Рок-музыкант Юрий Шевчук, проигнорировав последовавшее заранее телефонное предостережение человека, назвавшегося путинским помощником, не задавать премьеру острых вопросов, поскольку тот «очень устал и его не надо раздражать и расстраивать», выявил одну из ключевых проблем российской власти эпохи развитого путинизма.
Российская власть в принципе отвыкла вести диалог вне постановочных форматов с реальными критиками происходящего в стране.
Рок-музыкант Юрий Шевчук, проигнорировав последовавшее заранее телефонное предостережение человека, назвавшегося путинским помощником, не задавать премьеру острых вопросов, поскольку тот «очень устал и его не надо раздражать и расстраивать», выявил одну из ключевых проблем российской власти эпохи развитого путинизма.
Российская власть в принципе отвыкла вести диалог вне постановочных форматов с реальными критиками происходящего в стране.
Она готова выслушивать только тех, кто о чем-нибудь благоговейно просит. На любых своих собеседников власть смотрит сверху вниз, а прямые вопросы, на которые у власти нет отрепетированных ответов, повергают ее (по крайней мере, Путина) в некий смысловой шок.
Когда Владимир Путин отвечал на вопрос Юрия Шевчука (сначала он его якобы не узнал, наказав за раскрытие обычной властной кухни — согласовании формата встречи заранее, а потом фамильярно называл Юрой, хотя в ходе этой же встречи сразу обращался по имени-отчеству к Чулпан Хаматовой и Диане Арбениной, чьи отчества явно выучил накануне) про «марши несогласных», премьер просто «поплыл». Обвинять несогласных в том, что они якобы мешают дачникам, было абсурдно со всех точек зрения. Во-первых, правительственные чиновники и первые лица государства перекрывают движение в столице неизмеримо чаще, чем это могли бы сделать «марши несогласных». Во-вторых, сама власть устраивает многотысячные шествия «Наших», например, по столичному проспекту Сахарова, перекрывая дорогу в Институт скорой помощи имени Склифосовского. Или 40-тысячный крестный ход в центре Москвы, перегораживая в середине рабочего дня весь центр. Наконец, надо быть инопланетянином, чтобы предполагать, что дачники массово возвращаются со своих дач через Триумфальную площадь в Москве или Дворцовую в Питере, где обычно пытаются собраться «несогласные». Но даже такая, в стиле откровенного абсурда, контраргументация премьера заставила его пресс-секретаря Дмитрия Пескова спешно опровергать робкие утверждения, будто бы Путин лично не против «маршей несогласных» и готов разрешать их проведение. «Мне, уверен, и другим представителям государственной власти, это не мешает наоборот, помогает», — вот самая либеральная фраза Путина про «марши несогласных». Но пресс-секретарь поторопился фактически опровергнуть ее в том духе, что Путин «ничего никому не разрешал». То есть, получается, все-таки мешают, а не помогают.
Именно в этом единоличном праве власти разрешать или не разрешать все в стране вне зависимости от закона — квинтэссенция российской власти.
Поэтому власть так раздражается, когда с ней говорят на равных. Поэтому Путина так бесят любые острые вопросы иностранных журналистов во время зарубежных визитов: он привык к заготовленным отечественным, где может проявить свои технологические знания, использовать свой полухамский юмор или сыграть роль покровителя-благодетеля. Поэтому он категорически не хотел встречаться с «матерями Беслана», которых всячески пыталась дискредитировать официальная пропаганда, и вдовами моряков «Курска». Поэтому в Кремль при Путине практически не приглашали, а сейчас хотя и приглашают, но больше для проформы, настоящих правозащитников. А представить себе встречу первых лиц государств с политиками из внесистемной оппозиции (хотя среди них и бывший путинский премьер Михаил Касьянов, и бывший ельцинский первый вице-премьер Борис Немцов) просто невозможно.
Российская власть ведет с обществом чисто феодальный диалог — то есть, фактически монолог с перерывом на челобитные от подданных.
И это феодальное хамство блестяще выявил Юрий Шевчук, позволив себе не просто говорить с премьер-министром на равных, спрашивать у него о реальных проблемах страны (милицейском беспределе, отсутствии свободы информации), но и возражать ему в ходе беседы. Наша власть в принципе забыла, что когда собеседник аргументированно возражает — это не преступление, не наглая выходка, не фронда, а естественный ход любого нормального диалога.
Ликвидация всех независимых каналов обратной связи с обществом и подмена реальных институтов такого диалога декоративными стали основой политических реформ путинской поры. Путин привык встречаться с челядью по заранее расписанному сценарию, он привык чувствовать себя на каждой такой встрече — что с выдающимися учеными РАН, что с металлургами, что с «недобитой творческой интеллигенцией» — царем, а не равным среди равных. Не говоря уже о том, чтобы хотя бы иногда почувствовать себя менее умным или компетентным в какой-то сфере.
Пока власть в России не излечится от этого высокомерного пренебрежения к любым представителям народа, в том числе и к тем, кто неизмеримо умнее, талантливее самой власти, пока будет себя чувствовать хозяином, а не слугой народа, каковым является по Конституции, шансов на нормальный диалог между государством и обществом нет.
Источник: gazeta.ru