Чтобы немного сместить общий тон конкурса в неизвестные науке, но более конструктивные октавы, я решил на время спрятать свои коготки в мягкие вязаные варежки, и написать несколько рецензий-перевёртышей. Почему перевёртышей? Не раз раздавались возмущённые комментарии в сторону Пурис, дескать, она является «гласом судейским» и «как она скажет, так и будет». А вот дудки! Несмотря на схожесть её взглядов с моими на конкурсные тексты, есть немало моментов, в которых мы с ней категорически расходимся. А ведь близится время оглашения результатов отборочного тура, и у многих текстов стоят «нули», поставленные Зинаидой. И авторы нервничают, полагая что для них конкурс подходит к концу. Нет! Ничего не заканчивается! Я хочу немного «порыться» в текстах, отброшенными Зинаидой за ненадобностью, и найти там некоторое количество не только интересных рассказов, но и, на мой взгляд, заслуживающих высокого места в конкурсной таблице. Так и получится «перевёртыш»: у неё «ноль» в обзоре, у меня «троечка». Первым пойдёт текст №67 «Сирота Федот». Скажу сразу, мне этот текст приглянулся с первых строчек, а последующие только убедили в правильности оценки. Текст сделан так, словно его написал я: интересный мне жанр, почти тот же подход к развитию сюжета, некоторые общие моменты в компановке. При всей своей кажущейся простоте, рассказ довольно сложно выстроен и выполнен на приличном уровне. Много, очень много раз автор мог споткнуться и «слить» текст не за понюшку табака, порой мне было страшно, и я даже зажмуривался на опасных поворотах. Но нет, меня доставили к финалу совершенно невредимого и довольного. Автор умеет видеть свой текст целиком, а это, как ни странно, редкость. Вот как дана «картина мира», «объяснялка» и кризис: «Когда Матрёна Гаврилинчиха отдала Богу душу, домовой Федот, живший за печкой, решил не задерживаться в хате. Делать там всё равно уже нечего. Никто уже не вселится в эту перекошенную глинобитную халупу, крытую прелой соломой. Похорон ждать он тоже не собирался — поп придёт с кадилом, икон понавешают, свечи церковные жечь начнут: какому домовому такое понравится.» И это первый абзац текста! Ёмко? Да! Без «растекания по древу» и без прочей отсебятины, всё чётко и по делу. Есть огрехи? Тоже да! Любой из судей и «сочувствующих» найдёт здесь немало шероховатостей, но давайте видеть главное! «Язык», которым написан рассказ, очень подходит для реализации задумки. Он не отягощён «яркостями» и «точностями», но он живой. По мне — даже чуть бедноват, но здесь это уместно, ведь нельзя забывать, что герои текста — простые деревенские сущности. В данном случае, язык текста нейтрален, он не акцентирует на себе внимание, он совершенно легко «проглатывается» и не уводит от сюжета. Он идеальный проводник для авторской мысли. Ещё один важный момент — это проработка «картины мира». Автор не выдумывает ничего своего, он пользуется христоматийными понятиями и определениями славянских мистических сущностей. Его бестиарий понятен и привычен. Его персонажи ведут себя именно так, как и должны вести. А вот деталька, которая мне очень понравилась: «Если бы кто знающий, умыв глаза соком обоянь-травы, посмотрел, что это колышет колосья ячменные, то увидел бы бредущего старика с давно нечёсаной бородой, в стареньком армяке, лаптях и овчинной шапке. Но так как знающих сейчас и не сыщешь, то выглядело это, словно ветерок пробежал по полю.» По мне, так просто здорово! Неброско и естественно. Спокойно, вдумчиво, без пафоса и позы. И совершенно чисто, согласно моей «теории стежков», совершенно классический «вход». А в самом конце текста присутствует полновесный, финальный «выход», и это подтверждает мои слова о том, что автор умеет ориентироваться в собственном произведении. Ну, а теперь о главном — о чём же текст? Пурис определила фабулу так: «осиротевший домовой в