Песня протеста
Александр Генис: Соломон, сегодня все в Нью-Йорке говорят о протестах, и мы уже в первой части передачи рассказывали об этом, но сейчас я хотел бы ввести музыкальную тему.
Соломон Волков: Эстетическую.
Песня протеста
Александр Генис: Соломон, сегодня все в Нью-Йорке говорят о протестах, и мы уже в первой части передачи рассказывали об этом, но сейчас я хотел бы ввести музыкальную тему.
Соломон Волков: Эстетическую.
Александр Генис: Не просто эстетическую, а именно специально музыкальную, потому что недавно «Нью-Йорк Таймс» опубликовала статью жалобного характера, где говорилось о том, что современное протестное движение «Oккупируй Уолл-Стрит!» не обзавелось своим гимном, а любой революции нужна своя революционная песня. И об этом я предлагаю поговорить: чего не хватает современной молодежи, которая, в основном, и занимается сегодня протестами, и почему песня протеста исчезла из репертуара социальных движений?
Соломон Волков: Потому что революции тоже бывают разными. Бывают революции более или менее романтические, и как раз романтические революции рождают романтические гимны, а просто протестное движение само по себе не обязательно при этом производит захватывающую всех музыку. Вспомните судьбу «Марсельезы» — почему она родилась, почему Руже де Лиль в порыве вдохновения сочинил величайший политический гимн всех времен и народов? Потому что он был охвачен всеобщим энтузиазмом, когда люди шли во имя каких-то высоких целей, когда они были готовы умереть за осуществление своих идеалов. И не зря де Лиль никогда уже ничего схожего и равного своей «Марсельезе» не написал.
Александр Генис: Его поцеловала революционная муза. Но дело в том, что в песни протеста 60-х годов имели очень конкретного противника, в первую очередь — Вьетнамскую войну, это были антивоенные протесты. И довольно легко и просто было сказать, против чего протестует молодежь того времени. Сейчас это сказать просто невозможно, потому что протестовать против денег, против Уолл-Стрита или против богатых довольно трудно.
Лозунги, которые я читал на этой площади, напоминали советские лозунги. Помните, на всех клумбах было написано: «Миру — мир!». Но песни протеста, тем не менее, не обязательно должны быть конкретными — вы вспомните лучшие песни Высоцкого.
Соломон Волков: В том-то и дело.
Александр Генис: Они были весьма абстрактны, протест был, как таковой, это, скорее, некая эмоция была, чем смысл.
Соломон Волков: То же самое у Боба Дилана, самого популярного американского барда. Практически ни одна его песня не имеет конкретного адреса, его образы довольно расплывчаты. Это как мне кажется, и помогает песне стать настоящим гимном, когда в ней нет точечной направленности.
Александр Генис: Помните, как у Высоцкого — «Порвали парус»? Cам Высоцкий говорил, что не представляет себе, о чем он поет. Тем не менее, эта романтическая эпоха бури, это что-то было лермонтовское — «Белеет парус одинокий». Вот был парус, а теперь его порвали. И для нас не составляло никакого труда положить нашу молодую жизнь на эти ноты, потому что это был протест как таковой, и именно такого протеста, именно такой музыки сейчас не хватает, по-моему.
Соломон Волков: Как, по-вашему, с этим делом обстоит в России? Там, насколько я за этим слежу, меньше народу записалось на «Фейсбуке» в движение «Захвати Россию» или «Захвати Москву», чем в американском городе Де-Мойн. Там и идея протестного движения не прижилась, и с протестными песнями, по-моему, дело обстоит не столь блестяще.
Александр Генис: Мне кажется, что сама идея перенести это нью-йоркское движение в Москву довольно странная, потому что у нас это все уже было — «взять все и поделить» мы уже проходили, и вряд ли это может вызвать такой бешеный энтузиазм. Но насчет протестной музыки, пожалуй, не так все просто, потому что время от времени появляются какие-то очаги и, поскольку интернет это заразная болезнь, то каждая песня, которая может попасть в эту точку, становится эпидемией, не так ли?
Соломон Волков: Да, и одним из примеров такого эпидемического распространения новейшей песни на интернете, конкретно на «You Tube», является песня российской группы «Рабфак» под названием «Наш дурдом выбирает Путина». В этой песне любопытным образом обыгрывается запоминающаяся и легко узнаваемая мелодия из Оркестровой сюиты Баха.
(Музыка)
10 лет айподу
Первая модель айпода, 2001 год.
Александр Генис: Прошел месяц со дня смерти Стива Джобса, вышла первая полная биография, о который мы уже рассказывали нашим слушателям. Но произошло еще одно событие, которое напоминает об этом замечательном человеке — юбилей, десятилетие айпода, этого странного инструмента, который полностью изменил привычку слушать музыку, а, главное, уничтожил целую индустрию. Вы помните, какие были у нас гигантские магазины пластинок или CD?
Соломон Волков: Которые просто с ностальгией вспоминаются!
Александр Генис: Они взяли и уничтожили целую индустрию, как исчезла, например, фотопленка.
