Владимиру Высоцкому исполняется 75 лет. Точнее — могло бы исполниться, если бы не жизнь на износ, стимуляторы и, как следствие, — инфаркт миокарда. Его не стало 25 июля 1980 года. Между двумя датами на могильном памятнике всего лишь 42 года.
Владимиру Высоцкому исполняется 75 лет. Точнее — могло бы исполниться, если бы не жизнь на износ, стимуляторы и, как следствие, — инфаркт миокарда. Его не стало 25 июля 1980 года. Между двумя датами на могильном памятнике всего лишь 42 года.
Масштаб фигур нередко сжимается со временем — кажется, будто отдаляющиеся от нас горизонты прошлого в полном соответствии с законами оптики уменьшает их величину. Но в любом правиле есть обязательные исключения. Наверное, таким исключением может считаться и Владимир Семенович.
Даже те, кто родились после его смерти — росли и взрослели под влиянием его творчества. Даже не отдавая себе в этом отчет. Потому что все то, что принято называть «русским роком» выросло из бардовских песен 60-70-х годов. Из Окуджавы и Визбора, Галича и Никитиных. И, безусловно, из творчества Владимира Высоцкого.
В этом, кстати, и состоит отличие русского рока от его западного аналога, выросшего из музыкальных традиций рок-н-ролла и блюза, кантри и джаза — в нем музыкальный фундамент всегда был важнее слов. А тексты преимущественно варьировались в границах от «я люблю тебя» до «славьтесь, темные силы».
В Союзе рок был всегда протестом — войной одиночки с обществом, свободы с государственной машиной, порядочности против приспособленчества. Музыка была важна — но вторична: для аккомпанемента хватало обычной гитары, а вся мелодия спокойно укладывалась в четыре аккорда. Но их пели ради слов. И вряд ли стоит объяснять простым совпадением то, что все, кого называли и называют кумирами «старой рок-школы» в ответ на вопрос об их детских музыкальных предпочтениях называют фамилии бардов.
Хотя, назвать Высоцкого только лишь «бардом» — напоминает попытку втиснуть его в прокрустово ложе словарных определений. К сожалению, его театральная карьера была обречена уйти в небытие вместе с его смертью — сценическое искусство слишком сиюминутно, чтобы сохранять свою магию на кинопленке. А кинематографическое наследие Владимира Семеновича хоть и насчитывает 26 лент, но по-настоящему мы помнит не больше десятка. Много это или мало? Но каждая из этих кинокартин стоит дюжины.
Есть много тех, кто любит говорить о собственной исключительности и пенять на «глупое быдло», не способное оценить его творческие позывы. В какой-то момент таких обиженных становится больше — и с их подачи начинают звучать мысли о «деградации» и «темных временах для людей искусства». А потом появляется Высоцкий — и оказывается, что люди вовсе не разучились воспринимать настоящий талант. Просто все, что им предлагали раньше — талантом не являлось.
Никаких иллюзий. Время смывает любое настоящее — в прошлое, делая его уделом словарей. Просто чтобы забыть одних требуется год, других — десятилетие, а для стирания памяти о третьих не хватит и половины столетия. И то, что фильм о Высоцком собирает в традиционно небогатом российском прокате 27,5 миллионов долларов при изначально потраченных двенадцати — сигнал о том, что бояться за память о Поэте пока что не стоит.
Может быть, не стоит еще и потому, что все, о чем он пел, звучит сегодня особенно актуально. И бунт одиночки против единодушного большинства, и заявка на право жить против течения, и сила не позволять себя приручать. А потому, интересно — поймут ли наши дети его песни. Хотелось бы, чтобы они остались к нему равнодушны, чтобы им не был понятен его бунт — бунт здравого смысла против вранья и фальши. Но что-то подсказывает, что Владимир Высоцкий им придется по душе. К сожалению. И к счастью.
Павел Казарин
Источник: mir24.tv