Когда бельгийский лейбл Crammed Records в 1986 году переиздал пластинку эфиопского певца Махмуда Ахмеда Er mla mla, выпущенную в 1974-м, у тогдашних европейских знатоков этнической музыки она, должно быть, не укладывалась в голове. Из Эфиопии в то время приходили разве что печальные новости о голоде и нищете, о тамошней эстрадной музыке никто толком ничего еще не знал (единственным хоть как-то известным в международном режиме эфиопским артистом был вибрафонист и перкуссионист Мулату Астатке) и поэтому представить себе, что в древней стране на берегу Красного моря кто-то сочиняет музыку, всем своим естеством страстно призывающим к жизни, было, наверное, трудно. Тринадцать лет спустя, в конце девяностых, когда уже французский лейбл Buda musique издал несколько компиляций песен Ахмеда семидесятых годов, Эфиопия, как утверждали в Европарламенте, потихоньку восстанавливалась и побеждала нищету и голод (это, увы, оказалось неправдой) но музыка Ахмеда двадцатилетней давности все равно, наверное, производила шок: труднобыло поверить в то, что в Эфиопии жил вокалист, по силе и чувству не уступавший американским соул-певцам высшей лиги Сэму Куку, Отис Реддингу или Эллу Грину. Да и сейчас, стоит только включить Er mla mla, голова идет кругом: строгий бас заставляет притоптывать ногой, вкрадчивые мелодии играющих в унисон саксофонов забираются под кожу, от замысловатых ориентальных клавиш перехватывает дыхание. Но главное это все же голос, сразу и нервный, и нежный, и добрый, и злой, перескакивающий с октавы на октаву посередине фразы, повторяющий и повторяющий и повторяющий неизвестные слова.
Когда бельгийский лейбл Crammed Records в 1986 году переиздал пластинку эфиопского певца Махмуда Ахмеда Er mla mla, выпущенную в 1974-м, у тогдашних европейских знатоков этнической музыки она, должно быть, не укладывалась в голове. Из Эфиопии в то время приходили разве что печальные новости о голоде и нищете, о тамошней эстрадной музыке никто толком ничего еще не знал (единственным хоть как-то известным в международном режиме эфиопским артистом был вибрафонист и перкуссионист Мулату Астатке) и поэтому представить себе, что в древней стране на берегу Красного моря кто-то сочиняет музыку, всем своим естеством страстно призывающим к жизни, было, наверное, трудно. Тринадцать лет спустя, в конце девяностых, когда уже французский лейбл Buda musique издал несколько компиляций песен Ахмеда семидесятых годов, Эфиопия, как утверждали в Европарламенте, потихоньку восстанавливалась и побеждала нищету и голод (это, увы, оказалось неправдой) но музыка Ахмеда двадцатилетней давности все равно, наверное, производила шок: труднобыло поверить в то, что в Эфиопии жил вокалист, по силе и чувству не уступавший американским соул-певцам высшей лиги Сэму Куку, Отис Реддингу или Эллу Грину. Да и сейчас, стоит только включить Er mla mla, голова идет кругом: строгий бас заставляет притоптывать ногой, вкрадчивые мелодии играющих в унисон саксофонов забираются под кожу, от замысловатых ориентальных клавиш перехватывает дыхание. Но главное это все же голос, сразу и нервный, и нежный, и добрый, и злой, перескакивающий с октавы на октаву посередине фразы, повторяющий и повторяющий и повторяющий неизвестные слова.
