Обычно к середине февраля в столицу Германии уже приходит весна, но в этом году столбик термометра не поднимается даже до нуля, а весь город завален снегом. И вот перед этой группой экипированных будто для работы на полярной станции людей позируют воздушные создания в тонких вечерних платьях, с голыми ногами и плечами, у которых при каждом выдохе изо рта идет пар. Картина душераздирающая.
Обычно к середине февраля в столицу Германии уже приходит весна, но в этом году столбик термометра не поднимается даже до нуля, а весь город завален снегом. И вот перед этой группой экипированных будто для работы на полярной станции людей позируют воздушные создания в тонких вечерних платьях, с голыми ногами и плечами, у которых при каждом выдохе изо рта идет пар. Картина душераздирающая.
На официальных фестивальных фотографиях с дорожек морозные ужасы нынешней зимы, тем не менее, никак не отражаются: нет ни красных носов, ни озябших поз. Еще более прекрасными гости Берлинале выглядят на снимках штатного фотографа Герхарда Касснера. Сделанные им портреты распечатываются и вывешиваются в холле фестивального дворца «Берлинале-паласт», а накануне премьеры звезды ставят на них свои автографы. Как правило, снимки сделаны крупным планом, и если обычно они не навевают никаких ассоциаций, то в этом году кажется, что каждому герою стоило бы дать в руки табличку с личными данными, как на фото при аресте из американских фильмов. Дело в том, что главные персонажи Берлинале-2012 — люди за решеткой, реальной или метафорической.
Смерть как предчувствие
Началось все с того, что за день до открытия фестиваля журналистам показали «Камеру смертников» — трехчасовой проект немецкого классика Вернера Херцога, снятый для американского телевидения. В фильме четыре серии, их герои — заключенные, которым вскоре должны назначить дату смертной казни. Херцог интервьюирует самих смертников, членов их семей, следователей, которые вели их дела, адвокатов, прокуроров, выдвинувших обвинения. Однако с документальными расследованиями картина не имеет ничего общего. Херцог в своем репертуаре: он пристает к осужденным с расспросами о том, что они видят из окна своей камеры, когда в последний раз попадали под дождик, что им снится по ночам и какое меню они выбрали бы для последнего ужина. В фильме много черного юмора («И тогда я понял, как прекрасен был мой мир», — рассказывает один из заключенных, а камера в это время крупным планом снимает уродливого розового краба в парке аттракционов), и в целом режиссер рассматривает своих героев не как монстров (тем более что некоторые из них заявляют о своей невиновности и пытаются отправить свое дело на повторный процесс), а как уникумов и безумцев, по разным причинам выпавших из окружавшей их абсурдной и неприятной реальности. Свою собственную позицию Херцог формулирует еще на вступительных титрах: в начале каждой серии узнаваемый голос с немецким акцентом сообщает зрителю, что автор фильма выступает против института смертной казни.
Берлинале, несмотря на все его недостатки, — фестиваль успешный, и под руководством Косслика он этот статус каждый год подтверждает. В 2011-м в очередной раз были побиты рекорды по числу зрителей и проданных билетов, а прошлогодний обладатель берлинского «Золотого медведя», иранская драма «Развод Надера и Симин», уже заполучила премию «Золотой глобус» и теперь претендует на «Оскар» в номинации «Лучший иностранный фильм». А теперь просто для сравнения попробуйте вспомнить, какой фильм победил летом на ММКФ. Медвежий шик
Официальный старт фестивалю дала премьера первого конкурсного фильма — драмы Бенуа Жако «Прощай, моя королева». В центре сюжета, основанного на романе француженки Шанталь Тома, — агония Версаля в первые дни Великой Французской революции. Главная героиня Сидони Лаборд (восходящая звезда Леа Сейду), в обязанности которой входит чтение вслух королеве Марии-Антуанетте (Диана Крюгер), мечется по коридорам дворца, пытаясь понять, что происходит. Закат империи выглядит отнюдь не величественно: в роскошных фонтанах плавают дохлые крысы, фрейлин кусают комары, рассеянный король пропадает на каких-то бесконечных совещаниях, кто-то по-тихому делит дорогие шмотки уехавших вельмож, а королева вообще думает только о своей любовнице герцогине де Полиньяк. Жако снимает не костюмную драму, а документальную хронику, вместо учебников по истории отсылающую зрителя скорее к событиям «арабской весны». Все перевороты, в его интерпретации, похожи друг на друга: в воздухе витает предчувствие апокалипсиса, сильные мира сего до последнего пытаются делать вид, что ничего не происходит, а главными жертвами в итоге оказываются «маленькие люди», чьи имена и судьбы навсегда теряются в потоке истории.
Еще один конкурсный фильм — наполовину документальная, наполовину художественная драма «Цезарь должен умереть» итальянских мэтров братьев Тавиани — тоже соединяет прошлое и настоящее, но в несколько ином ключе. Осужденные за убийства и наркоторговлю мафиози (реальные люди, в финале расходящиеся по своим камерам) ставят в тюрьме пьесу Шекспира «Юлий Цезарь», разбавляя классические реплики своими замечаниями и наблюдениями. Это потрясающая работа. В кадре — живые и выразительные лица, которые не найдет ни один директор по кастингу, играют непрофессиональные актеры на разрыв аорты, каждый говорит на своем родном диалекте и периодически вздыхает: «А вот этот ваш Шекспир, он точно писал про Рим? Такое ощущение, что про мой Неаполь».
