обрёл в лице супруги российского посла не только информатора, но и разведчика-аналитика, который со временем может стать бесценным агентом влияния, и вступил с ней в частную переписку, обсуждая вопросы европейской политики. С её мнением он считался. И не он один. Даже император Александр I, ознакомившись с донесениями Дарьи Христофоровны, в письме к Нессельроде шутливо сожалел о том, что графиня Ливен носит юбки — из неё вышел бы блестящий дипломат.
В каждой шутке есть доля правды. И в данном случае эта доля была весомой. Дарья Ливен действительно была в центре главных международных событий. А её тесные связи в высших придворных, правительственных и дипломатических кругах Англии укрепляли влияние её мужа и позволяли русскому правительству не только получать необходимую информацию, но и в ряде случаев проводить нужную ему политику.
Так, например, именно из депеш, поступивших из Лондона, русское правительство узнало о тайном договоре между Австрией и Англией о фактической передаче итальянских монархий во власть австрийского императора Франца II, подписанном в Праге 27 июля 1813 года. Но Россия могла дать свое согласие на это только в обмен за польские провинции, а Пруссия — за Саксонию. От их решения этих проблем зависел успех Венского конгресса. Сообщения Дарьи Ливен помогли Александру I и министру иностранных дел графу Нессельроде сформулировать российскую точку зрения на обсуждавшиеся вопросы.
Секс-шпионаж и политика
На Венском конгрессе Дарье Ливен пришлось соперничать за звание «первой дамы» со знаменитой светской львицей и любовницей министра иностранных дел Австрии князя Клеменса фон Меттерниха герцогиней Вильгельминой Саган, которую называли «Клеопатрой Курляндии», и княгиней Екатериной Скавронской-Багратион, вдовой героя Бородина, которую считали тайным агентом Александра I.
«Во время Венского конгресса — писал современник — император Александр бывал у неё по вечерам и во время этих посещений, затягивавшихся до позднего часа, выслушивал интересовавшие его сообщения». (Л. Третьякова, «Пётр Багратион: наши жёны — пушки заряжёны». Журнал «Профиль», №2 (74) от 19.01.1998.).
Впрочем, была ли Екатерина Багратион, которую современники за удивительную красоту называли «Русской Андромедой», секретным агентом России — неизвестно. Данных об этом нет. Хотя сама княгиня через много лет с удовольствием вспоминала, что именно она уговорила Меттерниха согласиться на вступление Австрии в антинаполеоновскую коалицию. Но на Венском конгрессе она, скорее всего, была просто инструментом, с помощью которого российский император пытался проникнуть в замыслы своих партнёров по переговорам, которые проходили в условиях тайного и явного соперничества, интриг и закулисных сговоров.
«Те хитрости, которые Александр I применил в начале Венского конгресса в борьбе с Меттернихом, были женские хитрости. Желая выведать тайны лукавого дипломата, он овладел симпатиями сначала княжны Багратион, бывшей любовницы Меттерниха, а потом симпатиями герцогини Саган, к которой как раз в эпоху конгресса питал особую нежность сластолюбивый австрийский князь. Известно, что будущие творцы Священного союза ознаменовали свои отношения в ту пору самой скандальной ссорой, и Меттерних в своих мемуарах, весьма, впрочем, лживых, уверял даже, что Александр вызывал его на дуэль». (Г. И. Чулков. «Императоры: Психологические портреты».
Граф Нессельроде уважал своего «старого приятеля» и главного организатора Венского конгресса Клеменса фон Меттерниха как политического противника и считал его образцом государственного мужа. Но уважение уважением, а интересы России — святое. Меттерних был основным соперником Александра I на Венском конгрессе, и Нессельроде, рассчитывая получить доступ к секретам «сластолюбивого» австрийского канцлера, решил использовать его слабость к прекрасному полу. И момент для этого выбрал самый удачный.
29 ноября 1814 года Людвиг Ван Бетховен в присутствии коронованных особ дирижировал патриотической кантатой «Славный миг». Он был на вершине славы. Ещё бы — ведь ему стоя аплодировали короли и министры. И вот в этой атмосфере праздника и взаимного обожания Нессельроде представил Доротею Ливен Меттерниху. Представил, как говорится, с дальним прицелом. Впрочем, она и сама была не против более близкого знакомства с «хозяином» Венского конгресса, как называл себя Меттерних. Он ей нравился. С ним было интересно. Ему с ней тоже. Неудивительно, что между ними завязался роман…
Меттерних любил и умел танцевать, и потому балов на Венском конгрессе было больше, чем заседаний. Не случайно стала знаменитой реплика старого австрийского фельдмаршала и дипломата князя Шарля-Жозефа де Линя, скончавшегося 13 декабря 1814 года во время одного из заседаний: «Конгресс вперед не идет, а танцует».
Но добывать информацию можно и на балу, и в постели. Недаром Венский конгресс прославился легкостью царивших на нем нравов. То, что происходило на заседаниях и в кулуарах конгресса, было постоянной темой «невинных» разговоров Доротеи Ливен с иностранными дипломатами и, разумеется, с Меттернихом.
Вначале встречи между ними носили чисто светский характер, затем стали уединенными и, наконец, интимными (правда, связь эту нельзя было афишировать). Так что многие секреты политики тайных сговоров за спиной России она узнавала из первых уст, и на следующий день они становились известными «старому приятелю» князя Меттерниха, графу Карлу Нессельроде.
