Сегодня выходят «Призраки Гойи» – Goya\’s Ghosts – живого классика Милоша Формана. Трудно ожидать от 75-летнего мэтра, любимца среднего и старшего поколений киноманов, но почти незнакомого поколению младшему, что он создаст сегодня фильм уровня «Кто-то пролетел над гнездом кукушки» или незаслуженно побитого каменьями «Вальмона». Но «Гойю» все-таки смотреть надо. Это фирменный фильм редко снимающего теперь Формана (всего шестая работа с начала 1980-х, со времен знаменитых «Рэгтайма» и «Амадея»).
Сегодня выходят «Призраки Гойи» – Goya\’s Ghosts – живого классика Милоша Формана. Трудно ожидать от 75-летнего мэтра, любимца среднего и старшего поколений киноманов, но почти незнакомого поколению младшему, что он создаст сегодня фильм уровня «Кто-то пролетел над гнездом кукушки» или незаслуженно побитого каменьями «Вальмона». Но «Гойю» все-таки смотреть надо. Это фирменный фильм редко снимающего теперь Формана (всего шестая работа с начала 1980-х, со времен знаменитых «Рэгтайма» и «Амадея»).
«Призраки Гойи», как ни странно, не про Гойю. Он в фильме – этакий постоянный фон. Не потому, что его плохо играет актер Ларса фон Триера Стеллан Скарсгард, а потому, что так задумано. То есть понятно, что Франсиско Гойя, как и в давнем мегасоциалистическом кинопроекте стран Варшавского договора с Донатасом Банионисом в главной роли (то, однако, испанца Гойю изображает литовец, то теперь швед!), проходит в фильме свой тяжкий путь познания. Не зря театральным задником к начальным титрам фильма служат его «Капричос» – едкие, но все еще в меру оптимистические и веселые. А задником к финальным титрам – совсем уже кошмарные «Бедствия войны». Но тем не менее он прежде всего – наблюдатель.
Чего? Неправильно заявить, будто слома эпох – хотя действие разворачивается в то определяющее для будущего Европы и всего мира время конца XVIII – начала XIX веков, когда в ретроградной Испании все еще правила инквизиция, отправлявшая на дыбу за нелюбовь к свинине (что считалось признанием в скрытом иудействе), а в прогрессивной Франции варварски отрубали головы королям, чтобы спустя полтора десятилетия принести в Испанию демократию на штыках. Притащив вместо нее жлобство, воровство, франкофобию и кровавый кошмар.
Сломы эпох, тут мы рискнем на концепцию, Формана не волнуют. Его волнует другое. Он всю жизнь снимал вроде бы разные картины. В 1960-е в Чехословакии, до отъезда в Голливуд, он вообще начинал как социалистический представитель новой французской волны. Правда, склонный к сатире по отношению к простым людям – к людям из той категории простых, которые способны, как выражаются в России (употребим мягкий эквивалент), достать своей простотой: см. «Черного Петра», «Любовные приключения блондинки» и «Бал пожарных».
Но все-таки кажется, что Форман всегда развивал несколько личных тем. Они предопределены его собственной судьбой: отъездом из Чехословакии, когда он находился под властью одного пресса, в Голливуд, где он вскоре попал под давление другого. И хотя он не социальный режиссер, а артист и философ, темы эти такие: 1) несправедливость любых общественных систем; 2) парадоксальные противоречия внутри демократии (формановский «Народ против Ларри Флинта» доказывает, что легализованность порнографии – та необходимая цена, которую демократическое общество вынуждено платить за то, чтобы именоваться демократическим); 3) антигуманность любых систем: все направлены против человека, а он вынужден защищаться.
В эпицентре «Призраков Гойи» взаимоотношения мужчины и женщины, которых изображают лучший испанский актер Хавьер Бардем и несравненная для киноманов мужского пола Натали Портман. Он – влиятельное лицо в инквизиции. Она – дочь богатого человека (чьи предавние предки были евреями) и модель Гойи, которую инквизиция прячет в подвалы как раз за то, что как-то побрезговала свининой. Он получает просьбу от Гойи облегчить ее судьбу. Но так увлекается в подвалах инквизиции, что она в итоге вынашивает от него ребенка, и он вынужден в результате (деталей не разглашаем) бежать из Испании. Она проводит в подвалах чуть ли не два десятка лет до французского освобождения: надобно заметить, что красавица Натали Портман пошла на рискованный для обычных голливудских звезд эксперимент: решилась изобразить больную старуху. Он – в момент завоевания Испании Бонапартом – въезжает в Мадрид на белом коне как официальный представитель нового демократического порядка, но при этом остается подлецом, который не готов вспоминать о прошлой любовнице и их, возможно, существующей дочери.
Форман верен себе в том, что человек в его фильмах противостоит не просто судьбе, но судьбе, предопределенной режимами. Почти все его герои – одиночки. Все они – из классического потерянного поколения, Печорины – пусть иногда в юбке. Все при этом сопротивляются прессу-режиму, пусть даже прессу шоу-бизнеса: см. и «Кто-то пролетел над гнездом кукушки», и «Амадея», и «Вальмона», и «Народ против Лари Флинта», и «Человека на Луне», в котором неожиданный у Формана Джим Керри изображает хохмача, который возжелал шутить вопреки стандартам американских евгениев петросянов и комеди-клабов.
В этом смысле именно «Призраки Гойи» вдруг заставляют понять, что классик Форман, не доверяя режимам, удивительным образом доверяет человеку. Другие режиссеры не доверяют, а он – да. Пожалуй, «Призраки Гойи» – самый гуманистический фильм за годы. Не могу разглашать финал. Но давно не видел картины, в которой два человека, обреченные обществом и проклятой историей стать взаимоненавистниками, находят в себе силы на взаимную любовь. Хотите гуманистический фильм, каких давно не видели? Смотрите фильм классика.
Источник: vedomosti.ru