В связи с юбилеем айпода было опубликовано немало интересных материалов, которые я хочу с вами обсудить. Понятно, что хорошего айпод принес нам. Я никогда не подсчитывал, но мне кажется, что в один айпод можно погрузить всю классику. Может быть, эстрадную музыку или рок нельзя, но всю классику, весь репертуар, который не такой большой по нашим временам, можно погрузить на один айпод. И, конечно, это прекрасно. Господи,
вы помните, как мы когда-то гонялись за музыкой, вы помните, чего стоила пластинка «Битлз» «на ребрах» (когда делали на рентгеновских снимках самодельные пластинки)?
Соломон Волков: Чего стоила пластинка Баха, выпуска чешской фирмы «Супрафон»!
Александр Генис: Эти пластинки остались в памяти как символы нетленной культуры. И вот теперь все это в такой маленькой машинке. То есть, плюсы — очевидны. Но есть и минусы. И об этих минусах, по-моему, интересно поговорить. В первую очередь, айпод изменил качество звука, он вырастил уже новое поклонение людей, которые привыкли к звуку айпода. Хорошо это или плохо?
Соломон Волков: Я в таких случаях всегда вспоминаю один примечательный пассаж из книги Ильфа и Петрова «Одноэтажная Америка». Они там с иронией цитируют некую американскую рекламную кампанию, которая проходила под таким лозунгом: «Обратили ли вы внимание, что ваш пылесос вместе с пылью высасывает также и половину ковра?». Я всегда вспоминаю эту шутку, когда сталкиваюсь с очередным изобретением, которое теоретически должно помочь нашему существованию и поспособствовать ознакомлению с музыкой. Да, то, чего мы можем достичь, то, к чему мы можем прикоснуться, эта область невероятно расширилась. Но вместе с тем исчезла половина ковра — качество того, что мы получаем, реально ухудшилось. И меня-то как раз беспокоит то, что люди этого не замечают. То, что называется «high fidelity», то есть верность звука оригинальному, тому, как он звучит в концертном зале, практически сведена к ничтожному проценту. Потому что «high fidelity» при переводе с обычных пластинок на СD уже ужималась, уже басы звучали не так, звук становился более плоским, а в формате МР3 это еще гораздо более уменьшилось. Мы сейчас получаем почти платоновские тени реальной музыки.
Александр Генис: Соломон, еще одно новшество, которое айпод внес в нашу привычку слушать музыку — случайный набор. Вы можете настроить устройство таким образом, чтобы оно ставило песни в любом порядке. Это анархия музыкальная.
Соломон Волков: Не нам об этом судить, потому что даже если мы посмотрим на не столь длинную историю рок музыки, то увидим, что там все время происходит колебание маятника от примитивного до более сложного, до невероятно сложного и — обратный ход к примитиву. С этим, вероятно, ничего не поделаешь, но мы всегда с вами, Саша, будем с ностальгией вспоминать концептуальные альбомы типа «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band », фирма «Capital».
(Музыка)
Коэн: новый лауреат «Либерти»
Александр Генис: В 13-й раз произошла церемония вручения премии «Либерти», которую мы вручаем деятелям русско-американской культуры. Это премия, в жюри которой входим мы — Соломон Волков и Александр Генис, и художник Гриша Брускин.
И вот только что произошла очередная церемония — мы вручили премию Стивену Коэну. Соломон, чем этот американский ученый отличается от наших других лауреатов?
Соломон Волков: Это первый из наших лауреатов, который является политологом, специалистом по политике и истории Советского Союза. До сих пор мы вручали премию замечательным музыкантам — Спивакову, Гидону Кремеру, Ашкенази, таким писателям как Василий Аксенов и Владимир Сорокин, таким поэтам как Лев Лосев и Лев Рубинштейн, таким танцовщикам как Владимир Васильев и Михаил Барышников — имена супер блестящие.
Александр Генис: Именно это и сказал Стивен Коэн, когда принимал эту премию. Он сказал, что гордится, что попал в такую плеяду и сказал, что хочет понимать культуру в расширенном представлении, и в этом понимании термина «культура» есть место и для политологи. Вы согласны с этим?
Соломон Волков: Абсолютно согласен! Поэтому мы и дали на сей раз премию Стивену Коэну, которого я считаю в данный момент одним из самых значительных, если не самым значительным специалистом в Америке по истории и политике Советского Союза.
И в нашем решении мы специально отметили, что немного книг, написанных иностранцами, реально влияют на политическую жизнь страны, о которой они пишут. Для России таких случаев можно припомнить только два. В 19 веке это травелог Маркиза де Кюстина, а в ХХ веке это биография (уже легендарная) Николая Бухарина пера Стивена Коэна. Но с огромной разницей: де Кюстин был
был наблюдателем холодным и, даже, враждебным, а Стивен Коэн искренне влюблен в Россию и болеет за ее судьбы.
Александр Генис: Важно, что книга о Бухарине стала контурной картой для перестройки.
Соломон Волков: Это и было ее историческое участие в актуальной политической жизни России, уникальное, я считаю.
