Унылые жертвы дизайна

Унылые жертвы дизайна
Мы переносимся на сто лет назад, чтобы познакомиться с одним из самых необычных и в то же время влиятельных журналов того времени. Необычность его в том, что издавался он не только ради публикации статей, но и ради выпуска изображений — для того времени это было совершенно нетипично.

Мы переносимся на сто лет назад, чтобы познакомиться с одним из самых необычных и в то же время влиятельных журналов того времени. Необычность его в том, что издавался он не только ради публикации статей, но и ради выпуска изображений — для того времени это было совершенно нетипично.

Унылые жертвы дизайна

Многие дореволюционные журналы были совсем не похожи на то, что мы называем журналами сегодня. Сейчас даже серьезный ежемесячник, экономический или политический, сложно вообразить себе без фотографий, без тщательно продуманного дизайна обложки. Однако в конце XIX столетия журналы были другими, довольно невыразительными с точки зрения оформления. Пока в 1899 году не появилось издание, которое сочетало шрифты, обложку и, главное, иллюстрации.

Называлось оно «Мир искусства». С таким названием грех был бы выглядеть бесцветно и уныло. Да и с таким редакционным составом — тоже: в него входили Бенуа, Бакст, Кустодиев, Рерих, Билибин — удивительные художники, чьи картины стали достоянием российского и мирового искусства.

«Мир искусства» представлял собой едва ли не первый в России случай, когда у богемы — художников, писателей, философов — появился свой собственный печатный орган. И это произошло, наверное, неслучайно: культурная жизнь во всей Европе вышла на совершенно новый уровень и приобрела огромное влияние на жизнь обычную, повседневную.

Тому было как минимум две причины. Первая — материалистическая. Экономика европейских стран чувствует себя неплохо, развивается промышленность, строятся железные дороги, изобретаются новые лекарства, появляются первые автомобили, распространяется водопровод и паровые системы отопления — в общем, быт становится намного комфортнее.

А, как учит нас теория потребностей Маслоу (знаменитая пирамида Маслоу), когда удовлетворены базовые потребности, то есть решены проблемы с едой и теплом, в жизни есть ощущение безопасности и стабильность, в том числе и социальная, тогда наступает пора потребностей возвышенных — в ощущении сопричастности, в самоуважении, потребности в познании и в прекрасном. То есть — в искусстве.

Что касается потребностей в познании, то растет интерес к собственной истории, к культурам других стран (тогда колониальных Африки, Индии и Китая, а также независимой и закрытой, но от этого еще более загадочной Японии). Что касается потребности в прекрасном, то появляется огромное количество людей, интересующихся литературой, оперой, балетом, а также изобразительными искусствами — живописью, скульптурой.

Искусством увлекаются не только представители аристократии, но и среднее сословие. Более того — люди не просто интересуются, они сами стараются приобщиться к прекрасному не только как зрители, но и как участники: кто покупает мольберт, кто берется за лепку, кто пробует себя в стихосложении. И пусть для подавляющего большинства это изящное и модное хобби, но происходящее создавало среду для развития в целом. Это во-первых.

Во-вторых, к концу XIX столетия искусство успело накопить немалый багаж, переосмыслением которого начало заниматься на рубеже веков. В этом багаже были образцы античной и средневековой культуры, ренессанс, рококо, готика, классицизм, романтизм, реализм и многое-многое другое. Все это переоценивалось, что-то с негодованием отвергалось, что-то открывалось заново, что-то превозносилось.

Вот из этого бурлящего варева и родилось одно из самых ярких и завораживающих художественных направлений. Оно почти одновременно возникает в разных странах Европы, а также в США. В Италии его называют «либерти», в Германии — «югендштиль», в Америке — «тиффани», в Австрии — «сецессион», во Франции — «ар нуво», а в России — «модерн». Этот стиль дал миру плеяду блестящих имен: Гимар и Гауди — в архитектуре, в скульптуре — Роден, в живописи — Климт, Россетти, Тулуз-Лотрек, Муха, Врубель, Бенуа, Васнецов, Нестеров, Поленов, Сомов и Бакст.

Сегодня модерн — безусловная классика. Но любая классика когда-то была новаторством, которое не замечали или не хотели замечать мэтры. Так было и с модерном. Существовали образцы академичного искусства, представители этого искусства имели звучные имена и не собирались уступать место на Парнасе кому-то еще. Представителям модерна приходилось искать способы, чтобы заявить о себе. В России журнал «Мир искусства», пожалуй, стал одним из главных таких способов.

Это было совершенно нетипичное издание — журнал-манифест, первый такого рода журнал среди отечественной прессы. Первый же сдвоенный номер содержал пункты эстетической программы создателей, в том числе призывал к свободному поиску в области творчества. Таким образом, журнал выступал сразу против академизма и против популярного в России передвижничества — течения, провозглашавшего, что произведения художников должны быть а) реалистичными и б) служить развитию общественного самосознания.

Редакция нового издания называла такой подход варварским и считала, что искусство никому ничего не должно, кроме самого себя, и именно с этих позиций писало об архитектуре, театре, живописи.