Когда бельгийский лейбл Crammed Records в 1986 году переиздал пластинку эфиопского певца Махмуда Ахмеда Er mla mla, выпущенную в 1974-м, у тогдашних европейских знатоков этнической музыки она, должно быть, не укладывалась в голове. Из Эфиопии в то время приходили разве что печальные новости о голоде и нищете, о тамошней эстрадной музыке никто толком ничего еще не знал (единственным хоть как-то известным в международном режиме эфиопским артистом был вибрафонист и перкуссионист Мулату Астатке) и поэтому представить себе, что в древней стране на берегу Красного моря кто-то сочиняет музыку, всем своим естеством страстно призывающим к жизни, было, наверное, трудно. Тринадцать лет спустя, в конце девяностых, когда уже французский лейбл Buda musique издал несколько компиляций песен Ахмеда семидесятых годов, Эфиопия, как утверждали в Европарламенте, потихоньку восстанавливалась и побеждала нищету и голод (это, увы, оказалось неправдой) но музыка Ахмеда двадцатилетней давности все равно, наверное, производила шок: труднобыло поверить в то, что в Эфиопии жил вокалист, по силе и чувству не уступавший а
Титульный номер пластинки Er mla mla
У родившегося в 1941 году в Аддис-Абебе Ахмеда в детстве и подростковом возрасте не было ни одного шанса обеспечить себе пристойную жизнь. Он происходил из племени гураге странного, до сих пор не выяснившего свое религиозное и культурное самосознание эфиопского этнического меньшинства, по отношению к которому у государства в те времена не было, грубо говоря, вообще никакой политики: по сравнению с главенствующими в Эфиопии амхарцами гураге были порядком поражены в правах и льготах и не имели никаких перспектив в ближайшем будущем эти права и льготы получить. Еще совсем маленьким Ахмед ввязался в мелкую уличную преступность в результате единственная школа, куда его удалось пристроить, была из числа тех, где учеба оказывается сугубо второстепенной по отношению к простому физическому выживанию. Нападки сверстников, ужасное отношение учителей, частые драки до крови и переломов, невозможная бедность школьных кабинетов, в которых большую часть времени не было даже символического освещения, в таких условиях Ахмед рос до пятнадцати лет. Жизнь после школа была ничуть не лучше: молодому человеку пришлось выполнять грязную работу вроде полировки ботинок или сжигания мусора, за которую ему дай бог хоть что-нибудь платили. Впереди маячило совсем безрадостное будущее: в лучшем случае низкооплачиваемый труд до седой старости, в худшем смерть от шального клинка где-нибудь в подворотне родного района Аддис-Абебы. Ахмеда спасло его главное увлечение он очень любил слушать радио.
Любил практически до смерти так, что еще в детстве радиоприемник для него превратился практически в предмет религиозного культа. Еще мальчиком Махмуд часто прогуливал школу и не ходил играть с соседской детворой, предпочитая часами слушать передачи единственной государственной радиостанции. Он запоминал наизусть расписание программ и, если узнавал, что через несколько дней по эфиопским волнам будут передавать концерт какого-нибудь любимого певца, стремился до этого момента разобраться со всеми своими будничными делами, чтобы потом ему ничего не мешало. Его страсть к проигрываемой по радио музыке поначалу не приводила к тому, чтобы заниматься ей самому, он просто знал и понимал все эфиопские песни эпохи на высочайшем экспертном уровне. В голове у Ахмеда скопились сотни выученных наизусть мелодий и было логично, чтобы рано или поздно они вырвались наружу. Так и правда получилось и в самых необыкновенных из всех возможных обстоятельствах.
В 1962 году Ахмед устроился разнорабочим в ночной клуб под весьма подходящим к климату Аддис-Адебы названием Аризона. Среди других подобных заведений для элиты города Аризона выделялась одной важной особенностью: по выходным в ней играли музыканиты Кебур Забанги, специального подразделения эфиопской армии, служившего личной гвардией императору страны Хайле Селассие. Еще в тридцатых годах, только вступив на трон, Селассие приказал сформировать в Забанге специальный ансамбль, который должен был выступать на всех главных официальных приемах Эфиопии, и даже выписал для обучения своих солдат американских джазовых музыкантов того времени. Выучившиеся у зарубежных профессионалов ветераны гвардии потом занялись воспитанием молодых солдат, те образовывали следующее поколение и так далее. Из-за своих нерушимых традиций Кебур Забанги традиционно считался лучшей музыкальной группой страны вот только услышать их большинство населения страны не могло никаким образом: на официальные приемы, понятное дело, не приглашали кого попало, а выступать где-либо, кроме них, Забанге было запрещено. К концу пятидесятых, правда, отношение Селассие к музыкантам несколько переменилось: он стал неофициально позволять ансамблю Императорской гвардии играть по выходным в ночных клубах и зарабатывать тем самым неплохую прибавку к жалованию. В Аризоне Кебур Забанги играли популярные песни того времени вместе с приглашенным, не состоявшим в Императорской гвардии вокалистом и однажды этот самый вокалист исчез прямо перед выступлением. А дальше все случилось, как в кино: скромный Ахмед, до этого не то что никогда не выступавший перед зрителями, а даже при родных и близких певший крайне редко, но знавший весь репертуар группы наизусть, дрожа от волнения, подошел к собиравшимся уже отменять свой концерт солдатам и предложил им дать ему место у микрофона. Гвардейцы согласились. Пропавший вокалист был уволен на следующий день. Махмуд Ахмед за одну ночь превратился из человека без имени и без перспектив в голос лучшего оркестра Эфиопии.