поисках нового приюта.» Если рассматривать прямо и «в лоб», то несомненно, так и есть. Но для меня фактическая составляющая сюжета всегда была вторичной, мне важнее чувства и мысли, которые возникают при прочтении. И мне вспомнилось моё счастливое детство. Странно? Нет! Ведь отчасти текст о том хорошем и, казалось бы, вечном, что уходит от нас навсегда и бесповоротно, как бы мы этому ни противились. А замещается оно новым, и в этом «новом», возможно, есть свои плюсы, но принимать его сердцем не хочется, а может, и «не можется», но всё равно приходится. Возможно, это текст об ушедших временах, когда «деревья были большими», а с нами были люди, которые давно ушли. Или это рассказ о «кризисе среднего возраста»? Или о замещении истинных ценностей бутафорией? Думаю, каждый читатель ответит на этот вопрос по-своему, главное — текст даёт такую возможность. Он не ставит точку, он только поднимает вопросы и открывает занавес. «Имеющий глаза — да увидит». «Если бы кто знающий, протёр глаза соком обоянь-травы, то увидел бы двоих подвыпивших старичков, которые, обнявшись, брели по пустынной ночной улице. И услышал бы, как поют они хмельными голосами древнюю песню, наполненную неведомыми смертным печалями. Но нет больше знающих, и язык песни давно забыт.»Чтобы немного сместить общий тон конкурса в неизвестные науке, но более конструктивные октавы, я решил на время спрятать свои коготки в мягкие вязаные варежки, и написать несколько рецензий-перевёртышей. Почему перевёртышей? Не раз раздавались возмущённые комментарии в сторону Пурис, дескать, она является «гласом судейским» и «как она скажет, так и будет». А вот дудки! Несмотря на схожесть её взглядов с моими на конкурсные тексты, есть немало моментов, в которых мы с ней категорически расходимся. А ведь близится время оглашения результатов отборочного тура, и у многих текстов стоят «нули», поставленные Зинаидой. И авторы нервничают, полагая что для них конкурс подходит к концу. Нет! Ничего не заканчивается! Я хочу немного «порыться» в текстах, отброшенными Зинаидой за ненадобностью, и найти там некоторое количество не только интересных рассказов, но и, на мой взгляд, заслуживающих высокого места в конкурсной таблице. Так и получится «перевёртыш»: у неё «ноль» в обзоре, у меня «троечка». Первым пойдёт текст №67 «Сирота Федот». Скажу сразу, мне этот текст приглянулся с первых строчек, а последующие только убедили в правильности оценки. Текст сделан так, словно его написал я: интересный мне жанр, почти тот же подход к развитию сюжета, некоторые общие моменты в компановке. При всей своей кажущейся простоте, рассказ довольно сложно выстроен и выполнен на приличном уровне. Много, очень много раз автор мог споткнуться и «слить» текст не за понюшку табака, порой мне было страшно, и я даже зажмуривался на опасных поворотах. Но нет, меня доставили к финалу совершенно невредимого и довольного. Автор умеет видеть свой текст целиком, а это, как ни странно, редкость. Вот как дана «картина мира», «объяснялка» и кризис: «Когда Матрёна Гаврилинчиха отдала Богу душу, домовой Федот, живший за печкой, решил не задерживаться в хате. Делать там всё равно уже нечего. Никто уже не вселится в эту перекошенную глинобитную халупу, крытую прелой соломой. Похорон ждать он тоже не собирался — поп придёт с кадилом, икон понавешают, свечи церковные жечь начнут: какому домовому такое понравится.» И это первый абзац текста! Ёмко? Да! Без «растекания по древу» и без прочей отсебятины, всё чётко и по делу. Есть огрехи? Тоже да! Любой из судей и «сочувствующих» найдёт здесь немало шероховатостей, но давайте видеть главное! «Язык», которым написан рассказ, очень подходит для реализации задумки. Он не отягощён «яркостями» и «точностями», но он живой. По мне — даже чуть бедноват, но здесь это уместно, ведь нельзя забывать, что герои