Само название «Мир искусства» (так, кстати, назывался не только журнал, но и общество художников, вокруг него объединившихся) намекало на исключительность. С одной стороны, это не тот горний предел, о котором говорит религия, а с другой — и не унылая земная обыденность. Нечто особое, возвышенное пространство, свободное в поисках прекрасного и не подчиняющееся ничему в достижении своих целей — ни художественным догмам, ни социальным заказам.

Кроме того, журнал пропагандировал другие ценности модерна. Например, отказ от прямых линий в пользу более гладких, естественных, интерес к новым технологиям, влияние искусства на все сферы жизни, когда не искусство служило быту, а бытовые вещи становились произведениями искусства. Ими могла стать мебель, витражи, посуда, литье, украшения, обои, ткани. Это было дивное сочетание утилитарного и прекрасного.

Прекрасное и утилитарное художники, участвовавшие в создании журнала, сочетали на деньги меценатов: представителя богатейшей купеческой династии Саввы Морозова и княгини Марии Тенишевой. А руководил процессом Сергей Дягилев — фигура уникальная. Он не был творцом, но сделал колоссальный вклад в развитие искусства.

Сегодня о нем вспоминают, прежде всего, как об организаторе знаменитых «Русских вечеров» в Париже, прославивших русскую балетную школу. Но, вполне возможно, что без Дягилева не было бы и «Мира искусства». Он умел облекать в плоть идеи, носившиеся в головах его окружения, доводить их до реального воплощения, материализовывать. Александр Бенуа, которому в определенное время самому придется возглавить журнал, писал о способностях Дягилева так:

«Сергей Дягилев ни в какой области не был исполнителем, и все же вся его деятельность прошла в области искусства, под знаком творчества, созидания… У Дягилева была своя специальность, это была именно его воля, его хотение. Лишь с того момента, когда этот удивительный человек „начинал хотеть“, всякое дело „начинало становиться“, „делаться“.

Самые инициативы его выступлений принадлежали не ему. Он был скорее беден на выдумку, на идею. Зато он с жадностью ловил то, что возникало в голове его друзей, в чем он чувствовал начатки жизненности. С упоением принимался он за осуществление этих не его идей… Взяв навязанное дело в руки, он его превращал в свое, и часто с этого момента инициаторы, вдохновители как-то стушевывались, они становились ревностными исполнителями своих же собственных идей, но уже понукаемые нашим «вождем».

Дягилев мог быть тяжелым человеком: эпатажным, надменным, резким, случалось, что и покрикивал на своих коллег, расположившихся в его квартире, где находилась редакция «Мира искусства». Но в итоге родился журнал, который помог новому художественному течению заявить о себе: издание организовало ряд громких выставок, имевших успех (пусть местами и скандальный).

Кроме того, журнал был цельным произведением искусства сам по себе. При его создании не упускалась ни одна мелочь. Было важно буквально все: как будут оформлены заголовки, какой выбрать шрифт для текстов (в итоге был выбран редкий шрифт времен императрицы Елизаветы, образцы которого были обнаружены в Академии наук).

Огромное значение имело, как все вместе будет сочетаться на бумаге, где расположить иллюстрации (а их было огромное количество), плюс впоследствии добавились вкладки — эдакие художественные мини-альбомы. Ну и, конечно, обложки! Они менялись каждый год. Например, Бакст создал обложку, на которой красовался гордый одинокий орел, восседающий на вершине. А Лансере поместил на обложку Пегаса, парящего над миром.

Таким образом, журнал одним своим видом пропагандировал соединение прекрасного и утилитарного, доказывая, что искусству должен быть открыт доступ везде, в том числе и в типографию. Плюс в том, что обложки «Мира искусства» сегодня выставляются в художественных музеях как полноправные экспонаты (например, они есть в знаменитом Русском музее в Петербурге). Минус в том, что страдал текст, что нередко приводило к ссорам между редакцией и авторами.

Например, известно о размолвках между Сергеем Дягилевым и Дмитрием Мережковским, поэтом, критиком и религиозным мыслителем. Мережковский одно время активно публиковался в «Мире искусства», но потом порвал с изданием. О причинах конфликта упоминается в одном из писем супруги Мережковского, поэтессы Зинаиды Гиппиус:

«Текст прерывается в самых патетических местах — например, о церкви, о пресвитере Иоанне — какими-то экзотическими карикатурами, то журавль, то японские рыбки, то подозрительная дама. Дмитрий Сергеевич шлялся к Сереже на поклон. Но тот ни одного журавля ему не уступил… Уж лучше не публиковаться нигде, чем в „Мире искусства“.

В конце концов, Мережковский и Гиппиус в 1902 году основали свой собственный журнал. Назывался он «Новое время» и больше ориентировался на текстовое, а не на художественное наполнение. Там помимо Гиппиус и Мережковского печатались Бальмонт, Соллогуб, Блок, Брюсов, причем печатались большими подборками, чтобы читатель мог составить наиболее полное представление об их творчестве. Но самым любопытным были разделы, где публиковались мыслители: Розанов, Флоренский, Вячеслав Иванов.

Вообще, на рубеже XIX-XX веков в России появилась удивительная вещь — философская пресса, представленная отдельными толстыми изданиями. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Источник: rus.ruvr.ru

Добавить комментарий