«Комсомолка» первой публикует отрывки из новой книги известного политика «Исповедь бунтаря», которая через неделю появится в продаже
«Задержать Жириновского! В шлюзах!»
«Комсомолка» первой публикует отрывки из новой книги известного политика «Исповедь бунтаря», которая через неделю появится в продаже
«Задержать Жириновского! В шлюзах!»
«В 1994 году Ельцин путешествовал с семьей по Волге на теплоходе „Россия“… И вот он приплывает в Нижний Новгород, сходит с трапа, обнимает меня и говорит: „Слушайте, мне так Жириновский осточертел (Ельцин, кстати, никогда матом не ругался, никогда. — Авт.). Он в каждом городе ко мне выходит и мешает мне работать. Сделайте, чтоб его не было“. Спрашиваю: „А где он?“ — „Да там, плывет за мной по Волге“.
Я позвонил в службу гидросооружений: „Где теплоход “Александр Пушкин»?« — „Да шлюзы проходит, Горьковское водохранилище“. Я говорю: „Задержите этот теплоход в шлюзах“. — „Мы не можем задержать“. — „Вы воду спустите в шлюзах“. — „Вы что, господин губернатор, это аварийная ситуация“! — „Спускайте, иначе я вам башку оторву“! — „Нам нужно ваше письменное указание“. — „Сейчас я вам дам указание“. Написал указание задержать теплоход.
Короче говоря, мы вместе с Ельциным сходили на ярмарку Нижегородскую, открыли теннисный корт. На открытии теннисного корта он сказал: „Наконец-то я вырастил себе преемника. Он у вас так Нижний Новгород отстроил, у вас такой порядок, вы так его все любите (а у меня рейтинг был процентов 70, причем со свободной печатью. — Авт.) Я могу спокойно дорабатывать, у меня преемник, он такой молодой, такой спортивный“. В общем, произнес такую речь, после которой меня возненавидела вся Москва бюрократическая, ну и тусовочная тоже, — для них я был чужой.
…Пока я был губернатором Нижегородской области, Ельцин всерьез и неоднократно обсуждал со мной будущее страны. Однако эта идиллия существовала не очень долго, всего пару лет. После того как я стал сильно критиковать президента за войну в Чечне, у него возникли первые сомнения на мой счет.
…Ельцин много раз приезжал в Нижний, ко мне относился очень по-отечески. Мы с ним говорили обо всем на свете. Например, он меня спрашивал: „Вы молодой человек — а где вы с девушками встречаетесь?“ Я ему сказал, что есть у меня место, а он мне говорит: „Надо иметь много мест, потому что одно место будет засвечено“. А дальше он сказал гениальную вещь: „Знаете, почему родилось движение молодежных жилищных кооперативов?“ — „Почему?“ — „Мне надо было каждые девять месяцев сдавать новый дом“. Гениально, да? Он мне никогда ничего не говорил про свою личную жизнь, и у них была замечательная семья, но вот эту одну фразу он обронил…
Телекиллер Доренко: „Боря, тебя заказали!“
…1997 год. Я — первый вице-премьер правительства Российской Федерации. Молодой, амбициозный и бескомпромиссный. Реформы превыше всего… Те, кто мешает проведению реформ, должны отойти в сторону. В первую очередь олигархи, для которых смутное время — идеальная пора для обогащения. Я заявил, что не хочу жить в стране победившего бандитского капитализма, и термин „бандитский капитализм“ с тех пор вошел в политический лексикон.
Я написал президенту письмо, в котором сформулировал семь пунктов плана борьбы с олигархами… Например, я предлагал отобрать пропуска в Кремль у крупных бизнесменов. Пункт назывался: „Национализация Кремля“. Я написал, что Кремль приватизирован олигархами и сейчас необходимо национализировать власть. Ельцину это очень понравилось, напоминало партийные методы руководства: отобрать пропуска, спецномера, мигалки…
Помимо этого, в письме предлагалось прекратить залоговые аукционы и объявить приватизацию только на открытых аукционах. Это была революция. Как раз началась борьба за „Связьинвест“, и мы с Чубайсом и Кохом решили провести открытый аукцион. На „Связьинвест“ претендовал Владимир Гусинский.
Практически одновременно случилась скандальная история с Газпромом, когда совет директоров крупнейшей монополии захотел возглавить Борис Березовский. Я выступал категорически против. А Березовский, как известно, владел Общественным российским телевидением. Так и случилось, что мы с Чубайсом нажили злейших врагов в лице самых влиятельных медиамагнатов.
…Березовский с Гусинским объявили нам информационную войну… Телекиллер Сергей Доренко еженедельно в программе „Время“ обливал нас грязью, рассказывая кошмарные небылицы. Например, ловил за 200 долларов проституток на Тверской, и они рассказывали в эфире общенационального канала, как развлекались в пансионате „Лужки“ с Немцовым.