текста — простые деревенские сущности. В данном случае, язык текста нейтрален, он не акцентирует на себе внимание, он совершенно легко «проглатывается» и не уводит от сюжета. Он идеальный проводник для авторской мысли. Ещё один важный момент — это проработка «картины мира». Автор не выдумывает ничего своего, он пользуется христоматийными понятиями и определениями славянских мистических сущностей. Его бестиарий понятен и привычен. Его персонажи ведут себя именно так, как и должны вести. А вот деталька, которая мне очень понравилась: «Если бы кто знающий, умыв глаза соком обоянь-травы, посмотрел, что это колышет колосья ячменные, то увидел бы бредущего старика с давно нечёсаной бородой, в стареньком армяке, лаптях и овчинной шапке. Но так как знающих сейчас и не сыщешь, то выглядело это, словно ветерок пробежал по полю.» По мне, так просто здорово! Неброско и естественно. Спокойно, вдумчиво, без пафоса и позы. И совершенно чисто, согласно моей «теории стежков», совершенно классический «вход». А в самом конце текста присутствует полновесный, финальный «выход», и это подтверждает мои слова о том, что автор умеет ориентироваться в собственном произведении. Ну, а теперь о главном — о чём же текст? Пурис определила фабулу так: «осиротевший домовой в поисках нового приюта.» Если рассматривать прямо и «в лоб», то несомненно, так и есть. Но для меня фактическая составляющая сюжета всегда была вторичной, мне важнее чувства и мысли, которые возникают при прочтении. И мне вспомнилось моё счастливое детство. Странно? Нет! Ведь отчасти текст о том хорошем и, казалось бы, вечном, что уходит от нас навсегда и бесповоротно, как бы мы этому ни противились. А замещается оно новым, и в этом «новом», возможно, есть свои плюсы, но принимать его сердцем не хочется, а может, и «не можется», но всё равно приходится. Возможно, это текст об ушедших временах, когда «деревья были большими», а с нами были люди, которые давно ушли. Или это рассказ о «кризисе среднего возраста»? Или о замещении истинных ценностей бутафорией? Думаю, каждый читатель ответит на этот вопрос по-своему, главное — текст даёт такую возможность. Он не ставит точку, он только поднимает вопросы и открывает занавес. «Имеющий глаза — да увидит». «Если бы кто знающий, протёр глаза соком обоянь-травы, то увидел бы двоих подвыпивших старичков, которые, обнявшись, брели по пустынной ночной улице. И услышал бы, как поют они хмельными голосами древнюю песню, наполненную неведомыми смертным печалями. Но нет больше знающих, и язык песни давно забыт.»
Чтобы немного сместить общий тон конкурса в неизвестные науке, но более конструктивные октавы, я решил на время спрятать свои коготки в мягкие вязаные варежки, и написать несколько рецензий-перевёртышей. Почему перевёртышей? Не раз раздавались возмущённые комментарии в сторону Пурис, дескать, она является «гласом судейским» и «как она скажет, так и будет». А вот дудки! Несмотря на схожесть её взглядов с моими на конкурсные тексты, есть немало моментов, в которых мы с ней категорически расходимся. А ведь близится время оглашения результатов отборочного тура, и у многих текстов стоят «нули», поставленные Зинаидой. И авторы нервничают, полагая что для них конкурс подходит к концу. Нет! Ничего не заканчивается! Я хочу немного «порыться» в текстах, отброшенными Зинаидой за ненадобностью, и найти там некоторое количество не только интересных рассказов, но и, на мой взгляд, заслуживающих высокого места в конкурсной таблице. Так и получится «перевёртыш»: у неё «ноль» в обзоре, у меня «троечка». Первым пойдёт текст №67 «Сирота Федот». Скажу сразу, мне этот текст приглянулся с первых строчек, а последующие только убедили в правильности оценки. Текст сделан так, словно его написал я: интересный мне жанр, почти тот же подход к развитию сюжета, некоторые общие моменты в