Телепривет из начала семидесятых: молодой Махмуд Ахмед и ансамбль Императорской гвардии исполняют песню Yshihargitu
Ахмед записывался с ансамблем Императорской гвардии уже в 60-х, но записи эти давно утеряны (по крайней мере, за границами Эфиопии раздобыть их невозможно) поэтому получить представление о том, какую музыку он исполнял в составе группы Забанги, можно только по сборнику Mahmoud Ahmed Imperial Bodyguard Band, выпущенному все тем же лейблов Buda musqiue и представляющему собой компиляцию их совместных записей начала 70-х. Вообще-то, Ахмед ушел из своего первого состава еще в 1967-м и плотно занялся сольной карьерой но в силу обстоятельств пять лет спустя вернулся для записи почти двух десятков песен. Все дело в том, что в 1971-м Хайле Селассие неожиданно разрешил в Эфиопии доселе запрещенную в стране деятельность частных звукозаписывающих компаний. На рынок сразу пришли маститые зарубежные лейблы, Philips подписала контракт с ансамблем Императорской гвардии и решило из коммерческих соображений их с Ахмедом воссоединить. Песни на Mahmoud Ahmed Imperial Bodyguard Band сильно отличаются от сольного творчества Ахмеда того времени: это по большей части записанные вживую танцевальные номера, в которых доминирует обширная духовая секция, временами возникают истошные женские подпевки, а структура их куда ближе к традиционной западной поп-музыке, чем повторяющиеся, основанные на голом груве сольные записи певца. В каком-то смысле это самая светлая и самая радостная музыка, которую когда-либо делал Ахмед. Из отдельных песен открывающего диск уличного танца Yshihargitu, буйной Alm alm, доброта просто-таки хлещет в мир; невозможно себе представить, что при их записи на лице каждого из музыкантов не было большой, от уха до уха, улыбки. Есть, впрочем, на Mahmoud Ahmed Imperial Bodyguard Band и место грусти: за нее на диске отвечает томительная пятиминутная баллада Tezeta, по-хитрому аранжированная вещь, исполненная глубокой печали, которую уже сам Ахмед впоследствии много раз перепоет и перезапишет.
Как уже было сказано, в процессе реюниона с императорским ансамблем Ахмед не прерывал и сольную карьеру. Синглы под собственным именем он записывал еще в шестидесятые но до первого своего полноценного альбома, записанного в сотрудничестве с его будущими основными музыкальными компаньонами, аддис-адебской группой Idex Band, добрался только в 1973-м. В этой записи Ахмед предстает уже не как соучастник, а как полноценная звезда: при всем тягучем, странном, внеземном звуке, при всей шикарности аранжировок, движимых двумя играющими в унисон саксофонами, при всей мощи мелодий главным здесь, бесспорно, является вокалист. Ахмед кричит, дает сумасшедшие вибрато, растягивает гласные и шипящие, без устали повторяет одни и те же фразы и делает это все каким-то командным, словно руководящим музыкой изнутри голосом, в котором находится место и нежности, и романтике, и злости, и пещерному драйву. Впрочем, на этой (и на следующей) пластинке Ахмед все же только наощупь искал свой стиль. Вязкие и зачастую очень длинные (версия Tezeta со второго альбома Ахмеда длится целых 12 минут), эти песни и в плане звука, и в структурном отношении очень многому еще обязаны и творчеству ансамбля Императорской гвардии, и эфиопскому джазу, и основанным на народной амхарской музыке балладах самого популярного певца страны того времени Тилахуна Гессесе. Свой собственный музыкальный язык Ахмед и Idex Band найдут чуть позже сразу после исторических для родной страны событий.