Сенегальский режиссер Ален Гомис исследует все ту же тему, но более абстрактно. Его фильм «Сегодня» с американским музыкантом Солом Уильямсом в главной роли — экзистенциальная притча, африканский «Мертвец», разыгранный в ярких декорациях дакарских трущоб. О герое ленты зрителю сообщают только то, что вечером он умрет, и фильм посвящен поэтическому странствию молчаливого чернокожего красавца по родному городу.
Анджелина на тропе войны
В начале фестиваля показали и две главные внеконкурсные премьеры: претендующий на «Оскар» фильм британца Стивена Додри «Жутко громко и запредельно близко» и режиссерский дебют Анджелины Джоли «В краю крови и меда».
Конечно, найдутся желающие упрекнуть киносмотр в политической конъюнктуре. В Берлине в последние годы часто побеждали фильмы сомнительной художественной ценности, но зато скандальные и актуальные, да и вообще центральной персоной фестиваля был заключённый под стражу на родине иранский диссидент Джафар Панахи, в поддержку которого на Потсдамерплац все десять дней проводили различные акции. Берлинале подаёт на развод
Долдри экранизировал одноименный роман Джонатана Сафрана Фоера о событиях 11 сентября. Мальчик Оскар, отец которого во время теракта как раз находился во Всемирном торговом центре и стал одной из жертв, находит в кладовке конверт, адресованный человеку по фамилии Блейк. Из конверта выпадает ключ, и Оскар решает во что бы то ни стало узнать, что же он открывает. Задачу усложняет то, что ребенок страдает какой-то загадочной формой аутизма: он боится мостов, общественного транспорта и не всегда может наладить нормальную коммуникацию с другими людьми. В одиссею по Нью-Йорку мальчик отправляется с немым стариком, живущим по соседству.
Когда-то Стивен Долдри открыл миру Джейми Белла, сняв его в «Билли Эллиоте», позже то же самое произошло с немцем Дэвидом Кроссом в «Чтеце». Новая находка Долдри — юный Томас Хорн, в реальной жизни — вундеркинд и полиглот (на пресс-конференции он переводил своим коллегам вопросы с немецкого), переигравший своих «экранных родителей» Сандру Буллок и Тома Хэнкса. Лучшие сцены фильма — те, в которых Хорн остается наедине с живой кинолегендой Максом фон Сюдовым. Мальчик с детской непосредственностью задает вопросы о смысле жизни, старик многозначительно молчит и временами понимающе улыбается — это, в общем, идеальная метафора отношений человека с богом. К сожалению, картина отягощена кучей других сюжетных линий, неимоверно затянута и местами откровенно давит на зрителя, выжимая слезу: Долдри в сотый раз показывает дымящиеся башни, шокированных ньюйоркцев и даже плавный полет Тома Хэнкса со 106-го этажа.
Манипулировать зрительскими эмоциями пытается и режиссер-дебютант Анджелина Джоли. Фильм «В краю крови и меда», снятый по ее собственному сценарию, — это даже не столько кино, сколько продолжение гуманитарной миссии актрисы. Действие происходит в 90-е во время войны на Балканах. Боснийская художница-мусульманка, еще до конфликта влюбившаяся в полицейского из Сербии, встречается с ним в созданном сербами лагере, где содержатся захваченные в плен женщины из Боснии. Он объявляет ее своей собственностью и скрывает их роман даже от отца — похожего на Тараса Бульбу крепкого старика, убежденного в том, что во всех бедах Сербии виноваты мусульмане.
Джоли изо всех сил пытается изображать достоверность. В главных ролях заняты актеры из бывшей Югославии (играют они замечательно), фильм снят в двух версиях — на английском и на сербском, съемки проходили в Боснии. Однако эти усилия делают результат еще более претенциозным и неубедительным.
Голливудская звезда, ни разу в жизни не бывавшая на настоящей войне, откровенно смакует ее экранные подробности: изнасилования, массовые расстрелы, использование заложников в качестве живого щита, убийство младенца с последующим разглядывание детского трупика на асфальте. И никакого баланса сторон. Все преступления в фильме совершают сербы, белокурый главный герой с прозрачными голубыми глазами похож на нациста из «Списка Шиндлера», боснийцы же выведены кучкой благородных и бесстрашных робин гудов.
Реальный взгляд режиссера на вещи просвечивает в бытовых сценах. В самой выдающейся из них сестра героини, подергав ручку крана на кухне, сползает на пол с воплем: «Они отключили нам воду и электричество! Как мы будем дальше жить?!»
Неудивительно, что все фестивальные обсуждения фильма Джоли в итоге свелись к одному вопросу: так беременна она все-таки или как? Если судить по платью, то вроде бы нет.
Источник: chaskor.ru