компановке. При всей своей кажущейся простоте, рассказ довольно сложно выстроен и выполнен на приличном уровне. Много, очень много раз автор мог споткнуться и «слить» текст не за понюшку табака, порой мне было страшно, и я даже зажмуривался на опасных поворотах. Но нет, меня доставили к финалу совершенно невредимого и довольного. Автор умеет видеть свой текст целиком, а это, как ни странно, редкость. Вот как дана «картина мира», «объяснялка» и кризис: «Когда Матрёна Гаврилинчиха отдала Богу душу, домовой Федот, живший за печкой, решил не задерживаться в хате. Делать там всё равно уже нечего. Никто уже не вселится в эту перекошенную глинобитную халупу, крытую прелой соломой. Похорон ждать он тоже не собирался — поп придёт с кадилом, икон понавешают, свечи церковные жечь начнут: какому домовому такое понравится.» И это первый абзац текста! Ёмко? Да! Без «растекания по древу» и без прочей отсебятины, всё чётко и по делу. Есть огрехи? Тоже да! Любой из судей и «сочувствующих» найдёт здесь немало шероховатостей, но давайте видеть главное! «Язык», которым написан рассказ, очень подходит для реализации задумки. Он не отягощён «яркостями» и «точностями», но он живой. По мне — даже чуть бедноват, но здесь это уместно, ведь нельзя забывать, что герои текста — простые деревенские сущности. В данном случае, язык текста нейтрален, он не акцентирует на себе внимание, он совершенно легко «проглатывается» и не уводит от сюжета. Он идеальный проводник для авторской мысли. Ещё один важный момент — это проработка «картины мира». Автор не выдумывает ничего своего, он пользуется христоматийными понятиями и определениями славянских мистических сущностей. Его бестиарий понятен и привычен. Его персонажи ведут себя именно так, как и должны вести. А вот деталька, которая мне очень понравилась: «Если бы кто знающий, умыв глаза соком обоянь-травы, посмотрел, что это колышет колосья ячменные, то увидел бы бредущего старика с давно нечёсаной бородой, в стареньком армяке, лаптях и овчинной шапке. Но так как знающих сейчас и не сыщешь, то выглядело это, словно ветерок пробежал по полю.» По мне, так просто здорово! Неброско и естественно. Спокойно, вдумчиво, без пафоса и позы. И совершенно чисто, согласно моей «теории стежков», совершенно классический «вход». А в самом конце текста присутствует полновесный, финальный «выход», и это подтверждает мои слова о том, что автор умеет ориентироваться в собственном произведении. Ну, а теперь о главном — о чём же текст? Пурис определила фабулу так: «осиротевший домовой в поисках нового приюта.» Если рассматривать прямо и «в лоб», то несомненно, так и есть. Но для меня фактическая составляющая сюжета всегда была вторичной, мне важнее чувства и мысли, которые возникают при прочтении. И мне вспомнилось моё счастливое детство. Странно? Нет! Ведь отчасти текст о том хорошем и, казалось бы, вечном, что уходит от нас навсегда и бесповоротно, как бы мы этому ни противились. А замещается оно новым, и в этом «новом», возможно, есть свои плюсы, но принимать его сердцем не хочется, а может, и «не можется», но всё равно приходится. Возможно, это текст об ушедших временах, когда «деревья были большими», а с нами были люди, которые давно ушли. Или это рассказ о «кризисе среднего возраста»? Или о замещении истинных ценностей бутафорией? Думаю, каждый читатель ответит на этот вопрос по-своему, главное — текст даёт такую возможность. Он не ставит точку, он только поднимает вопросы и открывает занавес. «Имеющий глаза — да увидит». «Если бы кто знающий, протёр глаза соком обоянь-травы, то увидел бы двоих подвыпивших старичков, которые, обнявшись, брели по пустынной ночной улице. И услышал бы, как поют они хмельными голосами древнюю песню, наполненную неведомыми смертным печалями. Но нет больше знающих, и язык песни давно забыт.»
Источник: mk.ru