6-летним мальчиком Анхеля Гуттьереса вывезли из охваченной войной Испании в Советский Союз. Здесь прошли его детство, юность и большая часть отрезок взрослой жизни, в которой главными для него стали театр, кино и Чехов. Но потом ему пришлось уехать из страны, которую он до сих пор считает родиной, и вернуться в Испанию, где он впоследствии открыл Камерный театр имени Чехова, которым руководит по сей день. В России Анхель был знаком и дружил со многими с выдающимися людьми искусства. Это Анатолий Эфрос и Булат Окуджава, Юрий Любимов и Евгений Урбанский, Андрей Тарковский и Глеб Панфилов. А еще Галич, Максимов, Синявский. И именно он, Анхель Гутьеррес, привел к Юрию Любимову на Таганку Высоцкого. И в день рождения Владимира Семеновича Анхель Гутьеррес, гость проекта «Окно в Россию», расскажет нам о своем Высоцком…
6-летним мальчиком Анхеля Гуттьереса вывезли из охваченной войной Испании в Советский Союз. Здесь прошли его детство, юность и большая часть отрезок взрослой жизни, в которой главными для него стали театр, кино и Чехов. Но потом ему пришлось уехать из страны, которую он до сих пор считает родиной, и вернуться в Испанию, где он впоследствии открыл Камерный театр имени Чехова, которым руководит по сей день. В России Анхель был знаком и дружил со многими с выдающимися людьми искусства. Это Анатолий Эфрос и Булат Окуджава, Юрий Любимов и Евгений Урбанский, Андрей Тарковский и Глеб Панфилов. А еще Галич, Максимов, Синявский. И именно он, Анхель Гутьеррес, привел к Юрию Любимову на Таганку Высоцкого. И в день рождения Владимира Семеновича Анхель Гутьеррес, гость проекта «Окно в Россию», расскажет нам о своем Высоцком…
6-летним мальчиком Анхеля Гуттьереса вывезли из охваченной войной Испании в Советский Союз. Здесь прошли его детство, юность и большая часть отрезок взрослой жизни, в которой главными для него стали театр, кино и Чехов. Но потом ему пришлось уехать из страны, которую он до сих пор считает родиной, и вернуться в Испанию, г
— Анхель, мне бы очень хотелось, чтобы Вы рассказали нам о том Высоцком, каким его знали Вы, о ваших встречах и разговорах, о его творчестве. Где и как Вы познакомились?
— Я познакомился с ним в конце 50-х, когда был молодым режиссером в театре «Ромэн» и ставил «Кармен», спектакль, который шел 10 лет с огромным успехом. И на репетиции я услышал, что кто-то там за кулисами… бегает. Это был Володя. В те годы театр «Ромэн» находился на улице Пушкина, напротив музыкального театра Станиславского, а студия МХАТа, где он учился, была рядом. И он приходил в театр, чтобы научиться у цыган играть на гитаре.
— Высоцкий учился игре на гитаре у цыган?!
— Да, у Ром-Лебедева и Полякова. Это были два гениальных цыганских гитариста. Ром-Лебедев — драматург, писал пьесы, делал инсценировки, умнейший, мудрый человек, да и цыган такой прекрасный, красивый, большой. Ну, и Поляков, гениальный гитарист. И Володя приходил туда. Как-то он меня увидел и спрашивает: «Извините, я не мешаю?». Я говорю: «Нет-нет-нет». И он мне представился. Вот это и была наша первая встреча. Потом я уже ходил к нему, и он приходил на репетиции, сидел, когда был свободен.
Я видел его дипломную работу, спектакль студии МХАТа «На дне», где он играл роль Клеща — хорошо играл, очень обстоятельно, серьезно, по Станиславскому, все подробно. И очень обаятельный такой Клещ был, такой сердитый и… обаятельный. С тех пор мы подружились, он продолжал приходить в театр, а мы продолжали дальше встречаться уже в компании с Тарковским и с Артуром Макаровым, которого усыновил Сергей Герасимов. Он учился в Литературном институте Герцена, и очень тянулся к нам, испанцам.. А потом познакомил меня в ресторане «Арарат» с Андреем Тарковским, дружба с которым продолжалась до конца его жизни. И вот такая повседневная компания — Тарковский, Высоцкий, Артур Макаров, Лев Кочерян часто собиралась по вечерам. Чаще у Кочеряна в доме на Большой Каретной. Потом в других квартирах, бывали и у меня на Большой Молчановке в маленькой комнатке огромной коммунальной квартиры. Но все вмещались.