Та самая двенадцатиминутная версия Tezeta
В начале семидесятых в Эфиопии разразился серьезный внутриполитический кризис: стало понятно, что Хайле Селассие не спешит с необходимой стране модернизацией, экономика стала стагнировать и, в довершение всего, на северо-востоке страны начал бушевать голод, от которого с 1972-го по 1974-й по самым оптимистичным расчетам погибло сорок тысяч человек. В 1974-м против 82-летнего Селассие обернулась собственная армия: император был свергнут, а через год умер (более вероятно, что казнен) в тюрьме. Власть в стране взял так называемый Дерг Временный военно-административный совет; по сути военная хунта, объявившая марксизм-ленинизм основополагающей идеологией новой Эфиопии и устроившая в стране, как и полагается, унесший сотни тысяч жителей кровавый террор. Именно в условиях стремительно менявшейся в худшую сторону атмосферы в Эфиопии Ахмед и его музыканты создали два своих главных шедевра альбомы Er mla mla и Jeguol naw betwa. Эти записи сохранили стиль аранжировок и напор грува предыдущих пластинок Ахмеда но песни на них стали куда более лаконичными, размеренными и сфокусированными, что, безусловно, пошло им на пользу. Продолжительные инструментальные вариации, под гнетом которых хитрый арабско-эфиопский фанк Ibex Band раньше часто будто превращался в водянистую массу, исчезли на их место пришла четкая структурированность песенной формы (в качестве примера идеально подойдет вещь Bemn sbeb letlash, вообще устроенная по канонам западной поп-музыки с плавно переходящей в основную мелодию завязку, акцентированным проигрышем в середине и логичным финалом). Ахмед, впрочем, и здесь выступает на первых ролях; его пение на Er mla mla и Jeguol naw betwa это по-хорошему неудачная попытка вписаться в строгость этой музыки. Он вроде бы пытается куда больше соответствовать стандартам западного вокала но в итоге все равно срывается на чисто эфиопскую эстрадную манеру пения. Лучше всего эту парадоксальность можно почувствовать, последовательно прослушав песни Er mla mla и Mtch nw: в этих связанных совершенно одинаковым грувом вещах меняется только вокальная мелодия, становяшаяся из романтично-балладной резкой и агрессивной и идентичные, на первый взгляд, сочинения вдруг становятся абсолютно разными.
Есть на этих альбомах и замечательный военно-патриотический фанк Anwdim tekatin. Более всего он, впрочем, впечатляет не в студийной версии, а вот в этом концертном видео, снятом в 2000-м году сразу после окончания эфиопско-эритрейской войны
После выхода в 1978-м альбома Jeguol naw betwa в официальной дискографии Ахмеда происхоидит продолжительная пауза и виной тому снова исторические обстоятельства. В 77-м верховную власть в Дерге занял убравший всех своих ближайших конкурентов полковник Менгисту Хайле Мариам человек, судя по всему, не очень образованный и поэтому развитием культуры никогда особенно не интересовавшийся. Он, в частности, запретил печатать внутри страны виниловые пластинки, закрыл все частные звукозаписывающие студии, резко ограничил возможности для концертной деятельности, придумал драконовские квоты на проигрывание песен по телевидению и радио то есть, фактически, уничтожил только-только появившийся музыкальный бизнес Эфиопии. Правда, совсем запрещать деятельность особенно популярных в стране певцов того же Ахмеда, Тилахуна Гессесе, Алемайеху Эшете и Невая Дебебе, Менгисту благоразумно не стал. Он позволял им давать концерты за границей и, что самое главное, закрывал глаза на их подпольные кассеты, которыми они, за невозможностью выпускать винил, вскоре наводнили эфиопский рынок. Разумеется, эти кассеты становились объектом безудержного пиратства и практически не каталогизировалась так что выяснить их содержание, точные названия и даты выхода практически невозможно. Например, в огромном количестве источников говорится, что Махмуд Ахмед в восьмидесятых периодически самостоятельно, без группы, записывал сборники собственных песен под акустическую гитару но нет ни единого способа это проверить. Впрочем, услышать примеры музыки Ахмеда теъ лет все-таки возможно. В 1997-м лейбл Earthworks издал компиляцию Soul of Addis, состоящую как раз из записей Ахмеда и его новой группы Roha Band; судя по ней, певец не отошел от выработанной в середине семидесятых формуле мистического песенного эфиопского фанка и даже не изменил своем отточенному звуку, зато куда чаще ударялся в пространные и тягучие баллады. Для полного эффекта путешествия в восьмидесятые слушать все-таки стоит не Soul of Addis, а выложенную в прошлом году автором блога Awesome Tapes from Africa Брайаном Шимковитцем кассету Ахмеда как раз восьмидесятых годов (обратите особое внимание на обложку) звук на испортившейся от старости магнитной ленте расплывается, становится абсолютно неестественным и пугающим; без шуток уникальный слушательский опыт.