Так Александр I узнал о тайных переговорах Клеменса Меттерниха и министра иностранных дел Англии Роберта Каслри с прусским канцлером Карлом Августом фон Гарденбергом. На этих переговорах речь шла о согласии на временную оккупацию Саксонии пруссаками на том условии, что Пруссия объединится с Австрией и Англией для противодействия осуществлению русских проектов в Польше.
Причём сведения, полученные Дарьей Ливен, получили подтверждение от самого Фридриха-Вильгельма III, короля Пруссии, давнего друга супругов Ливен ещё по берлинскому периоду их дипломатической работы. Через Дарью Ливен Александр I узнал и о том, что за его спиной по предложению министра иностранных дел Англии Роберта Каслри 3 января 1815 года был заключен тайный оборонительный договор Франции, Австрии и Великобритании, направленный против Пруссии и России.
В июне 1815-го Венский конгресс, который длился почти три четверти года, наконец-то завершился, определив новую расстановку сил в Европе, сложившуюся к концу наполеоновских войн. Его результатом стала Венская система международных отношений, ведущая роль в которой принадлежала странам-победительницам — России, Австрии и Великобритании.
Через три месяца, 14 (26) сентября 1815 года, был создан Священный союз европейских государств, целью которого было обеспечить незыблемость европейских монархий и подавлять любые революционные выступления. Впоследствии к нему постепенно присоединились все монархи континентальной Европы, кроме Папы Римского и турецкого султана.
Из Лондона с любовью
Делегации разъехались по домам. Вернулась в обожаемый ею Лондон и Дарья Ливен. Заслуги жены российского посла не остались незамеченными императором — 12 января 1816 года она была удостоена ордена св. Екатерины 2-й степени.
Справка «Голоса России»: орденом Святой Великомученицы Екатерины или орденом Освобождения награждались великие княгини и дамы высшего света. Он был формально вторым по старшинству орденом Российской империи в иерархии наград с 1714 до 1917 года.
Хотя Дарья Ливен и не занимала никаких официальных постов, её роль в российской дипломатии была ничуть не менее значимой, чем роль иных кадровых дипломатов. О том, сколь высоко ценились её способности, говорит хотя бы тот факт, что Александр I лично включил графиню Ливен в состав российской делегации, которая участвовала в Аахенском конгрессе Священного Союза (29 сентября — 22 ноября 1818 года). На нём решался вопрос о выводе оккупационных войск из Франции, и вырабатывалась система международных отношений между четырьмя великими державами-членами Священного союза — Россией, Великобританией, Австрийской империей и Пруссией.
Главной задачей графини Ливен было следить за ходом заседаний, принимать у себя в доме дипломатов и запоминать всё, о чём они говорили. При этом Государь интересовался не только добытой ею информацией, но и её собственным мнением по тем или иным вопросам.
На Аахенском конгрессе роман между Дарьей Ливен и Меттернихом вспыхнул с новой силой. Он был великолепным любовником и … поставщиком ценной информации. Но и Меттерних в своих отношениях с Дарьей Ливен преследовал не только любовные цели. Как и его «старый приятель» Нессельроде он решил, что русская графиня, близкая к английскому и российскому двору может стать ценным агентом. И ему удалось «уговорить» её.
Через некоторое время Дарья, опять же с ведома Нессельроде, стала двойным агентом, что только добавляло особую пикантность её любовным отношениям с Меттернихом. Но, в отличие от Венского, Аахенский конгресс завершился через три недели, и любовникам пришлось расстаться. Дарья Ливен вернулась в Лондон, унося в своём сердце сладостные воспоминания о часах, проведённых с Меттернихом. Впрочем, связь их на этом не оборвалась и продолжалась на конгрессах в Троппау в 1820 году и в Вероне — в 1822-м.
В Лондоне салон графини Ливен вновь заполнили министры двора, политики, дипломаты и высшая знать Великобритании. Как и прежде политические новости и даже случайные слухи, которые могли лежать в основе будущих политических решений, не ускользали от внимания супруги российского посла.
Вся информация тщательно анализировалась и направлялась по двум адресам: дипломатической почтой в Петербург — графу Нессельроде, и через секретаря австрийского посольства в Лондоне Нойманна — Меттерниху. Причем донесение Меттерниху скрывалось в четырех конвертах, вложенных друг в друга.
Верхний был адресован самому Нойманну. Второй, лежащий внутри, был с тем же адресом и запиской: «Нет нужды объяснять вложенное, мой дорогой друг!» Это был пароль: дескать, отнеситесь к вложенному с особенным вниманием! Третий конверт адресовался человеку по имени Флорет (под псевдонимом Флорет — «Цветочник» скрывался сам Меттерних), а внутри находился четвертый, без адреса, содержащий само послание.
Донесение, также как и адреса на конвертах, было написано левой рукой, измененным почерком и с грамматическими ошибками (этой хитрости научил свою новую любовницу сам Меттерних): как будто кто-то снял копию с шифровки супруги русского посла, адресованной своему правительству, но сама она, конечно, к утечке секретной информации не имеет никакого отношения! Э. (Е. Арсеньева. «Шпионка, которая любила принца. Дарья Ливен»).
Вскоре этот секретный канал связи взял под свой контроль сам император Александр I. Таким образом, имея копии тех донесений, которые Дарья Ливен направляла Меттерниху, Александр I и Нессельроде могли придать этой переписке нужное направление. А это было крайне важно, особенно, если учесть, что роль Меттерниха в европейской политике эпохи Священного союза была столь велика, что историки называют этот период «меттерниховской системой». В общем, надежды, которые граф Нессельроде возлагал на Дарью Ливен, оправдались полностью.
Продолжение следует…
Источник: rus.ruvr.ru