— Анхель, а Вы помните, какую первую песню Высоцкого Вы услышали?
— По-моему, это не его песня. Но я думал, что его. Это — «Товарищ Сталин, Вы большой ученый» (песня Юза Алешковского, -прим.редактора). А потом дальше, помню, как он просто сочинял…
— А как он сочинял?
— Сочинял две-три песни и показывал. Но это было уже потом, в 60-х годах и даже в 70-х, особенно, когда мы снимались вместе в «Дуэли» у Иосифа Хейфеца по Чехову — «Плохой хороший человек». Там Даль играл, и я эпизод делал, и мы в Пицунде несколько месяцев были вместе неразлучно. Там он спел песню про Марину Влади — меня это потрясло! И еще «А на нейтральной полосе цветы — необычайной красоты…».
— Скажите, а Высоцкому интересно было интересно мнение других о его песнях, например, Ваше мнение, человека, которому он исполнял только что сочиненную песню, было ли ему вообще интересно, как относятся слушатели к его творчеству?
— Очень! Он утверждался тогда. Ведь он пел и на Таганке в спектаклях, и он тоже сочинял там, и публика, конечно, его любила. И, кстати, так получилось, что это я Высоцкого привел на Таганку.
— А как это случилось, почему Вы?
— Когда Володя окончил студию МХАТ, то устроился в Театр Пушкина, откуда Равенских, главный режиссер, выгнал его за «дисциплину» — не поняли они там, что имели гения, не поняли. И мне позвонили Андрюша Тарковский и Артур Макаров — срочно, говорят, надо увидеться, Володю спасать. А я очень дружил с Любимовым еще до Таганки, встречались по пятницам в доме у Старухи — так мы за глаза называли нашего любимого педагога Валентину Ивановну Мартьянову — и обсуждали наши дела.
Потом я Любимова пригласил в цыганскую студию, которую организовал, преподавать цыганам. Так что с Любимовым у меня большая дружба была. А когда началась Таганка, я тоже участвовал, как мог, чтобы помочь ему. Он брал меня с собой, уговаривал работать на Таганке, но я сказал: я с тобой, но работать там не буду, у меня своя жизнь. А с тобой буду в худсовете, буду приводить тебе актеров. Золотухина, Нину Шацкую, потом Леонида Филатова, который со мной дружил еще со студии Вахтангова. И когда Тарковский с Макаровым сообщили мне о ситуации с Высоцким, я позвонил Любимову и сказал, что приведу к нему актера — хорошего, прекрасного, за которого он меня потом всю жизнь благодарить будет. Высоцкий очень волновался, ведь Таганка тогда была в моде, ему это было приятно, к тому же появлялась возможность работать, и главное, он знал, что там в спектаклях есть песни.
Я присутствовал, когда Высоцкого слушал Любимов. Он был в восторге от Володи, который прочитал стихотворение, что-то еще, какой-то монолог, не помню точно. А потом Юра спросил его наивным голосом:
— Ну, а ты поешь?
А я Любимову не говорил, что Высоцкий — поэт и певец. И Володя сказал:
— Да, можно я спою свою песню?
— Прекрасно, давайте.
И он спел, и Юра засиял и сказал:
— Давай оформляйся, прекрасно!
Уже в конце нашего пребывания в Пицунде Володя меня уговаривал поговорить с Шефом (а Шеф — это Любимов, так его звали): «Поговори с ним, он тебя любит и слушает. Я не могу столько работать там, он ревнует меня к моим песням и к моим концертам, поговори, чтобы свободное время дал мне какое-то, я не могу так много играть, я должен писать, писать и писать… И потом, Марина…, и мне мало осталось жить»… Я приехал в Москву, поговорил с Любимовым, но Юра никак на это не отреагировал. Вот такая история была.
А потом я совершенно случайно познакомил Володю с Мариной…
— Это Вы познакомили Высоцкого с Мариной Влади!?
— Да, но самое интересное, что я Марину не знал, более того, она мне совершенно не была интересна…
— Ну, почему, такая красивая женщина.
