Перед интервью ребята из инди-группы Everything Is Made In China попросили обойтись без восторгов в духе «ух ты, они же русские!». Качество их музыки уже давно провоцирует журналистов и публику на подобный пиетет, вполне, впрочем, заслуженно. Amber — третий альбом группы — потребовал нескольких лет исканий и метаний, но результат, кажется, даже превзошел ожидания. Записав новую работу в Лидсе с продюсером Ричардом Формби, EIMIC сделали огромный шаг в сторону от прежнего гитарного инди-рока, на первое место вышли звук модульных синтезаторов и электронные текстуры. Новые песни будут представлены 19 апреля в московском клубе «16 Тонн» и 28-го — в питерском «Зале ожидания». В интервью корреспонденту РБК daily МАКСУ ХАГЕНУ клавишник EIMIC ФИЛИПП ПРЕМЬЯК рассказывает о важности барабанщиков, особенностях работы с английскими продюсерами и моде.
Перед интервью ребята из инди-группы Everything Is Made In China попросили обойтись без восторгов в духе «ух ты, они же русские!». Качество их музыки уже давно провоцирует журналистов и публику на подобный пиетет, вполне, впрочем, заслуженно. Amber — третий альбом группы — потребовал нескольких лет исканий и метаний, но результат, кажется, даже превзошел ожидания. Записав новую работу в Лидсе с продюсером Ричардом Формби, EIMIC сделали огромный шаг в сторону от прежнего гитарного инди-рока, на первое место вышли звук модульных синтезаторов и электронные текстуры. Новые песни будут представлены 19 апреля в московском клубе «16 Тонн» и 28-го — в питерском «Зале ожидания». В интервью корреспонденту РБК daily МАКСУ ХАГЕНУ клавишник EIMIC ФИЛИПП ПРЕМЬЯК рассказывает о важности барабанщиков, особенностях работы с английскими продюсерами и моде.
Перед интервью ребята из инди-группы Everything Is Made In China попросили обойтись без восторгов в духе «ух ты, они же русские!». Качество их музыки уже давно провоцирует журналистов и публику на подобный пиетет, вполне, впрочем, заслуженно. Amber — третий альбом группы — потребовал нескольких лет исканий и метаний, но результат, кажется, даже пре
— По вашим ощущениям, что представляло движение группы в последние четыре года?
— Мы пережили достаточно сложный выпуск второго альбома Automatic Movements. Первый — «4» — прошел очень хорошо, и мы решили, что и со вторым все будет на мази. Бросили на него все силы, а отдачи как таковой получилось мало. Грубо говоря, он повторил успех, но прыжка выше головы не случилось. В запасе песен не было, из группы ушел барабанщик, а с новым мы примерно год сыгрывались и разучивали материал. Сейчас в это даже не верится, но было очень сложно.
— А внешне все выглядело неплохо…
— На поверхности все выглядело как конфетка: «Ребята классные! Зажигают!» А внутри все было гораздо более грустно. С творческой позиции ступор был полнейший. И, как ни удивительно, именно Саша Быков, новый барабанщик, и пришел на помощь. Во многом он стал композитором нового альбома. Когда я смотрю на трек-лист Amber, то понимаю, что процентов 70 песен родилось из его тем. Обычно барабанщики только ритмы делают, а Саша принялся классно сочинять мелодии. Мы с Максом (солист и гитарист Максим Федоров. — РБК daily) в какой-то момент как композиторы стали утыкаться в тупик и к его предложениям подключились уже как люди со вкусом и аранжировками — подхватывали идею. Все началось с песни Parade — он предложил засэмплировать разные штучки и сделать из них песню. Мы тогда думали, что попрет электроника, а получилась баллада. Но в то же время внутри нее нет «человека с гитарой в комнате».
— Ваши недавние синглы еще как-то укладывались в прежнюю историю про EIMIC, но Amber стал уже шагом в совсем новый звук. Пару лет назад даже предположить было нельзя, что у вас появятся такие песни, как The Decade или Go Deep, — сплошные синтезаторы, да еще с налетом новой волны и танцев…
— Как раз для меня эти вещи неудивительны. Макс давно хотел сделать подобные треки. Мы просто сами как музыканты не были готовы. Но дело к этому шло: если помните кавер «В Рейс», то там даже есть басовый рифф, похожий на то, что было сыграно в The Decade. А Go Deep тоже появилась давно, но мы не знали, как ее играть, пока Саша не засэмплировал середину, порезал ее на кусочки и слепил очень интересный синтезаторный рифф. Елки-палки! Круто получилось!
— Вы саунд-продюсера Ричарда Формби выбрали целенаправленно или наудачу, исходя из тех, кто мог бы за вас взяться?
— Целенаправленнее некуда. Ричард Формби был одним из первых людей, кому Макс написал. Но тот попросил такую сумму, что я представить не могу, кто из наших вообще способен столько выложить. Поэтому решили пробовать дальше. Приятным сюрпризом оказалось то, что с нами согласился поработать Джон Конглтон, который записывал последний альбом St.Vincent. Мы с ним переписывались, уже получили американские визы, через пару недель улетать — и тут Ричард пишет: «Присылайте ваши демозаписи». У нас их даже не было, пришлось сделать. «О, вы крутые чуваки. Сколько у вас денег есть?» — «Вот столько». А у нас было раз в десять меньше того, что он изначально просил. «Так, это у вас сумма на запись. А сколько на проживание?» — «Да нет, это у нас на все вообще…» И он все равно предложил нам некую программу, которая укладывалась в наш бюджет, — и это оказалось идеально. По два дня на песню, день на сведение плюс какие-то экстра-дни — все было супер.