Судя по мимике и телодвижениям вокалиста в этом ролике, снятом в начале девяностых годов, Махмуд Ахмед в те времена чувствовал себя в высшей степени прекрасно
К сожалению, как раз падение режима Менгисту Хайле Мариама в 1991 году, по-видимому, знаменует собой конец лучших времен Махмуда Ахмеда, когда певцу не изменяло чутье на людей, способных оформить вокруг его голоса хороший студийный продукт. Последнюю свою достойную пластинку Ахмед выпустил аж в 1992-м году называется она Tezzetta enqu и представляет собой час мощного фирменного эфиопского фанка. Все остальные его студийные записи с того времени по нынешний день записанный в США двойной альбом Tizita и выпущенные только в Эфиопии диски Slow Collections, Humlum ysima и Yitbarek иначе как курьезными назвать не получается: их всех объединяет ужасающий, дешевый, напоминающий о советской эстраде времен поздней перестройки синтезаторный звук, монструозные перепевки старых хитов Ахмеда (на альбоме Yitbarek, например, имеется двадцатиминутная (!) версия Almaz, через которую совершенно невозможно продраться) и выправленный аудио-редакторами до полной стерильности и безучастности голос певца. По ним вполне можно судить о нынешнем плачевном состоянии эфиопской эстрады других причин слушать их не существует. Зато ознакомиться стоит с различными концертниками Ахмеда например с альбомом Live In Paris 1997-го года или с видеозаписью выступления музыканта на фестивале в Гластонбери в 2008-м. Формат живых выступлений с хорошими музыкантами главному голосу Эфиопии удается не в пример лучше студийных записей: на них он позволяет себе импровизировать и веселиться (к примеру, вытаскивает на сцену собственную дочку) в общем, показывает, как чувствует музыку буквально кончиками пальцев.
Кажется, впрочем, что Ахмеду уже давно эта самая музыка неинтересна а куда занятней ему отыгрывать роль национального достояния своей страны. Он с удовольствием катается по праздникам зарубежных эфиопских диаспор, получает различные важные премии, с выражением раздает интервью на иностранных языках, а граждане Эфиопии отвечают взаимности и обожают вплоть до обожествления. Ахмеда на родине любят больше, чем любого другого эфиопского певца, и нельзя сказать, что он этого не заслужил. Даже если вычеркнуть последние двадцать с небольшим лет его карьеры, в сухом остатке его дискографии окажется преодолевающая любые языковые и национальные границы музыка на все времена, способная удивлять, шокировать и проникать в душу так же, вероятно, как в середине века в Аддис-Адебе удивляла, шокировала и проникала в душу маленького гурагерского мальчика музыка из дешевого радиоприемника. Мальчика, который, несмотря на все неприятности своей страны, никогда из нее не уезжал, не сдавался, не прогибался и продолжал петь петь на своем языке, который мало кто понимает, так, что все понятно и без слов.
Махмуд Ахмед в сопровождении другого великого эфиопского музыканта Мулату Астатке и американской джазовой группы Either/Orchestra исполняет песню Bemn sbeb letlash на фестивале в Гластонбери в 2008 году
Источник: afisha.ru