— Да мало ли в России красивых женщин, какая там Марина! Нет, это кинокрасота. Ну, короче, у меня был друг Макс Леон и Светлана, жена его. Макс был журналистом французской коммунистической газеты «Юманите», и я каждую пятницу, субботу к ним приезжал с гитарой, пел испанские песни. И наша компания у него часто бывала. Однажды Макс сказал, что на кинофестиваль приезжает Марина Влади, и пригласил поехать с ними встречать ее в аэропорт. Я отказался:
— Зачем мне ее встречать?
— Ну, тогда давай подготовь что-нибудь в ресторане каком-нибудь.
— Давайте в ВТО (ресторан Всесоюзного Театрального общества).
— Хорошо. Тогда мы встретим ее, привезем в ВТО и поужинаем вместе.
Я заказал в ВТО заказал большой стол, а Макс попросил:
— Если можешь кого-нибудь пригласить из ребят, твоих друзей из цыганского театра — Сличенко, Волшанинову или Ташкентского, пригласи, пожалуйста, и мы посидим до утра с ними. Я, конечно, цыган не стал приглашать на этот случай, а позвонил Золотухину, и говорю:
— Валера, как ты после спектакля, очень занят?
— Нет, я свободен, а что?
— Буду в ВТО, приходи после спектакля, поужинаем.
А потом говорю:
— Слушай, а Володя свободен? Попроси, может, он тоже с тобой приедет?
А я это нарочно, и я ничего про Марину, конечно, не рассказывал. Мне было интересно, как пройдет эта встреча.
— А у Высоцкого к тому времени уже была песня про Марину Влади?
— Да, конечно, он мне пел ее много раз. И в наших компаниях с Тарковским, с Артуром, часто пел эту песню.
Золотухин говорит:
— Да, Володя может.
— Тогда приезжайте вдвоем после спектакля!
И вот уже Марина приехала с Максом и со Светланой, мы сидим за столиком, Макс, Светлана, Марина, и я напротив, и первым входит Золотухин. Я встал навстречу и подвел его к столу. И он обалдел, конечно, увидев Марину! Валера вообще веселый и озорной, заводной, а тут замолчал, стушевался малость, но сел. И только мы начали что-то наливать в бокалы, как входит Володя. Я иду к нему навстречу и подвожу к столу. Он увидел Марину и побледнел, ему даже нехорошо стало. И посмотрел на меня с укоризной — что ж ты, предупреждать надо о таких вещах! А я улыбаюсь — может, без предупреждения лучше?
И вот так целый вечер за столом он смотрел на нее, был очень смущен, но не переставал смотреть и радоваться. Между тем, мы поужинали и поехали к Максу домой. А там началось соревнование, кто кого перепоет. Макс привык, что я у них всегда пою испанские песни, и предложил: Анхель, может, ты споешь? Я отказался и сказал, что сегодня петь не буду. Здесь два певца-профессионала, пусть они и поют. И первым начал Золотухин, спел «Ноченьку», «Камаринский мужик», народные песни, которые он великолепно пел и чувствовал. Ну, конечно, он хотел влюбить в себя Марину, хотел Марину поразить.
— Два «петуха», короче, сошлись.
— Да, два «петуха». А потом я предложил Володе тоже спеть что-нибудь. И он тут же согласился, видно было, долго ждал этого момента, и посмотрел на меня, как на своего спасителя. Ну, и он спел. Он спел про Марину Влади и «На пограничной полосе», и Золотухин больше не пел — до утра пел только Володя, глядя на Марину, а Марина на него, не отрывая глаз.
— А как Марина, интересно, песню про себя восприняла, не помните ее реакцию?
— Она обалдела от всего, даже если бы не было этой песни. Она просто, как умопомраченная какая-то сидела, и пребывала в радости и в восторге. Как будто встретила звезду свою, вот такое было у нее красивое лицо, глаза блестели, и она чуть не плакала. И было очень интересно наблюдать за ними просто по-человечески, я уж не говорю, как режиссер, и смотреть, как на твоих глазах растет огромная любовь.
— А когда Вы уезжали из Союза, я знаю, Высоцкий подарил Вам на память фотографии?