…Телевизионная пропаганда, циничная и беспощадная информационная война разрушили авторитет правительства. Я помню, как после очередного опуса Доренко с проститутками позвонила моя мама и недоуменно спросила: „Это правда?!“ Я ей посоветовал не реагировать на всякую чушь. „Почему же ты не подал в суд?“ — удивилась мама.
Но, увы, подавать в суд в той ситуации было бессмысленно, поскольку независимо от решения суда, который сам по себе продлился бы какое-то время, „мочилово“ продолжилось бы с утроенной силой.
…Спустя несколько лет я случайно столкнулся с Доренко в аэропорту Нью-Йорка. „Я же киллер. Тебя заказали, — добродушно пояснил Доренко. — А это был простой и эффективный способ: дал 200 долларов, и дамочка наговорила что надо, не рискуя ни здоровьем, ни жизнью. Ты же ей ничего не мог сделать“.
…Когда Владимир Путин стал президентом… он сказал: „Знаешь, в чем была ваша ошибка? Вы ведь тогда боролись с реальными властителями. Не имея достаточно власти, вы боролись с теми, от кого власть зависела. Надо было сначала получить власть, а потом бороться с олигархами“. Путин прав на 100 процентов.
„Прямой эфир“ по-ельцински
…В мае 1996 года Ельцин пригласил меня с собой в Чечню. Жители Нижегородской области собрали миллион подписей против войны, Ельцин обиделся, но, когда понял, что ему необходимо решать проблему, позвонил мне: „Поедете со мной в Чечню. Будем устанавливать мир“.
В аэропорту „Внуково-2“ Барсуков, тогдашний начальник ФСБ, показал красную папку с грифом „совершенно секретно“, где лежало донесение ФСБ: „Агент по кличке Кума докладывает, что в районе села Знаменское во время пребывания Президента России Бориса Ельцина на него будет совершено покушение бандой Басаева с использованием ракет “Стингер». Рекомендация: отказаться от поездки«. Никогда не забуду: „агент по кличке Кума“. Барсуков говорит мне: „Тебя Ельцин любит, скажи ему, чтобы он не ездил. Ты должен уговорить его остаться в Москве“.
Без одной минуты девять к трапу подъезжает Ельцин, а вылет самолета назначен на девять утра. Выходит. Мы стоим — Коржаков и я. За нами полный самолет бойцов спецназа и „Альфы“.
— Чего стоите? — спрашивает Ельцин.
— Борис Николаевич, Александр Васильевич и Михаил Иванович считают, что лететь не надо. Какой-то агент написал донесение, — говорю я и даю президенту бумажку. Ельцин прочитал и произнес: „Идите в самолет, Борис Ефимович, а вы, трусы, оставайтесь здесь“.
Барсуков остался, Коржаков втихаря, через второй трап, все-таки пробрался в самолет. Мы прилетели в Чечню, здесь нас встречали 19 вертолетов, и в котором из них кто находится, понять было просто невозможно… Вернулись на аэродром в Моздок, сели в самолет, и тут президент командует: „Давайте быстро стол накрывать“. Все уже было готово: возле каждого кресла стояло по бутылке водки „Юрий Долгорукий“, а каждая бутылка — по 0,75 литра.
„Тоста будет два, — говорит Борис Николаевич. — Первый за Россию, второй — за президента. В принципе можно не пить“.
Я вообще-то человек выпивающий, но много предпочитаю не пить… Но пока мы прилетели, бутылка была пустой. На подлете к Москве президент у меня слегка двоился, и сфокусироваться на одном Ельцине никак не получалось. У трапа в Москве в иллюминатор я увидел Наину Иосифовну и Татьяну Борисовну, они встречали Бориса Николаевича с цветами и плакали.
— Борис Николаевич, а почему они плачут? — спрашиваю я.
— Вы что сказали жене, когда уезжали?
— Сказал, что поеду с вами в Чечню.
— А я сказал, что поеду в Кремль работать с документами. И вы вот что: выборы скоро, осталось всего двадцать дней, так что поезжайте в программу „Время“ и сообщите, как мы съездили. Вы ведь не зря ездили со мной. Вы — посланец мира, подписи собирали.
— Не могу, — отвечаю я заплетающимся языком.
— Почему? — спрашивает Ельцин.
— Так я не могу с места встать.
— А кто, Коржаков, что ли, расскажет?
