В конкурсе фестиваля «Текстура» в Перми показывают спектакль «Иллюзии» по пьесе драматурга Ивана Вырыпаева, который молодой театральный режиссер Семен Александровский поставил в республиканском драмтеатре в Абакане. «Труд» поговорил с режиссером и драматургом о различиях русской и европейской публики и о личных амбициях каждого артиста.
— Вы — член Совета фестиваля «Текстура». Почему согласились принимать участие в судьбе именно этого фестиваля?
В конкурсе фестиваля «Текстура» в Перми показывают спектакль «Иллюзии» по пьесе драматурга Ивана Вырыпаева, который молодой театральный режиссер Семен Александровский поставил в республиканском драмтеатре в Абакане. «Труд» поговорил с режиссером и драматургом о различиях русской и европейской публики и о личных амбициях каждого артиста.
— Вы — член Совета фестиваля «Текстура». Почему согласились принимать участие в судьбе именно этого фестиваля?
— «Текстура» — интересный и полезный фестиваль, здесь действительно умудряются показывать все самое интересное, что произошло в современном искусстве за год. Но сейчас я скорее поддерживаю фестиваль не конкретными делами, а своим отношением к нему — на реальное сотрудничество нет времени. Но краем глаза я вижу, что программа «Текстуры» год от года все интереснее и интереснее.
— В этом году в Перми покажут спектакль «Иллюзии» по вашей пьесе, поставленный в Абакане? Как вы относитесь к постановкам своих пьес?
— Я драматург и уже больше десяти лет пишу для театра. Это моя работа и мой хлеб. Так что к постановкам моих пьес отношусь, как рыбак к пойманной рыбе. Всякая рыба хороша, кроме мертвой. «Иллюзии» — рыба живая.
— Вы часто снимаете фильмы по своим пьесам. Вот-вот выйдет в прокат «Танец. Дели», одноименный спектакль, кстати, тоже показывали на «Текстуре». Не собираетесь экранизировать «Иллюзии»?
— Это не тенденция, просто получилось, что я увидел в двух из десяти своих пьес материал для кино. Из «Иллюзий», конечно, получился бы прекрасный сценарий для фильма. Есть даже предложения сделать его в США, но пока у меня нет времени этим заниматься.
— Вы ставите спектакли и в России, и за рубежом. Замечаете, что реакция наших и европейских зрителей различается?
— Я благодарен российскому зрителю за его требовательность. В Европе зрители очень культурные, они могут посмотреть скучный спектакль, в котором нет почти ничего интересного, а потом будут долго хлопать. А русский зритель может уйти прямо во время спектакля, да иногда еще с матерком. И вот именно за это я и благодарен. В России требуют чувств и не дают нам скатиться в концептуальный театр, который сейчас доминирует в Польше или Германии.
— Чувствуете свою «укорененность» в русской культуре? Пьеса «Июль» и фильм «Эйфория» были в сильной связке с российской реальностью, а пьеса «Иллюзии» уже универсальна, оторвана от определенной культуры.
— Я сильно русский, конечно. Но при этом все больше и больше воспринимаю европейское сознание. Уже начинаю чувствовать европейскую культуру, ее стиль, интонацию. Но европейская цивилизация — погибающая, и у меня нет никакого желания идти в ту сторону, в которую идет культура и мораль Европы. Но мы здесь, в России, страшно необразованны. Мы просто темные люди, и нам необходима хорошая прививка западного сознания.
— Но такая «прививка» разве не лишит нас самобытности?
— Нет, это не так страшно, как могут подумать многие. Мы не потеряемся, я уверен в этом, потому что у нас есть настолько глубокие ценности, которые, возможно, есть только в Индии или, например, в Тибете. Нам необходим контакт с внешним миром, иначе мы просто погибнем от собственной дикости. Я не говорю про слепое подражание Европе. Нужно просто изучать ее. Открываться ей, исходя при этом из своей ментальности. Возьмите российский театр. Его беда в том, что мы все время твердим о его величии, при этом совершенно не думая о том, как можно его развивать, делать лучше. А правда знаете в чем? В том, что российский театр и правда имеет великий потенциал.
— Интересно, что уходя от русских корней, вы одновременно уходите и от того, что у нас называют «чернухой». Если в «Июле» было много пессимизма, то в тех же «Иллюзиях», несмотря на суровый финал, есть и свет, и надежда, и любовь. Это совпадение или именно так все и должно быть?
— Пессимизм и чернуха — разве корректно ставить эти понятия в один ряд? Можно говорить о Боге, но из этого будет получаться чернуха, а можно говорить об абортах и это будет поэзия. Во всем, что мы делаем, должна быть поэзия. Ведь Господь творит этот мир, а значит мир — это творчество. И если мы теряем контакт с этим великим творческим актом, значит, подлинной творческой энергии у нас и быть не может. И если это происходит, то результат один — чернуха.
— В одном из интервью вы сказали, что сегодня меньше искусства, а все больше простого самовыражения. Теперь, будучи руководителем театра «Практика», вы будете с этим бороться?
— Я пробую бороться с самовыражением, но не в театре, а в себе самом. Потому что из меня это самовыражение прет, как каша из кастрюли. Но совсем недавно я понял, что борьба с самовыражением — это еще один вид самовыражения. Поэтому сейчас избрал другую тактику: оставить всякую борьбу в покое и поступать согласно своему развитию на сегодняшний день. Ведь изначально любой артист приходит в искусство, чтобы выразить себя. И если ему удастся кое-что понять и он станет мастером, то тогда он будет выражать Того, кого стоить выражать.
Источник: trud.ru