Смутное время в книге Бориса Пудалова

Смутное время в книге Бориса Пудалова
Марина Тимашева: Раньше Илья Смирнов приносил книжищи, которые в портфель не влезали, нужен был чемодан. А «Смутное время и Нижегородское Поволжье» Бориса Пудалова, пожалуй, уместится не только в кармане, но и в портмоне. При этом наш рецензент полагает, что ценность этой книги такова, что и ее можно и в портмоне хранить вместе с карточками любимых… банков.

Марина Тимашева: Раньше Илья Смирнов приносил книжищи, которые в портфель не влезали, нужен был чемодан. А «Смутное время и Нижегородское Поволжье» Бориса Пудалова, пожалуй, уместится не только в кармане, но и в портмоне. При этом наш рецензент полагает, что ценность этой книги такова, что и ее можно и в портмоне хранить вместе с карточками любимых… банков.

Смутное время в книге Бориса Пудалова

Илья Смирнов: Именно так. Но сначала два слова в продолжение одной из недавних наших тем, про сестру Иоанну и отца Сергия Булгакова. Вот какое поступило замечание: «догматические споры христианских богословов могут казаться совершенно пустопорожними, но на самом деле это не всегда так. Для религиозного сознания принципиально важно, например, был ли Христос полноценным человеком — или просто маской, под которой скрывалось божество (наподобие того как Зевс превращался в лебедя, быка и проч.) „Спор о Софии“ тоже не праздный, и я думаю, что Булгаков был справедливо подвергнут критике». И дальше ссылка на ресурс, где эта тема разбирается.
Наверное, в стремлении запихнуть в один материал как можно больше сюжетных линий, одну из них я неправомерно спрямил и упростил, если так, то прошу прощения, а уважаемого Генриха Осеньева благодарю за уточнение.
Теперь берем в руки, действительно, миниатюрное произведение Комитета по делам архивов и Центрального архива Нижегородской области и нижегородского же издательства «Книги». Может ли быть что доброе от официального юбилея?
Марина Тимашева: Сначала кажется, что нет, но в прошлой программе мы убедились, что саратовские историки весьма достойно отметили 150-летие Столыпина.

Илья Смирнов: Вот и в Нижнем Новгороде всерьез отнеслись к 400-летию освобождения Москвы от «войск Речи Посполитой». Я употребляю формулировку из книги, где специально поясняется, что понятие «польские» или «польско-литовские» войска… — условность. Правильнее было бы говорить о войсках Речи Посполитой — государства, объединявшего Польшу, Литву, Украину, Белоруссию (при главенстве Польши (47). Известно, что в «восстановлении российской государственности» Нижний Новгород сыграл выдающуюся роль, потому что именно там начал собирать освободительную армию — так называемое Второе Ополчение — «представитель посадского населения Кузьма Минин, избранный 1 сентября 1611 г. земским старостой (то есть, руководителем земской избы — органа хозяйственного самоуправления тяглого населения уезда, земский староста избирался обычно на 1— 2 года)» (34). И книга Бориса Моисеевича Пудалова замечательно соединяет популярный жанр — на самом деле, готовое пособие для школьных уроков по Смутному времени — с серьезной историографией.
Очень интересная и непростая структура у маленькой книжки. Сначала речь идет о региональной истории, и первая глава — «Борьба нижегородцев против сторонников Лжедмитрия Второго» (1608 — 1610 гг.)” Вас ничего не удивляет?

Марина Тимашева: У вас, историков, чего не хватишься, ничего нет. Ни татаро-монгольской орды, ни польско-литовского войска. Вот теперь еще Лжедмитрий Первый исчез.

Илья Смирнов: Вот-то и оно: и здесь прямо-таки в ответ на Ваш вопрос уточняется: «военные события 1605 — 1607 гг. обошли регион стороной» (8). То есть, принято отсчитывать Смуту от свержения Годуновых, но в нижегородских источниках настоящее безобразие фиксируется только с 1608 года. И дальше в хронологическом порядке: Первое ополчение, неудачное. Второе ополчение. Завершение Смуты — Деулинским перемирием с Речью Посполитой и окончательным прекращением боевых действий против «воровских» отрядов к февралю 1619 года. Потом историографический обзор: как трактовали историки разных школ Смутное время. Уроки Смуты, не только для людей ХУ11 века, но и для нас с вами. И, наконец, судьба человека того времени. «Справка о службе сына боярского Михаила Ордынцева».

Марина Тимашева: А что такое «сын боярский», объясняется? А то ведь школьники эпохи ЕГЭ поймут буквально. Что человек-то не простой, из песни Шевчука «Мальчики — мажоры».