…У входа в телецентр меня встречал Березовский. Как только меня увидел — замахал руками: „У нас ничего не получится“… Программа к этому времени уже началась, вел ее Игорь Гмыза. Он и сообщил, что с минуты на минуту в прямом эфире выступит Борис Немцов, который сегодня с президентом Ельциным был в Чечне, где было подписано решение о демобилизации и поэтапном выводе войск…
Какая-то девочка по имени Зина приказала: „Разденьтесь!“ Я тут же вспомнил фильмы про вытрезвитель и снял верхнюю одежду. Зина сказала: „Ложитесь в умывальник“. Я лег, она пустила на меня струю ледяной воды и держала до тех пор, пока у меня не стали мерзнуть уши. После этой процедуры, которая, казалось, длилась вечность, Зина вытерла мне волосы и кое-как наложила грим. На меня надели новую рубашку, повязали новый галстук и повели в студию.
В студии Игорь Гмыза сказал: „Я тебе буду задавать длинные вопросы, а ты на них коротко отвечай“. В результате мы в прямом эфире говорили девять минут. Это много для информационной программы, учитывая мое состояние. Потом Игорь признался, что не ожидал, что все пройдет так гладко.
Прямо из „Останкино“, ночью, я направился в Нижний Новгород… Ровно в шесть часов утра раздается звонок.
— С вами будет говорить Президент России Борис Николаевич Ельцин, — раздался стальной голос из ниоткуда.
Я — практически мертвый: голова отделена от туловища, язык не поворачивается. Мне не хочется жить, я не могу на себя смотреть в зеркало. Но снимаю трубку.
— Доброе утро, Борис Ефимович.
— Здрасьте.
— Неплохо вы вчера смотрелись. Неплохо.
— Борис Николаевич, а зачем вы это сделали?
— Помните, Борис Ефимович, что вы сказали, когда я не вышел в аэропорту Шеннон из самолета?
— Помню, конечно.
— Вы сказали, что так можно Россию проспать.
— Да, я это говорил.
— Вот мы вас и проверили. В принципе неплохо смотрелись. Спасибо вам. До свидания.
Мама, которая меня знает как облупленного, тоже позвонила:
— Сынок, видела тебя по телевизору. Как ты устал!
— Мама, я был пьян.
— Нет, я бы не сказала, что ты был пьяный. Ты был просто сильно уставший. Тебе надо выспаться, сынок.
„Непонятно, как народ отреагирует на виски?..“
…Мы с Гайдаром вечерами иногда сидели, и я выпивал полбутылки виски, а он — бутылку. Гайдар выпивал бутылку и продолжал беседу и на общие темы, и на частные. Однажды я ему предложил:
— Егор, если бы ты на глазах у миллионов телезрителей выпил бутылку водки из горла, потом занюхал корочкой черного хлеба и продолжил беседу, отношение к тебе изменилось бы. Народ перестал бы тебя ненавидеть и принял бы за своего.
— Я водку не пью, я пью виски. Не-понятно, как отреагирует народ на виски, — спокойно объяснил Егор Тимурович.
Чем выше цена на нефть — тем выше коррупция
…Существует три основных закона взаимосвязи нефтяных цен и политической и общественной обстановки в стране. Первый закон: чем выше цена на нефть — тем выше коррупция. Это касается не только России….Ровно такой же скачок с гигантским ростом коррупции произошел в Казахстане, Азербайджане, Венесуэле, Мексике и даже Норвегии…
Второй закон: чем дороже нефть, тем левее страна, тем слабее правительство и тем более популистские решения принимает власть. Этот закон универсален. Начнем с той же Норвегии — самой благопристойной нефтедобывающей страны. В 2000 году у власти там находились консерваторы, правоцентристская партия. Стоило цене на нефть подскочить за отметку в 50 долларов, тут же победили социалисты. Третий закон: чем дороже нефть — тем меньше политических и гражданских свобод.
…Егор Гайдар вывел еще один закон… — чем выше цены на нефть, тем слабее правительство и тем меньше оно напрягается.
„Рынок взяток закрытый, но о нем все знают“
…Мне несколько раз в жизни предлагали взятки. Наиболее весомое предложение продать государственные интересы — один миллион долларов наличными за приватизацию нефтеперерабатывающего предприятия — мне сделали в Нижнем Новгороде. Несмотря на небольшой по меркам Москвы доход — самая большая зарплата у меня в качестве первого вице-премьера была около полутора тысяч долларов, — мне удавалось от взяток отказываться.
…Что удерживало меня от взяток? Честно скажу: страх разоблачения. У меня возникали всякие мысли при виде огромных денег. Представьте только: на столе лежит чемодан, набитый пачками стодолларовых купюр. Я понимал, что за такие деньги можно решить множество личных проблем. Но также отдавал себе отчет в том, что и жизнь изменится, возникнут неразрешимые конфликты.
