«Все началось с рефрена: “А зори здесь тихие, а зоны здесь дикие”. И тут я припомнил: а ведь у меня же есть персонаж, который к этим зонам имеет непосредственное отношение. Ну да, конечно, Вася-Совесть! А если уж я его “убил”, решил я, так я тогда напишу историю, приведшую его в эти зоны», – рассказала газете ВЗГЛЯД об истории создании нового альбома Александр Скляр.
«Все началось с рефрена: “А зори здесь тихие, а зоны здесь дикие”. И тут я припомнил: а ведь у меня же есть персонаж, который к этим зонам имеет непосредственное отношение. Ну да, конечно, Вася-Совесть! А если уж я его “убил”, решил я, так я тогда напишу историю, приведшую его в эти зоны», – рассказала газете ВЗГЛЯД об истории создании нового альбома Александр Скляр.
Экс-лидер группы «Ва-Банкъ» Александр Скляр, начавший очередной этап сольного творчества с двухчастного релиза «Песни моряков», на днях выпустил новый альбом, названный «Вася-Совесть».
Газета ВЗГЛЯД расспросила музыканта о судьбе героя, чье имя дало название альбому, и о других явлениях, определивших характер пластинки.
ВЗГЛЯД: Александр Феликсович, в вашем новом альбоме «Вася-Совесть» не так много театральности и веселья, как, скажем, в предыдущей работе – двухчастных «Песнях моряков. Он серьезнее и, я бы сказал, исступленнее. Как вы думаете, сможет ли эта “последняя прямота” работать долго, скажем, в нескольких альбомах, или подобную пластинку можно сделать только раз?
Александр Скляр: Скажу вам честно – я вообще не представляю, о чем будет следующий альбом. То есть совсем не представляю, даже в общих чертах. Думаю, что если этот мой ход был правильным, то следующий ход мне будет подсказан моей собственной кармой. Поэтому, не загадывая наперед, скажу, что планку этого альбома мне бы хотелось удержать (не буду говорить о том, чтобы перепрыгнуть). А каким образом мне удастся взять следующую высоту, пока не имею ни малейшего представления. Это можно сравнить с тем, как бывает у спортсменов. Вот прыгнул, допустим, Валерий Брумель в высоту на 2 метра 20 см. Спроси его после этого – а замахнешься ты, дорогой Валерий, на два двадцать пять? Я думаю, что он бы вам сказал – да что ты, даже не говори об этом, понятия не имею. Но творчество – это не спорт, и здесь твои намерения с еще большей вероятностью могут остаться только намерениями.
ВЗГЛЯД: “Вася-Совесть” создавался как единый альбом, как нечто цельное, или он хотя бы отчасти собран из уже готовых разрозненных вещей?
А.С.: Нет, практически весь материал тут новый, написанный с нуля. Песни писались именно как часть предполагаемого целого, единым блоком.
ВЗГЛЯД: Можно ли назвать эту пластинку вашим вариантом “песен о главном”?
А.С.: Наверное, каждый по-настоящему авторский альбом в общем-то должен быть “песнями о главном”. “Песнями о главном” в хорошем смысле. Может быть, далеко не всегда так получается – это уже другой вопрос. Но стремление должно быть именно такое. Думаю, что перед артистами, которые не абы как относятся к своему делу, – я имею в виду, конечно, пишущих артистов, – такая задача стоит почти всегда. А уже в силу различных обстоятельств, которые иногда от них зависят, а иногда не зависят, эта задача либо выполняется, либо нет.
ВЗГЛЯД: Вася-Совесть — это ведь изначально литературный персонаж?
А.С.: Да, это персонаж, который встречается в рассказе Виктора Пелевина “Нижняя тундра”. Он упоминается там лишь в одной фразе: речь идет о больнице, и в какой-то момент говорится, что “в палате лежал долгопрудненский авторитет по кличке Вася Совесть, который остался очень недоволен едой и тараканами и обещал разобраться”.
ВЗГЛЯД: Вася-Совесть, ставший героем новой композиции “А зори здесь тихие”, уже возникал в нескольких ваших песнях, и было это относительно давно. С чем связано его нынешнее возвращение?