— Насколько легко вам было укладываться в эти рамки?
— Прежде всего было приятно узнать, что он не работает по «нормо-часам», не было такого: «10 часов вечера, оплаченный день закончился, идите из студии». Он работал до глубокой ночи, было ощущение, что он даже ничего не ест, только курит. Сложность заключалась в разнице между представлениями о работе на Западе. Даже в Канаде с нами такого не происходило. В тех случаях мы были заказчики и клиенты — которые всегда правы. Так что мы записывались, получали свои добрые слова, и в целом все это напоминало коллаборацию. А здесь наше первое же «фи» на какое-то предложение Ричарда наткнулось на отпор: чуваки, вы выбрали меня, вы сюда приехали — и я вам делаю звук. Нас без особых скандалов поставили на место: «Хорош, ребята. Дайте поработать». В процессе мы увидели, что ему с разных больших лейблов присылают группы, чтобы он им сделал звук, опираясь чуть ли не на свой вкус. Саунд-продюсера там выбирают даже не сами группы, а лейбл; музыканту главное правильно сыграть свою партию. Звук и все остальное — дело уже продюсера. Так что мы с нашим прежним подходом многого натерпелись. (Смеется.)
— С вашей собственной известной замороченностью на звуке как удавалось найти компромиссы?
— Мы, конечно, чуть-чуть спорили с ним все равно. Аранжировки наши остались неизменными и еще некоторые звуки, которые он сам не смог создать на подручных инструментах. Допустим, песня Cepheia начинается со звука, который мы привезли с собой, и его на месте почему-то оказалось невозможно воспроизвести. Ричард влезал в звук и скорее облагораживал все. У него на студии стоит огромный Moog — настоящий модульный синтезатор в целую стену, там все было мощно. Очень важным было и то, что ему не требовалось указаний и напоминаний. Были случаи, когда мы думали: «Хорошо бы сделать здесь вот так», — и он именно так и делал. Так что в какой-то момент мы поняли, что к предложению расслабиться и не препираться можно отнестись с доверием. Он делал, по сути, то, что было у нас самих в головах. Здесь мы немного успокоились.
— EIMIC уже давно проходят под выражением «наша западная группа», и от вас буквально ждут, когда вы выпуститесь за рубежом. Оказавшись в Англии, вы не пытались раскручивать идею устроиться на какой-нибудь местный лейбл?
— Не очень. С Ричардом мы пытались эти вопросы поднимать, у него же много связей кругом. Но как-то туго с этим делом. Там человеческие отношения не те немного, они при всем дружелюбии зачастую оканчиваются вместе с контрактом. Того, что работает в России, — когда за тебя кто-то замолвит словечко или что-то подобное, ожидать не приходилось. Ричард сказал, что все круто, мы молодцы, отлично играем, сделал свое дело — и точка. Если через него вдруг возникнет контакт с каким-нибудь английским лейблом, я удивлюсь, честно говоря.
— Вы надолго стали группой, стоявшей немного в стороне от раскрученной инди-тусовки. С вами считались, но лишний раз не вспоминали. Это был недостаток продвижения, специфика вкусов трендообразущих изданий или еще какая-то причина?
— Я не думаю, что здесь дело в проблеме вкусов. Вроде ожидается, что журналисты объективны и должны писать обо всех. Но у нас — да и, наверное, везде в мире — получается так, что журналисты пишут о тех, о ком им хочется писать. О нас, видимо, не хотели.
— Вас самих устраивает ситуация, когда вы оказываетесь «чужими среди своих»?
— Конечно, не устраивает. Это довольно обидно, когда ты тратишь массу сил на альбомы и концерты, а отдачи нет. Но, с другой стороны, здесь есть и такая опасная штука, как мода. Когда я выхожу на сцену, я знаю, что в зале люди, которые пришли послушать EIMIC и которым нравятся наши песни. А будучи музыкантом модной группы, я бы понимал, что пришел на дискотеку развлекать людей, которые хотят потусить, выпить и хорошо провести время. Все остальное — предложенный тебе атрибут. В нашем случае все-таки народ приходит ради музыки.
— Так что же лучше — быть самим по себе, интересными и специфическими или все-таки вписываться в ситуацию и не забывать, что от количества народа на концерте зависит твой доход как музыканта?
— Вопрос денег тоже больной. Возраст уже такой, что надо просто зарабатывать. (Смеется.) Я скажу страшную вещь. Все, наверное, надеются, что мы будем на EIMIC делать большие деньги, но все-таки то, чем мы занимаемся, — это хорошее хобби. И хорошо, что оно есть, не дает тебе приземлиться, тянет тебя вверх с помощью музыки. Но это все-таки хобби. И я надеюсь, что после этого альбома мы уже чуть поостынем и перестанем рваться к прыжкам через огненные кольца. Будем спокойно писать музыку, выпускать альбомы — без всякого пришпоривания.
Источник: rbcdaily.ru