Страх разоблачения связан был еще и с тем, что существовала свободная пресса, что в политике каждый день сталкивалось большое количество интересов…
И второе: взятки — это серьезные репутационные риски. Любопытно, но рынок взяток, с одной стороны, очень закрытый, а с другой — на нем все обо всех знают. Серьезные люди знают, кто берет взятки, хотя часто ошибаются в цифрах. Уже работая в бизнесе, я узнал расценки, видел своеобразные прайс-листы с размерами взяток для ФСБ, МЧС, чиновников московской мэрии и т. д. Но что меня поразило и что я считаю предельно важным: в Москве мне никто (даже олигархи) денег не предлагал. Попытки подкупа были, но не с помощью наличности. Рем Иванович Вяхирев в должности председателя правления Газпрома в качестве взятки предлагал мне квартиру, очень хорошую квартиру на улице Наметкина. Она сейчас стоит миллиона четыре долларов. Я отказался от заманчивого предложения, а позже понял, почему Вяхирев настойчиво хотел обеспечить меня жильем.
В 1997 году правительство решило проверить Газпром и разорвать один трастовый договор. Согласно этому воровскому контракту Вяхирев хотел купить 38% акций крупнейшей в мире компании за 6 (!!!) миллионов долларов. Сейчас они стоят 100 миллиардов долларов. Я сказал, что это грабеж России. Девять месяцев мы воевали, но договор разорвали. Газпром вернули государству. Квартира на улице Наметкина стала не единственной моей утратой, в отместку за такую несговорчивость меня еще сняли с должности министра топлива и энергетики.
…Главная причина коррупции — усиление роли государства в экономике. Сильное государство — звучит красиво, но это всегда приводит к росту коррупции. Усиление роли государства в экономике, с одной стороны, снижает конкурентоспособность страны, поскольку чиновник эффективно управлять не может. С другой стороны, государственный капитализм ведет к гигантскому воровству: в легализованном виде — через зарплаты членов совета директоров государственных и окологосударственных монополий либо в криминальном варианте — через „откаты“ и разные формы взяток за госзаказы.
Подарок для премьера
…На заре своей политической деятельности я сам попал впросак. Только-только стал губернатором Нижегородской области, и тут в правительстве решается вопрос подъема уровня воды в Чебоксарском водохранилище. Вопрос для Нижнего Новгорода судьбоносный. Если бы воду подняли, то затопило бы всю индустриальную часть Нижнего Новгорода…
Чувашская Республика во главе с Николаем Федоровым выступала категорически „за“ этот проект, поскольку увеличивалась выработка электроэнергии, повышались налоги, зарплаты… Мы — „против“. В Москве собрали специальное совещание у Гайдара. Намечалась настоящая битва. Перед поездкой в Москву мой заместитель Иван Скляров предлагает: „Слушай, Батька (он меня звал Батькой, хотя старше меня), так просто эти дела не делаются… Мы же на Волге живем, надо бы икорки с собой прихватить, да и хохлома у нас неплохая, городецкая роспись отличная. Водочки возьмем литров двадцать…“
Он человек опытный, партийно-советской закалки. В общем, загрузились и поехали в столицу. Идем на совещание, „сани“ с дарами оставили во дворе… Ситуация разрешилась благополучно для нас. После совещания я подхожу к Гайдару и говорю: „Спасибо вам огромное. Мы с моим заместителем привезли вам от нижегородцев, арзамасцев (а у Гайдара дедушка из Арзамаса, там и школы, и больницы имени Гайдара) небольшой подарок“.
Гайдар, как интеллигентный человек, благодарит и уходит. Мы со Скляровым возвращаемся в машину, забираем баулы с икрой, водкой и хохломской росписью и заносим все в приемную премьер-министра. И вдруг… банки разлетаются из сумок, катятся по кабинету и, как в калейдоскопе, — „икра черная“, „икра осетровая“… Помощник Гайдара смотрит на все это выпученными глазами и спрашивает: „Что это?“ На шум выходит Гайдар, хватается за голову: „Убирайте все и идите к чертовой матери! Быстро!“
Скляров начинает его уговаривать, премьер его с этими уговорами просто на х… послал… Я не могу передать, как мне было стыдно!
Возвращаемся в Нижний с этой водкой, и я говорю Склярову: „Иван Петрович, ты меня опозорил. Он же из интеллигентной семьи, образованный, да и из другого поколения, а ты со своей совковой тупостью“. А он мне: „Да ты сам идиот, разве же так это делают? Надо было отвезти все Гайдару домой и отдать жене“.
…И меня все учил: „Вы, молодые, — дураки. Ну что тут такого, ведь все хотят есть. А икорка разве плохо? К тому же от чистого сердца“. Но я больше никогда не унижался и с подарками к начальникам не ходил.
Источник: kp.ru