Александр Генис: Но Коэн остался при своем, он до сих пор считает, что горбачевская перестройка могла иметь успех, что у России была другая альтернатива нынешнему режиму. Согласны вы с этой точкой зрения, весьма и весьма спорной?
Соломон Волков: Для меня на сегодняшний момент история, а я в последние годы много читал о русской истории….
Александр Генис: Вы и писали немало о ней.
Соломон Волков: …. представляется серией загадок, как и любая история, но российская — в особенности. И
анализ Коэна является существенной поправкой к утвердившемуся мифу о Ельцине как по-настоящему демократической альтернативе Горбачеву. Он один из немногих, который продолжает отстаивать мнение о том, что Горбачев был на самом деле гораздо большим демократом, нежели пришедший ему на смену Ельцин.
И уже хотя бы поэтому его позиция достойна и уважения, и интереса.
Когда мы затевали нашу премию «Либерти», для нас
ведущими именами, о которых мы думали,
были великие деятели русско-американской культуры, такие как Набоков, Бродский, Баланчин и композитор Стравинский. Поэтому я наш разговор об этой премии хотел бы завершить фрагментом из Скрипичного концерта Стравинского, который исполняет Максим Венгеров, фирма «EMI».
(Музыка)
Музыка независимости: Армения
Согомон Согомонян (Комитас)
Сегодня мы поговорим о двух композиторах, которые жили в разное время. Первый это композитор (настоящее его имя — Cогомон Cогомонян), родившийся в 1869 и умерший в 1935 году. Родился он в Армении, а умер в Париже, о чем я скажу немножко позднее.
Комитас — композитор, монах, получивший духовный сан архимандрита, философ, поэт, исследователь фольклора —
в своих произведениях создал музыкальный образ Армении. В этом смысле его можно сравнить с Глинкой в России и Григом в Норвегии, о которых мы тоже думаем как об отцах национальной музыки.
Но для Армении Комитас еще более важная фигура из-за своей глубокой спиритуальности и из-за того, что он неповторимым образом связал старое с новым, религиозное искусство с фольклором и секулярной музыкой. В 1915 году, в период предпринятой турками попытки геноцида армянского народа, Комитас был заключен в концлагерь (его оттуда, кстати, помог вызволить американский посол),
и был настолько потрясен этой чудовищной катастрофой, что разум его помутился и последние годы он провел в Париже, переходя из одной больницы в другую, и там и умер.
Прямым наследником Комитаса в наше время является армянский композитор Тигран Мансурян, который родился в 1939 году, через четыре года после смерти Комитаса. Практически невозможно обойти влияние Комитаса, если ты являешься национальным армянским композитором, каковым является Мансурян. И голосом современной Армении я его считаю в той же степени, в какой Комитас был голосом Армении и создателем ее музыкальной традиции в свои годы.
Сам Мансурян очень глубоко ощущает свою связь с Комитасом, и свидетельством этого является запись, которую сделал Мансурян — он переложил для фортепьяно \’\’Колыбельную\’\’ пера Комитаса и, по-моему, это невероятно трогательная, одновременно просветленная и глубокая музыка. Итак, в исполнении Тиграна Мансуряна звучит \’\’Колыбельная\’\’ Комитаса, фирма «Nonesuch».
(Музыка)
Тигран Мансурян
Александр Генис: Соломон, какую роль играла армянская музыка в советской и в постсоветской действительности?
Соломон Волков: Для широкой массы советских слушателей армянская музыка была представлена теми двумя авторами, которых мы уже показывали в одной из наших программ. В области серьезной академической музыки это был Арам Хачатурян, которого знали все, и его «Танец с саблями» знали все, а другим, конечно, Арно Бабаджанян, песни которого на слова российских поэтов — Вознесенского, Евтушенко и Рождественского — пела и знала не только вся Россия, но весь Советский Союз.
Александр Генис: Это были ноты шестидесятников.
Соломон Волков: Как я уже сказал, наиболее значительной фигурой в Армении сегодня является Тигран Мансурян, который продолжает линию и традицию Комитаса. И, как пример его творчества, я хочу показать сочинение, которое он создал специально для американской альтистки армянского происхождения Ким Кашкашян. Она попросила его написать концерт для альта, а он вместо традиционного концерта опус свой назвал так: «Три арии, спетые из окна, выходящего на гору Арарат». Это опус 2008 года. Тут все не случайно: и то, что это арии, и гора Арарат — национальный символ Армении, так же как Фудзияма — национальный символ Японии. Но это усугубляется тем, что Фудзияма находится в Японии и принадлежит Японии, а на Арарат можно только смотреть, потому что он находится на турецкой территории, и при взгляде на эту величественную гору, покрытую снегом, сердце всякого армянина обливается слезами. И это одновременно печальное и возвышенное настроение, как мне кажется, превосходно передает музыка Мансуряна. Итак, Тигран Мансурян, «Три арии, спетые из окна, выходящего на гору Арарат», исполняет Ким Кашкашян, фирма“Nonesuch”.
(Музыка)
Источник: svobodanews.ru