Илья Смирнов: Конечно, объясняется. «Дети боярские (низшее провинциальное дворянство» (12)
И в справке «сквозь обороты делопроизводственного стиля ХVII века» просматривается хороший блокбастер, где для героя предусмотрена и тюрьма «земляная», и ранения: «да под ним убили конь рыж, да его, Михаила, ранили по пояснице из лука» (75), и множество врагов, то есть, на самом деле, своих же соотечественников, павших от руки этого, видимо, высококлассного профессионала, которому поручались задания особой важности.
“Послан Михайло из Нежнево к царю и великому князю Василью Ивановичу всеа Руси с денежною казною… в те поры нижегородцкая мордва и бортники Московко до Воргодинко государю царю изменили…, голову Василья Онтончикова убили и про тое казну подали весть вору… в Тушино…” но Ордынцев «казну довез до Москвы здорово». Или: «посылали Михайла Ордынцева … за реку Оку на Стрелку…, а велели взяти… у гостей и у торговых людей запасы. И на него, Михайла, приходили изменники из Болохны атаман Тимоха Таскаев.., и Михайло царю служил и запасы с Стрелки вывез в Нижний все сполна…» (73).
И почему я говорю, что книга пригодилась бы в школе. Потому что в ней показаны конкретные реалии страны и эпохи. Вот мы с вами обсуждали в связи со столыпинскими реформами происхождение помещичьего землевладения в России. Смотрите. Минин начинает мобилизацию ополчения. Что это конкретно означает? Что ремесленники, торговцы и крестьяне вооружились и пошли в поход? И такое, конечно, бывало, известно, что сам Минин очень хорошо себя проявил в сражении за Москву. Но, в принципе, военное дело тогда требовало профессионализма ничуть не меньше, чем сейчас. Соберите с улицы молодых людей призывного возраста, дайте им по автомату и посмотрите, много ли они толпой навоюют. Немного. Поэтому «в качестве реальной военной силы было решено пригласить дворян и детей боярских из захваченных поляками уездов Смоленской земли. Смоляне, опытные воины, были пожалованы… поместьями в Арзамасском уезде», но «не были приняты арзамасцами и оказались в затруднительном положении. Их-то и позвал К. Минин для защиты Нижнего Новгорода: »… посацкие люди к ним присылали, чтоб к ним в Нижней пришли, и как смольяне… пришли, …приняли смольян честно и корм им и лошадем стали давать доволно…” (37)

Марина Тимашева: Похоже на сюжет фильма «Семь самураев».

Илья Смирнов: Конечно. То есть, изначально «дворяне и дети боярские» свой хлеб и свои поместья вполне отрабатывали. Совершенно ложное, идеологизированное представление, что если привилегированный класс, то обязательно паразиты. Вот такие идеологизированные схемы слева и справа автор книги разбирает в историографической главе. Например, восприятие Смуты как «крестового похода Запада против Руси» с особым упором на этнический и конфессиональный факторы. Признавая, что лично для короля Сигизмунда, «поклонника испанского абсолютизма», насаждение католичества было важнейшей задачей, автор показывает, что ни Смута в целом, ни даже политика Речи Посполитой к этому никак не сводятся. «В войске Яна Петра Сапеги… православные преобладали, и это признавал сам гетман (»у нас в рыцарстве болшая половина руских людей”, то есть, в тогдашней польской терминологии, православных (60), то же касается «отрядов Александра Лисовского», чья «приверженность католицизму относительна: „батька Алесь“ нем верил ни в Бога, ни в черта, но происходил он из белорусского православного… рода» (61), «православные все до единого» были запорожцы гетмана П. К. Сагайдачного, между тем, именно «лисовчики» и запорожцы Сагайдачного совершали «вопиющие зверства в отношении и мирного русского населения, и православной церкви» (61). В этой связи автор делает очень важное замечание по поводу истории уже ХХ столетия. «Это опровергает утверждения некоторых современных публицистов о том, что сотрудничество заметного количества коренного населения России с оккупантами имело место только в период Великой Отечественной войны по причине политики Советской власти (отсюда делаются попытки стыдливого оправдания изменников Родины). Напротив, такое происходило и в 1618 году, и даже ранее» (61).

Марина Тимашева: Но на соседних страницах критически переосмыслена концепция Смуты как «обостренья классовой борьбы».