— Много фотографий с надписью: » Я хочу видеть этого человека». Это из пьесы «Пугачев» его текст. Большими буквами: «Я хочу видеть этого человека Анхеля». Эта надпись на всех фотографиях.
— Анхель, если говорить о Высоцком, что бы Вы выделили в нем как в человеке, что Вам в нем было ближе всего, понятнее, приятнее, интереснее?..
— Мне была в нем приятна его скромность, его человечность, нежность. Он был очень нежный, Володя. Он никогда не представлялся, никогда не пытался казаться чем-то. Эта удивительная скромность. Он был стеснительный даже, и тихий, не разговорчивый, весь в себе. Какой-то сидел в нем огромный, мощный, как энергетический шар, заряд. По пляжу в Пицунде ходил как затравленный зверь, молча, молча…
А как он купался?! Волны большие, а он кидался в них прямо сразу и плавал далеко и долго. Он какой-то необыкновенно цельный человек, мужественный удивительно, и скромный, ну, так бы можно было про Чехова говорить, какой он скромный. Но я его так воспринимал всегда, даже когда мы познакомились в цыганском театре, он скромно сидел за кулисами. Таким же был и на всех наших вечеринках. Я помню одну вечернику, недалеко от «площади Трех вокзалов» был дом, и кончилась под утро водка. Артур Макаров, наш «командир», он всегда любил командовать парадом, говорит: Кончилась водка, ребята, надо найти, надо пойти на вокзал. Володя, может, ты пойдешь? И послал Володю.
А мне неудобно стало, и я говорю — Володя, я с тобой! — и мы вместе пошли. Поехали на такси, таксист сразу его узнал, и водку мы достали. Но он мог бы сказать — Почему я? Сходи сам, или давай вместе сходим… Но он очень удивительный человек в этом отношении. Не выпячивал себя никогда ни в театре, ни как актер, ни как певец. Он, скорее, наоборот, прятался. Ему очень нужно было время, чтобы писать. Он был тогда не разговорчив, ходил хмурый, потому что театр был для него как тюрьма, не давал ему свободу и времени, чтобы писать.
— Анхель, скажите, а у Вас есть его любимые песни?
— Трудно это сказать, но я, конечно, больше тянусь к тем его песням, которые нас объединяли в молодости: вот эта песня про Марину, про пограничные полосы. И «Охота на волков». Это песни того периода. И потом «Честь шахматной короны», которую я люблю потому, что он первым мне напел ее. Ну, все песни люблю его, его лицо. Он мог взорваться, как бомба, каждую минуту. Такой творческий заряд у него был всегда внутри. И он чувствовал, он говорил, что мало времени осталось, что он должен писать.
Вообще я про Володю могу говорить очень долго. Он был моим дорогим и близким человеком, с которым, между прочим, у нас не было такой дружбы, которая связывала его с Абдуловым, с другими людьми. У нас не было такой близости, как с другими. Мы, например, никогда не пили вместе, если только в компаниях. Он бывал у меня дома, один, но мы говорили и говорили. Но такой дружбы, чтобы я сказал: «Вот, у меня друг близкий!», — нет, это было какое-то всегда, с самого начала, удивительное уважение и почтение друг к другу. Вот такие отношения у нас были с Володей Высоцким…
В рамках проекта «Окно в Россию» на сайте «Голоса России» публикуются интервью и истории из жизни за пределами Родины бывших и нынешних граждан СССР и РФ, а также иностранцев, проживавших в России и изучающих русский язык.
Уехавшие за рубеж россияне часто подробно описывают свои будни в блогах и на страничках соцсетей. Здесь можно узнать то, что не прочтешь ни в каких официальных СМИ, ведь то, что очевидно, что называется, «из окна», с места событий, редко совпадает с картинкой, представленной в «больших» масс-медиа.
«Голос России» решил узнать у своих многочисленных «френдов» в соцсетях, живущих в самых разных уголках мира, об отношении к русскоязычной диаспоре, феномене русских за границей, о «русской ностальгии», и о многом-многом другом.
Если вам тоже есть чем поделиться с нами, рассказать, каково это — быть «нашим человеком» за рубежом, пишите нам по адресу home@ruvr.ru или на наш аккаунт в Facebook.
Беседовала Надежда Ширинская
Источник: rus.ruvr.ru