Александр КанРусская служба Би-би-си
Утром в понедельник 19 августа 1991 года я, как и миллионы остальных граждан умирающего СССР, проснулся под звуки «Лебединого озера» и тревожный голос диктора радио, рассказывающего о смещенном Горбачеве и назначенном ГКЧП.
Александр КанРусская служба Би-би-си
Утром в понедельник 19 августа 1991 года я, как и миллионы остальных граждан умирающего СССР, проснулся под звуки «Лебединого озера» и тревожный голос диктора радио, рассказывающего о смещенном Горбачеве и назначенном ГКЧП.
Планов музыкальных на тот день у меня было множество, но ни «Лебединого озера», ни, тем более, никому дотоле неведомого ГКЧП в числе их не было. Проснулся я на полу в какой-то киевской квартире, куда меня пригласил переночевать знакомый киевлянин.
В Киев я прибыл из своего тогда еще Ленинграда накануне, в воскресенье 18-го августа. Повод для поездки был более чем приятный.
Перестроечная эпоха для нас, людей из мира музыки, была почти непрекращающейся эйфорией: границы открылись, мы стали ездить на турне и фестивали, да и к нам, в открывшееся культурное пространство, зачастили иностранные гости.
История затмила музыку
На тот день, 19 августа, был намечен старт джазового круиза вниз по Днепру по маршруту Киев-Одесса, организованного киевскими джазовыми энтузиастами вместе с Французским институтом.
Прилетевший из Франции ансамбль Workshop de Lyon должен был выстроить с приглашенными в проект советскими музыкантами специально созданную полуимпровизационную композицию, которой сборный французско-советский оркестр должен был увенчать все событие живым исполнением нового звукового сопровождения к немому кино-шедевру Эйзенштейна «Броненосец Потемкин».
Играть должны были прямо на ступенях знаменитой Потемкинской лестницы в Одессе — той самой, где происходили самые драматичные события фильма, который, разумеется, тут же и шел бы на установленном на верху лестницы экране. Я был приглашен как джазовый продюсер и журналист в качестве гостя.
Нет нужды говорить, что накануне в воскресенье, на проходившем в каком-то киевском ДК концерте, настроение у всех было приподнятое, все с нетерпением ждали понедельника.
Когда под звуки Чайковского ситуация наконец-то дошла до моего сознания, стало не до джаза, не до круиза и не замечательных и приятных французов. Мысль в голове была одна — обратно в Ленинград, ближе к историческим событиям и к семье.
Билет, однако, купить удалось лишь на самый последний вечерний рейс, а пока мы засели в квартире режиссера-документалиста Юрия Зморовича. Я бесконечно звонил то в Питер, то в Москву — журналистам, дипломатам, просто знакомым.
Московский друг журналист и музыкальный критик Татьяна Диденко жила прямо напротив Белого дома и в режиме прямого эфира сообщала нам о пока еще робком движении вокруг здания, где был оплот первой по-настоящему избранной народом власти во главе с Борисом Ельциным.
Около полудня вместе с Юрием мы вышли в город — купить вина, ибо сидеть в таком напряжении «всухую» было уже совершенно невмоготу. Первый же встреченный на киевской улице знакомый вручил нам листовку с воззванием Ельцина.
Не так уж ужасно обстоят дела, подумалось мне, если уже спустя несколько часов после провозглашения новой власти и чрезвычайного положения, чуть ли не первый встречный в нескольких тысячах километров от столицы вручает нам листовку, призывающую этой новой власти не подчиняться.
Революция свершилась!
В Питер я добрался за полночь, всю ночь шли напряженные перезвоны, а утром, во вторник 20-го, я вынул из почтового ящика «Смену», газету Ленинградского обкома ВЛКСМ с шапкой «Банду Янаева под суд». Стало ясно, что военный переворот какой-то не совсем настоящий, хотя напряжение не спадало весь день — ждали ввода войск.
В Киеве, как мне сообщили, круиз все же отправился по Днепру. На секунду стало жаль — эх, черт, упустил замечательную поездку, но только на секунду — здесь, в Питере, близость и причастность к творящейся на твоих глазах истории затмевала любую музыку.
Музыка, впрочем, была. 22 августа — на следующий день после победы — на Дворцовой площади прошел концерт «Рок против танков», первый из последовавшей за ним череды рок-концертов на главной площади города. Идею поддержали мэр города Анатолий Собчак и его тогдашний заместитель Владимир Путин.
Играли «Н. О. М.», «Мифы», «Опасные соседи», «Наутилус Помпилиус», «Пикник», «Трилистник», Игорь Тальков, но эйфория от победы над ненавистным совком была так велика, что ее хватало и без музыки.
Аналогичный концерт, правда, чуть под другим названием «Рок на баррикадах» прошел в тот же день и в Москве. Там играли «Машина времени», уже перебравшаяся к тому времени в столицу «Алиса», «Круиз», «Коррозия металла», «Монгол Шуудан» и многие другие.
Никогда не забуду ощущение счастья и невероятности происходящего, когда вечером того же дня, едучи в такси, я услышал в новостях указ Бориса Ельцина о запрете Коммунистической партии Советского Союза.
А 27 августа, еще не отойдя от эйфории победы, ленинградское рок-сообщество погрузилось в траур — умер Майк Науменко из группы «Зоопарк». На похоронах я был с приехавшим в победный Ленинград известным американским журналистом Дэвидом Ремником.
А в Одессе, на Потемкинской лестнице, в тот же день Workshop de Lyon играли свою музыку к революционному «Броненосцу Потемкин»…
Источник: bbc.co.uk