А.С.: Много лет спустя после того, как были написаны песни “Вася-совесть” и “За гагарой с черным пером”, в которой Вася-Совесть тоже появляется, хоть и эпизодически, я в песне “Предательство и контрабанда” с ним попрощался, “убив” его. А когда я писал новый альбом и, как это обычно бывает, окидывал внутренним взглядом сделанное ранее, этот герой вдруг “выплыл”, и возникло некое сожаление. На самом деле, было даже вот как: все началось с рефрена: “А зори здесь тихие, а зоны здесь дикие”. И тут я припомнил: а ведь у меня же есть какой-то персонаж, который к этим зонам имеет самое непосредственное отношение. Ну да, конечно, Вася-Совесть! А если уж я его “убил”, решил я, так я тогда напишу историю, приведшую его в эти зоны, сделаю приквел. Отсюда и пошел рассказ.
ВЗГЛЯД: То есть вы работаете отчасти как писатель…
А.С.: Да!
ВЗГЛЯД: В октябре прошлого года умер философ, поэт и автор-исполнитель Евгений Всеволодович Головин, сыгравший важную роль в вашей творческой судьбе. Мне показалось, что композиция “Туман”, идущая третьем треком на новом альбоме – дань памяти Головину: это очень “головинская” песня.
А.С.: Знаете, наверное, так оно и есть. Ведь “Вася-Совесть” — это первый мой “постголовинский” альбом. Во всех моих альбомах Женя всегда опосредованно присутствовал – он слышал материал в его окончательном или предварительном варианте, высказывал какие-то суждения о песнях, о концепции альбомов. Часть альбомов мы писали вообще совместно. Он всегда был в курсе того, что я делаю; скажем, в “Песнях моряков – 2” он одобрил мой выбор морских песен. Думаю, что, когда сочинялся “Вася-Совесть”, я невольно тоже находился в диалоге с Женей. В этот период он был уже очень болен, и появление последней песни, сочиненной для этой пластинки, совпало с его смертью (а в основном весь корпус песен был написан за лето). В силу обстоятельств я не успел показать ему новые песни, и поэтому я должен был, как я это называю, держать масть. Я понимал, что, пока я здесь, я уже не смогу услышать его мнение об этом альбоме, и это налагало на меня определенные обязательства.
Что касается песни “Туман” (которая писалась еще при живом Евгении Всеволодовиче), то мне кажется, что в ней, действительно, есть кое-что от его поэзии – туманы, Север… Но там есть и еще одна аллюзия. Незадолго до начала работы над новыми вещами я длительное время находился под впечатлением от потрясающей книги Фритьофа Нансена “Фрам” в Полярном море». Это двухтомная книга, написанная им по итогам первого полярного дрейфа, который длился три года и во время которого судно «Фрам» вмерзло в полярные льды. Этой экспедицией Нансен хотел доказать, что полярное течение несет лед через Северный Полюс, и думал, что, если корабль вмерзнет в дрейфующие льды, то сможет пройти через Полюс в этом дрейфе.
ВЗГЛЯД: Но это была неверная гипотеза.
А.С.: Неверная, и как раз этим путешествием она была опровергнута. И еще был сделан целый ряд открытий, важных для исследования северных областей. А туман был одним из неизбежных постоянных явлений, преследовавших путешественников на протяжении всей экспедиции.
ВЗГЛЯД: В песне «Двадцать», а отчасти также в композиции «Ад-и-Рай» звучат, пусть и ненавязчиво, определенные обличительные, протестные ноты. В связи с этим интересно вас спросить, как вы относитесь к бунтарству, модному ныне в среде успешных творческих людей. По-моему, успешный бунтарь – феномен несколько противоречивый.
А.С.: Каждый человек может выработать такую внутреннюю позицию, которая позволит понять искренность его намерений без прямолинейно-тупого произнесения негативных лозунгов. Думаю, что я отношусь к категории людей, которые такую позицию выработали. Единственное, что я могу декларировать открыто – это что все связанное с большевизмом, с большевистской идеей и ее воплощением мной совершенно однозначно воспринимается со знаком «минус». Моя поездка на Соловки, предпринятая этим летом, равно как и чтение книги Олега Васильевича Волкова «Погружение во тьму», окончательно укрепила меня в этой позиции. Я всей душой с Волковым и полностью против всего того, что несли большевики. Абсолютно против.
Источник: vz.ru