Илья Смирнов: Да, Смута как «борьба народа против угнетателей». Вообще-то всякий конфликт между людьми — социальный по определении. А какой еще? И автор этого не отрицает. Но он, скажем так, разумно — критически, то есть с указанием сильных и слабых сторон, оценивает взгляды, господствовавшие в советской историографии на протяжении нескольких десятилетий. Я напомню: что центральное событие Смутного времени — восстание Болотникова, и восстание это — не что иное, как крестьянская война, а «всё остальное (иностранная интервенция и освободительная борьба…)» — второстепенное и вытекает из главного (56). Приходилось очень сильно «редактировать» источники, чтобы они не ломали этой схемы, простой, но ошибочной.
В современные схемы тоже очень многое не вписывается, что отмечено в книге. Например, «26 октября (5 ноября) 1612 г. — были согласованы условия капитуляции польского гарнизона… Поляки выпустили из Кремля московских бояр — руководителей „семибоярщины“ и номинальных (от имени польского короля) правителей России». Среди них «был М. Ф. Романов с матерью. Опасаясь мести со стороны рядовых ополченцев, рассматривавших „семибоярщину“ как изменников, практически все вышедшие из Кремля бояре немедленно покинули Москву, уехав в Ярославль, Кострому и другие города» (47).
И дальше, как эта коллизия разрешилась: “… Земский собор для избрания царя. Подготовка… проходила в обстановке упорной политической борьбы. Ополчения (“первое” и «второе») были распущены, а их руководители вытеснены из столичных органов управления” (50).
Здесь я позволю себе некоторые замечания. Понимаю, что в такой маленькой книжке нельзя определить и оговорить ВСЁ. Но в заключительной главе несколько раз фигурируют «власть» и «общество». Так, как будто значение этих слов всем понятно. А оно не совсем понятно.

Марина Тимашева: Предполагается, наверное, что «общество» — это народ.

Илья Смирнов: Употребление этого слова в современных СМИ совершенно не предполагает такого смысла. Если мы читаем про «реакцию общества» на назначение или снятие того или иного должностного лица или на какой-то скандал в сфере т.н. «актуального искусства» — что, имеется в виду реакция череповецких рабочих или ставропольских крестьян? Нет, естественно. Здесь общество — скорее часть правящего класса. Причем непонятно, какая.

Марина Тимашева: Может быть, та, которая не при должностях.

Илья Смирнов: Тоже не получается, потому что от имени «общества» постоянно выступают люди, занимающие вполне официальные должности, например, на государственном телевидении или радио. И с «властью» тоже не понятно. Начиная с какой ступеньки карьеры «служилый человек» ХVII века или наш современный чиновник становится «властью»?
На самом деле, это с моей стороны не столько претензия к книге, сколько лишнее свидетельство того, как ненадежна терминология в гуманитарных науках. Особенно в тех случаях, когда кажется, что слово и так все понимают.

Марина Тимашева: К вопросу о том, можно ли сдавать историю или литературу в формате ЕГЭ.

Илья Смирнов: Нельзя. Именно поэтому. Потому что составитель вопросов и абитуриент «на языке одном о разном говорили». Но возвращаясь к «Смутному времени» и Нижегородскому Поволжью”. Уроки Смуты, по мнению автора, состоят в том, чтобы не допускать такого «падения нравственных устоев общества», результатом которого становится общий развал и, «как следствие — страстная жажда диктатуры (и внутреннее на нее согласие)» (68). А если конкретнее, то в книге подчеркивается — и очень точно! — что «насаждавшаяся из Москвы „вертикаль власти“ … оказалась неспособна противостоять распаду…», «лишь органы самоуправления (земские избы) и созданные „всем миром“ чрезвычайные органы… (»городовые советы”) сумели в 1611 — 12 гг. подготовить благоприятные условия для возрождения государственности…” (69). Далее, «опыт изучения событий Смутного времени приводит к двум выводам, имеющим принципиальное значение… Во-первых, никогда нельзя служить чужеземным захватчикам. Никакие, даже самые благие помыслы и горькие обиды не могут извинить пособничества врагам Отечества. И, во-вторых, … нельзя становиться карателем. Жизнь К. Минина и Д. М. Пожарского — образец честного служения Отечеству: ни тот, ни другой в тяжелейших условиях гражданской войны не принимали сторону интервентов и не проливали невинную кровь (а поводов было хоть отбавляй!). Это — пример для подражания, но одновременно и суровый приговор истории тем, кто действовал иначе» (70).
И теперь скажите мне — зачем выдумывать какой-то несуществующий предмет «Место России в мире», если о месте России в мире и о месте человека в истории его родной страны прекрасно могут рассказать историки на уроках истории? Опираясь на такие книги, как вот это нижегородское издание, с которым мы сегодня ознакомились.

Источник: svobodanews.ru

Добавить комментарий